Наследник старого колдуна
Татьяна Славина
НАСЛЕДНИК СТАРОГО КОЛДУНА
Книга 3 трилогии ЧЕРНЫЙ ДАР
НАСЛЕДНИК СТАРОГО КОЛДУНА
ГЛАВА 1.
Целая стая пестрых бабочек собралась на краю небольшой лужицы. Сложив крылышки и выпустив хоботки, они сосали из влажного песка теплую воду. Напившись, - распускались, словно бутоны диковинных цветков, взмывали в воздух и, трепеща крылышками, устремлялись в разнотравье луга.
Загорелый крепкий мальчуган лет десяти пытался незаметно подобраться к лужице, чтобы поймать хотя бы одну бабочку. Однако стоило ему протянуть руку, чтобы схватить двумя пальцами сложенные крылышки, как бабочка взмывала в воздух и уносилась прочь. Потерпев неудачу несколько раз подряд, мальчуган рассердился. Он нахмурил брови, взмахнул рукой, пугая бабочек, и щелкнул пальцами. В то же мгновение каждое трепещущее крылышками крохотное существо вспыхнуло огнем и тут же упало на землю обгорелым черным комочком.
- Опять вы, господин, убежали из дома ни свет, ни заря! – безобразная старуха ковыляла по лугу к мальчугану, путаясь в траве длинной черной юбкой. – Сестры ждут утреннего благословения. Пойдемте-ка, сударь!
Корявые пальцы потянулись к мальчугану, чтобы схватить его за руку. Но тут же старуха отпрянула назад, тряся вспыхнувшими огнем рукавами.
- Сколько раз повторять тебе, старая, чтобы ты ко мне не прикасалась? – хохотал мальчуган, довольный своей проделкой.
- Но ведь утро, сударь! Сестры… - забормотала старуха, пятясь назад.
- Ладно, сейчас приду, - смилостивился проказник и мысленно поддал старухе под зад.
Та качнулась, не устояла на ногах и растянулась на траве во весь рост. Молча, с опаской поглядывая на мальчугана, она поднялась сначала на четвереньки, потом на обе ноги и, приподняв повыше подол, заковыляла прочь.
Из травы высунулась перемазанная клубникой рожица крохотного чертенка.
- Здорово ты ее наладил отсюда, приятель! – подмигнул лукавый глазок.
- Надоела старая карга, - мальчуган безразлично пнул ногой обгорелые останки бабочек и пошагал вслед за старухой.
Чертенок семенил сзади, хихикая и пытаясь завести разговор. Однако мальчуган не обращал на него никакого внимания.
Под сводами огромной пещеры было сумрачно и прохладно. Мальчуган зажмурился, стараясь поскорее привыкнуть к темноте после яркого солнечного света. Маленькие босые ступни скользнули по отполированным плитам пола, оставляя за собой пыльные следы. Подножье меловой кручи, в которой находилось пещера, было устлано мельчайшей белой пылью, и Темным Сестрам приходилось постоянно заботиться о чистоте своего жилища.
В глубине пещеры на грубом каменном жертвеннике трепетало крохотное пламя свечи. Вместо подсвечника Темные Сестры использовали человеческий череп. Мальчуган помнил, как пугался он совсем недавно оскала желтых зубов, сверкания огня в пустых глазницах. Однако теперь он обращал на странный подсвечник не больше внимания, чем на паутину под потолком пещеры.
Вдоль стен застыли молчаливые женские фигуры в черных накидках. Ни одна из женщин не осмелилась поднять голову и посмотреть на мальчугана. Только давешняя старуха без слов поднесла ему каравай ржаного хлеба на черном глиняном блюде.
Из-под темного свода пещеры метнулась пара огромных воронов. Каждая из птиц уселась на плечо мальчика и нетерпеливо разинула клюв. Получив по кусочку хлеба, птицы убрались восвояси.
- Да будет Тьма! – привычно провозгласил мальчуган и пошел от одной женщины к другой, одаривая каждую краюхой.
Этот каждодневный ритуал порядочно надоел мальчугану, но уклониться от своих обязанностей не было никакой возможности. Едва научившись ходить и говорить, он таким образом благословлял Темных Сестер, а почему – и сам не знал.
Наконец хлеб был роздан, остатки его искрошены на жертвенник, причем чертенок не преминул стащить кусочек и для себя. Мальчуган облегченно вздохнул и собрался, выскользнуть из пещеры, но был схвачен за край рубахи и водворен под жертвенник.
- Нужно поесть, господин, а не то так и останетесь маленьким мальчиком.
Старуха поставила на колени мальчугану глиняную миску с куском запеченного на углях мяса.
- Опять кошку ободрали? – малыш подозрительно покосился на угощение.
- Что вы, что вы, господин, какая кошка? Баранина, самая натуральная баранина, не сомневайтесь!
Острые белые зубки тут же вонзились в исходящий соком кусок. Чертенок засуетился, забегал вокруг жующего приятеля, заглядывая ему в рот и капая слюной на каменный пол. Опасаясь, что о нем забудут, рогатый проказник даже за рубашку приятеля подергал. Вот уже последний кусочек остался в миске. Тут терпению чертенка пришел конец. Он стрелой помчался к почти опустевшей посуде, выхватил из нее вожделенное лакомство и юркнул с ним под жертвенник.
Мальчуган расхохотался и пнул ногой пустую миску. Проделки приятеля всегда приводили его в неописуемый восторг. Зато Темные Сестры неодобрительно зашипели под своими черными покрывалами.
- Пошли вон, гусыни! – прикрикнул на них мальчуган и добавил недавно услышанное в соседней деревне крепкое мужское ругательство.
Старуха, наклонившаяся за миской, просто просияла от восторга:
- Сударик-то наш настоящим багом скоро станет, вот уж и ругаться научился!
Каргунья души не чаяла в своем воспитаннике и повелителе, ведь именно благодаря ей малыш появился в пещере Темных Сестер десять лет назад. В последнее время старуху все чаще навещали воспоминания. Вот и теперь она погрузилась в призрачные воды прошедшего.
…Великий баг умирал. Уже несколько дней он не приходил в сознание. Где в это время пребывала его темная душа, можно было только догадываться. Тело же, по всей видимости, испытывало неимоверные муки: его то скрючивало в судорогах, то трепало по ложу в странных движениях конечностей, то выгибало дугой. По изборожденному морщинами лицу катился пот, который прилежно вытирали дежурившие у одра Темные Сестры.
Каргунья, и в те годы уже старая, всматривалась в выражение лица повелителя. Ее охватывал страх, еще недоступный более молодым подругам. Это был страх смерти. В обычной жизни ни одна из Темных Сестер не допускала даже мысли о переходе в инобытие. Каждая жила одним днем, упиваясь своим могуществом и исключительностью. Но вот обиталище их посетила нежданная гостья, и все сестры вдруг почувствовали ее неумолимую власть над ними.
Первой взвыла молоденькая Ибрит. Она выронила из рук платок, которым обтирала лицо умирающего бага, и забилась в истерике. Тут же волна безумия перекинулась на остальных Сестер. Кто-то упал на пол и задергался в конвульсиях, кто-то, выпучив глаза, заметался по пещере. Женщины выли, рвали на себе волосы и одежду, хрюкали, мычали, вертелись на месте волчком.
- Он умирает! – прошептала в ужасе Каргунья. – О, Великий Повелитель Тьмы, ты отрекся от нас, раз позволяешь порваться нити, связующей с тобой! Не покидай своих дочерей, не отнимай у них единственного достойного мужчину!
Словно почувствовав отчаянную мольбу старухи, баг открыл глаза. Он обвел пещеру вполне осмысленным взглядом и прохрипел чуть слышно:
- Жертва. Искупительная жертва. Кровь младенца…
Ну, конечно же, вот оно, спасение! Каргунья – хранительница тайных знаний – просто обязана была вспомнить об этом обряде. Да, кровь младенца-мальчика вернет к жизни их обожаемого бага.
Старуха оглядела беснующихся сестер и не нашла ни одну, способную выполнить ее поручение.
- Придется самой отправляться за малышом, - проворчала Каргунья, не представляя, где она сможет раздобыть его.
В соседних поселениях старуха не бывала уже давненько, так что не знала, есть ли где-нибудь поблизости ребенок не старше полугода, да еще мальчик. Покряхтывая, она достала из-за своего сундука отполированную собственными ладонями клюку и, опираясь на нее, побрела к выходу из пещеры. Нужно было поторапливаться, ведь часы бага сочтены.
Поглядывая на солнце в зените и вытирая пот со лба, старуха медленно плелась по дороге. Ноги отвыкли от продолжительной ходьбы и не хотели слушаться. Обычный полумрак и прохлада пещеры сделали кожу чувствительной, так что ветер и полуденный зной доставляли Каргунье невыносимые страданья. К тому же она не знала, под каким предлогом явится в деревню. Чтобы выведать, у кого из селян недавно родился сынишка, придется поговорить хотя бы с одной болтливой бабой. Если кто-нибудь заподозрит, что любопытная старуха – обитательница пещеры Темных Сестер, Каргунье не поздоровится. Члены ведьмовской общины никогда не пользовались любовью людей. Впрочем, Темные Сестры тоже не любили своих бывших соседей. Да они их просто презирали, особенно мужчин! О, эти примитивные существа – мужчины, движимые единственной страстью: совокупляться, совокупляться, совокупляться… Они заводят семьи только для того, чтобы всегда была под рукой женщина, вынужденная терпеть их домогательства. Дети.… Зачем мужчинам дети? Они – просто побочный продукт их кобелиной деятельности. А на женские плечи ложится и груз материнства, и бесконечные обязанности по поддержанию семейного очага.
Темные Сестры ушли от всего этого, вырвались из кабалы. Они открыли для себя настоящую свободу и поклялись бороться с тиранией мужчин. Каждая ведьма, вступающая в общину Темных Сестер, клялась препятствовать бракам и лишать мужчин их мужской силы. Только один мужчина был властен над Сестрами – глава сообщества, баг. Через него осуществлялась связь между ведьмами и Темными Силами, он был самим олицетворением Князя Тьмы. К сожалению, баг был смертным, и вот сейчас он умирал.
Каргунья дотащилась до окраины деревни. Здесь, за плетнем среди грядок с овощами она заметила худую женщину неопределенного возраста. Подоткнув сарафан, та дергала сорняки.
- Не подашь ли водицы бедной страннице, сестричка? – обратилась к женщине Каргунья.
Селянка с трудом разогнула спину и исподлобья взглянула на незнакомку.
- Вон она, вода, - в колодце, - наконец выдавила она из себя. – Только пить ее остерегись.
- Неужели воды жалко? – удивилась Каргунья.
- Отчего же жалко? – селянка равнодушно пожала плечами. – Пей, если хочешь. Коли заболеешь – не жалуйся.
- Вода отравлена?
- Кто ее знает! Иные пьют – и ничего. А старухи вроде тебя и детишки малые – сильно животом маются. Многие уже померли.
- Ну, а грудные младенцы – тоже болеют? Они ведь материнским молоком питаются, - не унималась Каргунья.
- Не знаю, у нас в деревне давненько младенцев не было. Эти проклятые ведьмы из Меловой пещеры на всех мужиков нестоячку наворожили. Откуда же младенцам взяться?
Женщина подозрительно уставилась на белесый подол старухиной юбки.
- А что, дорогуша, не из тех ли ведьм будешь?
Каргунья в душе отругала себя за беспечность: почему не догадалась отряхнуть одежду от меловой пыли?
- Издалече иду, пропылилась вся. Попить бы и умыться, - а сама уже мысленно перебирала слова заговора для отвода глаз.
Селянка равнодушно отвернулась от собеседницы и снова принялась за сорняки, не обращая ни малейшего внимания на удаляющуюся старуху.
В соседнем селении младенцев снова не оказалось. И здесь проклинали испортивших мужиков Темных Сестер. Едва волоча ноги от усталости, Каргунья возвращалась назад.
- Хотя бы одного кобелину на всю округу оставили! – ругалась она вполголоса. – Где теперь взять мальчишку для искупительной жертвы? Ох, горе горькое: помрет наш батюшка, покинет нас!
Каргунья готова была взвыть в голос, как давеча выли обезумевшие от горя Сестры. Глотая слезы, она спустилась к реке, чтобы напиться и освежить обожженное солнцем лицо. Тень от тучки принакрыла старуху, словно напоминая ей о Темном Повелителе.
- О, всемогущий Владыка Тьмы! – взмолилась ведьма, падая на колени у самой воды. – Не оставь своих дочерей без покровительства, пошли исцеление нашему багу!
В ответ послышалось хлопанье крыльев, и огромный ворон спикировал на старуху.
Каргунья закрыла голову руками и застыла в недоумении. Что это – знак? В следующее мгновение ее подслеповатые глаза заметили лохань, зацепившуюся за торчащую из воды корягу. Вторая черная птица сидела на краю лохани, распахнув крылья. Изнутри доносилось то ли попискивание, то ли постанывание.
Подхватив подол и прижав его одной рукой к груди, Каргунья забрела по колени в воду и зацепила краем посоха утлое суденышко. Ворон недовольно каркнул, но места своего не покинул.
- Кыш! – старуха дернула лохань к себе, пугая птицу.
Теперь уже два ворона стали клевать Каргунью и хлестать ее крыльями, но ведьма не замечала их атак. В лохани лежал маленький мальчуган. Пеленка сбилась и наполовину свесилась в воду, так что обнаженное тельце младенца не оставляло никаких сомнений по поводу его принадлежности к мужскому полу.
Каргунья выхватила малыша из лохани, прикрыла его влажной пеленкой и со всех ног припустила к входу в пещеру.
- Благодарю тебя, великий Князь Тьмы! – шептала она снова и снова.
Второпях старуха не заметила, что пара воронов не перестает кружиться над ее головой, а крошечный озорной чертенок, выскочив из корзины, прицепился к подолу ее летника.
В пещеру Каргунья вошла медленно, с величайшим достоинством, как и положено Хранительнице тайных знаний. Она обвела взглядом мечущихся у одра бесноватых женщин и подняла над головой младенца.
- Радуйтесь, несчастные: я принесла мальчишку для искупительной жертвы!
Ведьмы не сразу осознали, что в руках старухи – спасение их обожаемого бага. Они еще какое-то время выли, не в силах выйти из транса, но потом смысл сказанного все же проник к их сознанию. Одна за другой Темные Сестры приходили в себя и приближались к Каргунье. Когда последняя из ведьм умолкла, старуха снова заговорила. Тон ее был властен и подразумевал беспрекословное повиновение.
- Приготовьте алтарь к жертвоприношению!
Принесите стилет и большую чашу!
Воскурите благовония!
Зажгите черные свечи!
Темные Сестры безропотно выполняли приказания. Когда все было готово, они окружили ложе умирающего и принялись нараспев повторять слова заклинания. Самая младшая из Сестер – девственница Ибрит – зажгла последнюю свечу в подсвечнике, сделанном из человеческого черепа. Она взяла в руки острый стилет и приготовилась вонзить его в сердце младенца. Каргунья распеленала малыша, положила его на грудь умирающего повелителя: сердце к сердцу. На шее мальчишки болтался какой-то округлый предмет на шнурке. Старуха потянулась сорвать ладанку, но передумала – нужно было торопиться. Хриплое дыхание едва срывалось с посиневших губ бага, поэтому Каргунья поскорее перенесла младенца на жертвенный камень, положила его так, чтобы кровь беспрепятственно стекала по желобку в подставленную чашу.
Закатив глаза, старая ведьма провозгласила последние ритуальные слова.
- Ну, чего медлишь! – прошипела она Ибрит.
Черноокая красавица побледнела и взмахнула стилетом. В следующее мгновение она взвыла от страха и выронила оружие. Толстые косы цвета воронова крыла вспыхнули, словно огненные змеи. Малыш перевел взгляд на Каргунью, хихикнул и снова щелкнул пальцами. В ту же секунду загорелся покрывающий голову ведьмы платок.
Из-за черепа-подсвечника высунулась озорная рожица маленького чертенка.
- Дуй сюда! – предложил он другу.
Малыш не заставил себя ждать. Он пустил фигурную струю прямо в недра черепа и погасил толстую черную свечку. Из-под свода пещеры спикировали огромные вороны, взмахами крыльев гася остальные свечи.
Перепуганные ведьмы замолкли и не смели шевельнуться. Только умирающий баг заметался на своем одре, потом протяжно застонал и затих. Общее оцепенение длилось довольно долго. Потом до женщин дошло, что их повелитель все же умер. Охватившая их ярость заставила Сестер искать виновников несчастья. Превозмогая страх, они двинулись к жертвеннику.
- Это ты виновата, паскудница! – в адрес Ибрит посыпались обвинения. – Не смогла пустить кровь ублюдку. Нашла время беречь косы!
- Я не виновата, я не виновата! – тоненько заверещала девушка, прячась за камень. – Это все он – он!
Дрожащий палец Ибрит указывал на малыша. Тут же к младенцу потянулись женские руки: растерзать, разорвать крошечное тельце. И в то же мгновение рукава вспыхнули огнем, который перекинулся на одежду Темных Сестер. Вопя от страха и боли, они помчались вон из пещеры, вниз – к реке.
Мокрые и еще более злые ведьмы вернулись в свое обиталище. То, что они увидели, повергло их в шок: Каргунья сидела на полу у алтаря и баюкала злополучного младенца.
- Тише! – прошипела она Сестрам. – Великий Повелитель Тьмы послал нам нового бага. Вот наш владыка!
И она подняла над головой малыша.
Словно подтверждая ее слова, два огромных ворона уселись на плечи старухи, а крошечный чертенок выглянул у нее из-под юбки и показал язык.
ГЛАВА 2.
- Ну же, ну – еще, еще… Ах!
Роскошная молодая женщина разметала нагое тело на мелком прибрежном песочке неподалеку от пещеры Темных Сестер. Черные косы змеями струились вокруг прекрасного лица, искаженного гримасой сладострастия. Пересохшие губы шептали снова и снова:
- Еще, еще, еще!..
Вторая женщина красотой не блистала, зато руки ее так восхитительно ласкали разгоряченное тело Ибрит! О, эти тяжелые молочно-белые груди с ягодами сосков на вершине – дурнушка тянулась к ним губами и испытывала странное блаженство.
- Ах! – стон сорвался одновременно с губ обеих женщин, открывая выход захлестнувшему их напряжению.
Чуть позже Ибрит лежала, глядя в небо и предоставив подруге возможность выбирать из своих кос песчинки. Высоко – высоко над ними кружил коршун, изредка взмахивая крыльями. В двух шагах струилась река, одаривая прохладой прибрежные кусты.
- Скажи, Рута, ты никогда-никогда не была с мужчиной? – Ибрит заглянула в глаза подруги снизу вверх.
- Зачем тебе знать? – откликнулась та, внутренне содрогнувшись от неприятного воспоминания.
Всю свою жизнь она пыталась забыть ту ночь, когда была изнасилована забредшим в их дом странником.
- Вот я никогда не знала мужчин, - протянула Ибрит, не то, сожалея, не то, гордясь этим.
- Такая красавица не могла быть обделена мужским вниманием.
- Хм, ухажеров-то было достаточно, только все они мне не нравились. У одного был нос курносый, у другого – уши в разные стороны, третий – конопатый. И что же, я должна была отдать свою красоту этим уродам?
- Ты никого не любила? – ревниво обронила Рута.
- Я любила себя – этого было достаточно. А потом и вовсе ушла из деревни – сюда, к Сестрам. В нашей пещере жила настоящая страсть. Здесь был настоящий, единственный, обожаемый баг. Ты пришла позже и не знаешь, каково кружиться в хороводе совершенно голой, изнывая от желания быть выбранным нашим повелителем. Он так ни разу и не выбрал меня, берег мою девственность для совершения тайных обрядов. А я хотела его, пусть он и был уже старым. Ты бы тоже не утерпела.
- Мне не нужны мужчины, мне нужна только ты! –Рута наклонилась и поцеловала подругу в губы.
Ибрит вытерла рот ладошкой и перекатилась на живот.
- А я хочу настоящей близости, понимаешь? Только я дала клятву ненавидеть мужчин, всех, кроме бага. А наш нынешний баг – сопливый мальчишка. Когда он вырастет и будет в состоянии выполнять все свои обязанности, я уже буду старухой.
- Но ведь у тебя есть я! – в голосе Руты сквозило отчаяние.
Казалось, Ибрит даже не обратила внимания на ее слова. Она потянулась, томно закатила глаза и прошептала:
- А не поторопить ли время? Десять лет – не такой уж юный возраст. Если взяться за дело с умом, можно разбудить мужчину и в мальчике. И тогда только я буду его избранницей в хороводе. Только я!
Рута побледнела от этих слов и в отчаянье прикусила губу. Она не могла, не могла допустить, чтобы Ибрит бросила ее ради мальчишки, пусть и юного бага. Она любила это роскошное тело, она млела от одного прикосновения к нему.
- Ну, уж нет, не бывать этому! – прошептала она себе под нос и с остервенением принялась натягивать на себя одежду.
Ночью Руте не спалось. Она ворочалась с боку на бок, задыхаясь от пряного аромата набитой в тюфяк сухой травы, ощущая на губах тончайшую меловую пыль. В двух шагах от нее спокойно посапывала красавица Ибрит. Видимо, ей снилось что-то приятное, иначе, отчего бы ее губам складываться в такую пленительную, такую чудесную улыбку?
Рута почувствовала неодолимое желание прикоснуться губами к уютной ложбинке между грудями подруги, ощутить в руках округлость упругих ягодиц. Быстро окинув взглядом спящих Темных Сестер, она уже готова была перейти к делу, но тут Ибрит открыла глаза и села на своем тюфяке.
Как завороженная, Рута наблюдала за подругой. А та сбросила с себя рубаху и ступила босыми ногами в меловую пыль на полу пещеры. Всего два шага отделяло ее от любовницы, но, сделав эти два шага, Ибрит не остановилась. Вот она миновала ложе строй Каргуньи, вот ее ягодицы сверкнули, отражая пламя единственной свечи у алтаря. Наконец женщина остановилась у возвышения, на котором была устроена постель юного бага.
Мгновение Ибрит медлила, а потом опустилась перед ложем на колени и склонилась к разметавшемуся во сне крепкому мальчишескому телу. Ее роскошные волосы упали на живот бага, а следом и пышущие огнем губы коснулись загорелой кожи.
Мальчуган что-то пробормотал во сне и, отмахнувшись от нарушительницы его спокойствия, перевернулся на живот. Невесомой ладошкой Ибрит провела по спине бага – сверху вниз. Это движение чуть было не разбудило повелителя, но тут вмешалась Рута. Она подлетела к подруге сзади, схватила ее за руку и потащила к выходу из пещеры. Ни одна из женщин не осмелилась закричать, так что последующие сцены ревности, страсти и примирения прошли без единого звука.
После этой ночи Рута окончательно поняла, что вот-вот потеряет свою любовь. Спасти ее можно было только одним способом: избавиться от юного бага. Почему-то эта крамольная мысль не испугала женщину. Возможно, она жила еще слишком мало времени в пещере ведьм и не успела проникнуться к повелителю слепым обожанием. Возможно, ненависть ко всем мужчинам поселилась в ее сердце после совершенного над ней насилия. Как бы то ни было, а Рута решила бороться за Ибрит. Кроме того, власть над ведьмами повелителя – мужчины казалась ей несправедливой. Уж если ненавидеть мужчин, так всех без исключения! У Темных Сестер должна быть повелительница, багиня, и ею станет она, Рута!
Теперь одна неотвязная мысль преследовала женщину – как избавиться от юного бага? Просто вонзить кинжал ему в грудь – опасно. Рута была наслышана о магических способностях мальчишки и не желала вспыхнуть факелом от щелчка его пальцев. Организовать заговор и свергнуть бага тоже было нереально: вряд ли у Руты нашлись единомышленницы среди фанатично преданных повелителю Сестер. Оставалось одно – найти сообщников на стороне. И тут ведьму осенило! Остроушки – вот кто поможет ей избавиться от мальчишки.
В голове тут же возникли картинки из далекого детства.
- Не ходи одна гулять на луг – остроушки утащат, - стращала ее бабушка.
Озорная девчонка не слишком-то верила в бабушкины сказки, но всегда любила послушать их вновь.
- А кто они, эти остроушки?
- Я тебе уже столько раз рассказывала!
- А ты снова расскажи. Они маленькие?
- Маленькие, да удаленькие. С ними лучше не связываться.
- Чего мне с ними связываться, мне бы только одним глазком на них взглянуть. Я бы одну остроушку к себе взяла вместо куклы. Вот здорово было бы!
- И не вздумай! – бабушка испуганно махала руками. – Они сами тобой, словно с куклой поиграют, позабавятся, а потом и убьют. От них никто не возвращался.
- Враки все это, - девчушка хитро прищуривала глаз. – Никто твоих остроушек не видел, ты все придумала, чтобы меня на луг не пускать.
- Не каждому дано увидеть крохотулек, а вот следы от их плясок на лугу любой узрит, хоть бы и ты. Видела, как трава иногда поутру кругом полегает: не сломана, не срезана, а все в одну сторону согнута? Так вот это – след от хоровода остроушек. Это они ночью на лугу плясали, траву помяли. Кто одной ногой в тот круг ступит – может плясунов увидеть, а кто двумя войдет – того остроушки уже не выпустят, с собой заберут. Так что держись подальше от луга, там частенько те круги появляются.
Рута и верила, и не верила в бабушкины сказки. Все же подходить к вытоптанной кругом траве она остерегалась. Но в ту ночь…
С вечера на дворе то выл, то взлаивал Волчок.
- Не к добру собака воет, ох, не к добру, - вздыхала бабушка, суетясь возле печи. – Уж не по мою ли душу?
- Что ты, бабуля, - утешала ее Рута. – Полнолуние – вот Волчку и неспокойно. А ты – крепкая, ты еще долго жить будешь.
От негромкого стука в дверь вздрогнули обе.
- Кого это, на ночь, глядя, принесло?
Не дожидаясь приглашения, в дом вошел высокий мужчина. Одежда его была сера от пыли, стоптанные башмаки также выдавали странника.
- Не пустите ли переночевать одинокого путника, добрые люди? – густым басом пророкотал незваный гость.
- Отчего же не приютить того, кто припозднился в дороге? Далече ли путь держишь, мил человек?
- Долог еще мой путь, хозяюшка, за седмицу не добраться до родного очага. Да я вас не стесню, устроюсь где-нибудь в уголке. А если и хлеба горбушка для меня найдется, рад буду безмерно.
Бабушка засуетилась, доставая из печи горшок с кашей, наливая из кринки молока. Рута же, пристроившись на дальнем краю лавки, с любопытством разглядывала мужчину. Был он еще не стар, чернобород и белозуб. Заметив изучающий взгляд девчонки, незнакомец подмигнул ей:
- А что, курносая, который тебе годок?
Рута зарделась и опустила глаза, а бабушка неодобрительно нахмурилась:
- Ты, мил человек, девчонку-то не смущай, мала она еще с взрослыми мужиками разговоры разговаривать.
- Да уж, поди, и в девичий хоровод скоро пойдет, - рассмеялся гость. – Вон, титьки уже растут.
Рута вскочила, как ужаленная, и выбежала из избы. Так о ней еще никто не говорил, никто не замечал, что из босоногой девчонки она вот-вот превратится в настоящую девушку. Зарывшись на сеновале в остатки прошлогоднего сена, Рута пыталась унять неожиданную дрожь. Сколько она ни зажмуривалась, перед глазами все равно стояли черная борода и белозубая улыбка странника. Потом мысли сами собой перескочили на хоровод, в котором девушки каждую весну собираются за околицей. Там парни выбирают себе невест. Вот пройдет лето красное, за ним – осень, да зима – и Рута впервые закружится в том хороводе. Кто выберет ее? Может, это будет давно уже приглянувшийся ей Любим?
Разомлев от сладких мыслей, Рута забылась во сне. Проснулась она от грубого прикосновения жесткой мужской руки. Зажав девчонке рот и щекоча ухо бородой, путник шептал ей:
- Пикнешь – убью на месте! Ну-ка, не вертись, как уж на сковородке. Будешь умницей – не пожалеешь.
Вторая рука уже задирала подол и шарила между ног оцепеневшей от страха Руты…
Она сползла с сеновала и, негромко постанывая, побрела прочь. В голове было пусто, на душе – погано. Остывшая за ночь пыль деревенской улицы мягко окутывала босые ступни. Где-то у соседей подал голос петух, ему неохотно отозвалось еще несколько. Полная луна светила так ярко, что длинные черные тени полосатили улицу почти как днем.
Рута опомнилась только за околицей, когда ноги ощутили прохладу росистой травы. Луг искрился в лунном свете мириадами капель, но девочку привлекло непонятное светящееся колесо, что вертелось почти у самых прибрежных кустов. Оно казалось таким огромным! Трудно было представить телегу, которой бы оно подошло. Зябко поеживаясь, Рута двинулась к мелькающим по кругу огням. Вот уже один только шаг отделяет ее от сказочного видения.
- Боги, да это же хоровод остроушек!
Не менее сотни крохотулек мчатся по кругу, взявшись за руки и издавая мелодичные звуки то ли песни, то ли смеха. Все они – рыжеволосы, с задорно вздернутыми курносыми носишками, необычно заостренными ушками. Росту – всего-то Руте по колено. В руках – фонарики, которые то поднимаются вверх, то опускаются разом вниз, а то и перекатываются по хороводу сверкающей волной.
Рута застыла на месте, боясь пошевелиться. Хоровод остроушек несется прямо у нее между ног, задевая намокшую от росы рубаху. Трава, примятая сотнями крошечных башмачков, послушно склонилась в одном направлении.
- Кто одной ногой в тот круг вступит, тот остроушек увидеть сможет, - вспоминаются Руте слова бабушки. – А кто двумя ногами в него войдет, того уж остроушки из хоровода не выпустят, с собой уведут.
Рута поднимает ногу: один лишь шаг – и никто никогда не узнает о ее позоре. Будь что будет! Но тут же мысль о том, что она бросит старую бабушку одну-одинешеньку на белом свете, заставляет девочку попятиться назад. Шаг, другой – и вот уже не видно крошечных человечков, только огни вертятся по лугу колесом, да трава сгибается под невидимыми ногами.
ГЛАВА 3.
- Испейте-ка, сударик, кислого молочка, - Каргунья, умиленно улыбаясь, протягивала глиняную кружку своему господину.
Не говоря ни слова, тот отвернулся от угощения и уставился на сверкающую в лучах солнца воду реки. Вот уже несколько часов юный баг вместе со своим рогатым приятелем валялся в привязанной к прибрежной ветле лодке. Вынужденное безделье угнетало мальца. Он с завистью поглядывал на ватагу деревенских пацанов, весело плескавшихся у противоположного берега чуть ниже по течению. С какой радостью он очутился бы там, среди своих сверстников! Увы, это было совершенно невозможно.
- Ну, что стоишь, старая, пошла прочь со своим молоком! Не видишь разве, что господин кручинится? – чертенок не только давным-давно перестал прятаться от Темных Сестер, но позволял себе покрикивать на них: ведь он был другом самого бага.
Каргунья молча поставила кружку на дно лодки и заковыляла к роще, где ведьмы доили коров. Здесь, на острове посреди реки, все четыре пеструхи были в безопасности, не требовали пастуха и бесперебойно снабжали обитательниц пещеры молоком. К тому, что молоко без конца скисает, ведьмы уже привыкли. Зимой приходилось прятать своих кормилиц от волков в той же пещере, где жили сами. С ними было и сытнее, и теплее. Родившийся весной приплод шел под нож – на солонину. Там же, на острове, выращивали овощи. Таким образом, Темным Сестрам удавалось обходиться без тесных контактов с окрестными селянами. Вот только за мукой для ежедневного ритуального каравая им приходилось наведываться на дальнюю мельницу. С мельником у ведьм были свои счеты: он, единственный из живущих поблизости мужчин, оставался счастливым главой многочисленного семейства, каждый год радуясь новому малышу.
- Не грусти, приятель! – чертенок дернул бага за край рубашки. – Давай рыбу ловить.
- Надоела мне твоя рыба, отвяжись.
- Ну, так полезай в воду, поплавай маленько.
- Скучно одному, - баг с завистью следил за резвящейся в реке деревенской детворой.
- Ты – баг, тебе не положено с пацанами знаться, - напомнил чертенок.
- Да это они со мной знаться не хотят! Забыл, как мы пытались познакомиться с ними поближе?
- Не мы, а ты: мне на глаза людям показываться нельзя. А ты… Ну да, они с тобой играть не захотели. Вопили – колдун, ведьмак, камнями швырялись. Но ты их здорово проучил тогда! – чертенок весело захихикал.
- Не сдержался, поджег пару рубашек на крикунах, - мрачно улыбнулся баг. - Только теперь мне к ним дорога заказана.
- Подумаешь, у тебя есть я! А хочешь – с ведьмами позабавься. Они тебя не все боятся, вот Ибрит, например.
- Да ну это бабье, только и знают, что ныть, да заговоры свои твердить. Телушки! Ненавижу их вместе с их коровами и их молоком. Хоть бы коня завели для меня, так нет же, твердят все – коню сена много надо, а пользы от него – никакой. Глупые гусыни!
Как назло на другой стороне реки показались лошади. Деревенские мальчишки пригнали на водопой десяток кляч, которые, тем не менее, показались багу прекраснейшими скакунами. Пока лошади пили, ребята заботливо поливали водой их бока, протирали пучками травы спины и шеи. Напоив животных, мальчишки вскочили на них, и вся ватага понеслась к деревне с визгом и гиканьем.
Рута стояла неподалеку за ветлой. От нее не скрылись навернувшиеся на глаза бага слезы досады и зависти.
- Теперь я знаю, как избавиться от тебя, мальчишка! – прошептала женщина.
На лугу крутилось огненное колесо. Полная луна несколько приглушала яркость сияния, зато становились заметными странные тени, скользившие по траве ниже движущихся огней. Сочная росистая трава поникла, полегла в одну сторону, совпадающую с направлением вращения.
- Это они, остроушки! – обрадовано бормотала Рута, не в силах оторвать взгляд от волшебного видения.
Она столько бессонных ночей провела на лугу, караулила и в дождь, и в туман. И вот – полнолуние. Светло так, что можно разглядеть каждую травинку – неслыханная удача! Именно сегодня крохотульки затеяли свой хоровод.
-Чего же я медлю? – опомнилась женщина. – Нужно спешить, пока остроушки кружатся на лугу.
Подобрав подол рубахи , она помчалась к меловой пещере. Только бы никто не помешал, только бы никто не помешал – стучало у нее в висках.
В глубине обители Темных Сестер привычно мерцала свеча на жертвенном камне. Тишину нарушали похрапывания, посапывания, постанывания спящих ведьм. Где-то под сводом пещеры проснулся на своем выступе в стене один из воронов, встряхнулся, обронив вниз пригоршню мелких камешков вперемешку с пометом.
Рута замерла, обливаясь холодным потом: если вмешаются вороны – верные телохранители юного бага, - все ее планы рухнут. Чертенка, обнаглевшего до того, что он уже перестал прятаться от Темных Сестер, Рута не боялась. С рогатым всегда можно было договориться, умаслив его каким – либо лакомством. Женщина непроизвольно нащупала кусок яблочного пирога, спрятанного под передником. Как кстати нашла она его на камне у деревни!
- Ага, плутишка, ты спишь, - улыбнулась Рута, заметив свернувшегося под боком у приятеля чертенка. – Ну что ж, пирог не пригодится.
Ведьма подошла к изголовью ложа повелителя и с нескрываемой ненавистью вгляделась в лицо мальчишки. На долю мгновения она засомневалась, стоит ли продолжать: он был таким еще юным, этот ее соперник! Разве сможет он доставить ее драгоценной Ибрит хоть долю тех удовольствий, которыми одаривает она подругу?
- Но ведь ты же вырастешь, гад, ты повзрослеешь и отнимешь у меня мое сокровище. Смогу ли я вынести зрелище, о котором с таким восторгом вспоминает Ибрит?
У Руты даже челюсти свело от ревности. Она наклонилась и тронула бага за плечо.
- Господин, господин, проснитесь!
Малец стряхнул с плеча будившую его руку и повернулся на другой бок. Чертенок, что-то недовольно бурча себе под нос и не открывая глаз, отполз в сторону.
- Господин, проснитесь же! – не отступала Рута. – Деревенские мальчишки пригнали на луг коней. Вы же так мечтали прокатиться на лошади!
- Какие лошади – ночь на дворе! – баг все же открыл один глаз.
- Так в ночное и гоняют коней на луг, чтобы они паслись спокойно. Днем-то оводы, слепни, мухи…
- А ночью – комары и вредные тетки из меловой пещеры, -встрял в разговор проснувшийся чертенок.
- Брысь, балабошка! – оборвал приятеля окончательно проснувшийся баг.
Он сел на ложе, недоверчиво поглядывая на Руту. Покататься на лошади было верхом его мечтаний, но разве можно поверить, что желание это вдруг осуществится?
- Меня деревенские к коням и близко не подпустят. Они меня не любят, дразнят колдуном.
- Спят они все, обидчики-то ваши. Я на них морок навела, - соврала Рута, глазом не моргнув.
- Правда? – глаза мальчишки радостно вспыхнули.
- Истинная правда, - закивала Рута головой. – Пойдемте, сударь, на луг, сами и увидите.
- Ну, если соврала, старая дура, тебе не поздоровится, - малец уже был на ногах.
« Это тебе не поздоровится, соколик. И за «дуру», и за «старую» выгребешь»,- мысленно возразила ведьма, а сама уже подталкивала мальчишку к выходу из пещеры.
Чертенок тоже соскочил, было, с ложа, но, заметив на нем кусок пирога, передумал тащиться ночью в луг.
- Ну, где же кони? – сколько ни всматривался баг в темноту, ничего не было видно.
Луна спряталась за тучу, так что приходилось брести по росистой траве, цепляясь за подол Руты.
- Сейчас, сударь, сейчас, вот только к реке спустимся.
- Ой, что это? – мальчишка замер, едва не оторвав подол своей проводницы.
Сквозь ветви прибрежного кустарника замелькали огни. Они совершенно не были похожи ни на пламя костра, ни даже на искры от него. Огни мерцали, перемещались, сливаясь в одно огромное сверкающее колесо.
- Неужели мальчишки скачут по кругу с головнями в руках? – предположил баг, которому из-за темноты трудно было оценить реальное расстояние до огней.
- Сейчас, сейчас мы все узнаем, - отозвалась Рута и шагнула вперед.
Рубаха, за которую держался баг, натянулась, не давая ей возможности сделать дальше ни шагу.
- Что же вы, сударик, испугались, никак? – в голосе Руты сквозила явная насмешка.
- Вот еще! Ничего я не испугался. Ну-ка, посторонись!
Мальчишка выпустил рубаху из рук и первым двинулся к огненному колесу. Оно оказалось рядом! Огоньки уже мерцали прямо у его ног.
- Вот вам подарочек, остроушки! – взвизгнула вдруг за спиной бага Рута и толкнула своего господина вперед.
Мальчишка ощутил, что задевает кого-то ногами, затем огни расступились, и он оказался внутри огненного хоровода.
- Он…- закричала, было, Рута, намереваясь сообщить остроушкам что-то еще.
- Карр!
Захлопали крылья, и два огромных черных ворона спикировали на ведьму, долбя ее клювами.
- Он – Карр!
- Нет, Карр – он.
- Каррон, Каррон, - зазвенели вокруг тоненькие голоса.
- Это – Каррон, человеческий ребенок!
За одно мгновение до того, как погасли огни, баг успел заметить, что его со всех сторон окружили маленькие человечки. Обычные с виду человечки, только ростом – чуть выше колен мальчугана.
Десятки маленьких ручонок уцепились за одежду мальчишки и потащили его куда-то по траве. В следующий миг странное оцепенение сковало бага, не давая ему возможности привычно щелкнуть пальцами и поджечь своих обидчиков. Он уже не слышал воплей Руты, не видел, как по щекам ее текла кровь из выклеванных воронами глаз.
- Каррон, Каррон! – пищали вокруг крохотульки, и мальчишка вдруг осознал, что это – его новое имя.
Темные Сестры нашли Руту на следующее утро. Туман клочками уползал с луга, открывая взглядам ведьм страшную картину. На траве лицом вверх лежало окровавленное тело в изодранной одежде. Вместо глаз зияли наполненные запекшейся кровью пустые глазницы, рот кривился в мучительной судороге, руки сжимали выдранные с мясом черные перья воронов. Обе птицы лежали тут же, на траве с затянутыми мутной пленкой мертвыми глазами.
Каргунья присела на корточки рядом с поверженной Сестрой и дотронулась до нее скрюченными пальцами.
- Должно быть, давненько она тут лежит: совсем холодная. И вороны мертвы. Где же господин?
Старуха, кряхтя, поднялась и схватила за шиворот переминающегося с копытца на копытце чертенка.
- А ну-ка, шельмец, признавайся, куда подевался наш повелитель?
- Я не знаю, не знаю я! – чертенок извивался, не в силах вырваться из цепкой руки Каргуньи.
- Вороны – здесь, а ты – не знаешь? Уж не хочешь ли ты сказать, что господин ушел из пещеры без тебя?
- Ну да, без меня, конечно. Чего я ночью не видел на лугу? Мне эти лошади и даром не нужны.
- Какие еще лошади?
- А те, на которых Рута обещала бага покатать. Она сказала, что деревенские мальчишки выгнали коней на луг в ночное, можно на них покататься. Баг давно об этом мечтал, а я – нет. Вот они и пошли, а я – остался.
Чертенок вспомнил, что главной причиной был кусок яблочного пирога, но говорить об этом не стал.
- А вороны?
- Вороны спали, а потом проснулись и полетели за багом следом.
- Ну, а ты?
- А я спать лег. Баг же с Рутой был и воронами – в безопасности.
- В безопасности? – старуха встряхнула чертенка так, что в животе у него что-то булькнуло. – Рута мертва, вороны – тоже, а повелитель – пропал. Это ты называешь – в безопасности!
- Она жива! – Ибрит заметила, как губы подруги чуть дрогнули, и упала рядом с ней на колени.
- Рута, Рута, очнись! – трясла она недвижимое тело за плечи, не решаясь поцеловать любовницу на глазах остальных Темных Сестер.
- Жива? – Каргунья отбросила чертенка в сторону и вгляделась в бледное лицо Руты. – Ну-ка, посторонись!
Опустившись на траву, старуха склонилась к самым губам поверженной Сестры.
- Она не умерла, - подтвердила Каргунья через некоторое время, уловив слабое дыхание. – Несите ее поскорей в пещеру, разотрите моим снадобьем и согрейте у огня. Ты, Ибрит, расспросишь ее о баге, когда она придет в себя. А мы поищем повелителя здесь.
- А я? – из травы высунулась огорченная мордочка чертенка.
- Пошел прочь, паскудник, чтоб глаза мои тебя не видели! – и Каргунья решительно двинулась к реке.
Уставшие от безуспешных поисков Темные Сестры вернулись в пещеру только поздно вечером. В жертвеннике ярко пылал огонь. На ложе бага возлежала еще бледная и слабая Рута с черной повязкой на пустых глазницах. Рядом с ней сидела Ибрит. Выражение ее лица поразило Темных Сестер.
- Бага больше нет! – заявила она торжественно. – Нашего повелителя украли остроушки. Рута защищала его, пока были силы, но похитителей было много, а она – одна. Вороны – не в счет, их убили еще в начале схватки. Рута не пожалела отдать за бага жизнь, поэтому она достойна стать нашей повелительницей. Теперь у нас не баг – багиня. Теперь ни один мужчина не будет исключением, все они достойны нашей ненависти. Да здравствует багиня Рута!
-Ты отвернулся от нас, Владыка Тьмы! – взвыла в ответ Каргунья. – Мы, недостойные, не уберегли посланного тобой бага! Да, мы заслуживаем только одного – смерти!
С этими словами старуха приблизилась к жертвеннику, сунула руку в горящий на нем огонь и надавила на одной ей известный камень. В то же мгновение огонь погас, послышался скрежет сдвигающихся каменных глыб. Со свода пещеры посыпались сначала мелкие камешки, потом более крупные.
Темные Сестры закричали от ужаса и побежали к выходу, но там уже громоздились упавшие валуны.
- Умрите, недостойные! Умрите все! – вопила в темноте Каргунья. – Владыка Тьмы получит искупительную жертву за то, что мы не уберегли его посланца. Умри…
Голос старухи оборвался, и только хруст разбитого камнем черепа обозначил причину ее молчания. Через несколько минут смолкли и остальные вопли. На месте пещеры Темных Сестер теперь были только руины и оседающая в темноте невидимая меловая пыль.
ГЛАВА 4.
Мальчишку тащили по лугу к реке. Несколько десятков крошечных человечков взвалили, казалось бы, непосильную ношу на плечи и дружно перебирали ногами.
« Должно быть, я похож на сороконожку, - лениво подумал пленник, но мысль эта даже не показалась ему забавной. - Как это они меня обозвали? Каррон. Да, именно так – Каррон. Что ж, не так уж и плохо. Гораздо лучше, чем быть совсем безымянным».
В пещере Темных Сестер у него не было имени. Баг, повелитель, сударик – разве можно назвать это именами? У самой шелудивой собаки в соседней деревне была кличка, у каждой из ведьм – имя. Только он, их повелитель, оставался безымянным.
- Каррон, - попробовал новое имя на слух мальчишка.
- Каррон, Каррон! – тут же откликнулись тонкие голоса носильщиков.
- Я – Каррон, а вы - кто?
Голоса вокруг тут же смолкли, а крохотные ножки убыстрили свой бег.
- Ну, не хотите разговаривать – и не надо! Вот я вас сейчас потешу: вспыхните, как ваши фонарики, - обиделся пленник.
Однако в следующее мгновение он обнаружил, что не может пошевелить ни одним пальцем. Тело не слушалось, как в страшном сне, когда хочешь, но не можешь бежать от какого-нибудь кошмарного чудища.
Между тем, остроушки подтащили свою добычу прямо к воде. «Неужели они хотят утопить меня»? – сердце пленника сжалось от страха.
Вот уже его волосы окунулись в реку, а нос почувствовал острый запах тины. Но тут с поверхности воды поднялся странный зеленоватый туман. Он был словно соткан из мельчайших зеленых искорок, которые то гасли, то вновь загорались. Последнее, что почувствовал мальчишка, был незнакомый сладкий аромат, наполнивший все его существо и лишивший сознания.
- Ну что ж, человеческий ребенок – хорошая добыча! Конечно, лучше было бы, если б он был немного поменьше. Этот, наверное, прожорливый очень. Надеюсь, вы не забыли оставить вместо него какое-нибудь полено для отвода глаз?
Каррон ясно слышал властный женский голос, но открыть глаза не решался.
- О, Несравненная, мы не крали этого ребенка. Его привела к нашему хороводу ведьма из меловой пещеры. Она сама втолкнула его в круг.
- Сколько раз просила я вас не называть этих озлобившихся женщин ведьмами? Разве это – настоящие ведьмы? Они просто возомнили себя служительницами Тьмы, хотя ни одна из них никогда не умела по-настоящему пользоваться чарами. Два – три примитивных заговора, дурацкие ритуалы и удовлетворение своей похоти с одним-единственным мужчиной – вот и все, что они умеют. Да-да, они просто глупые гусыни, а не ведьмы, вот что я вам скажу.
- Конечно, конечно, Несравненная! Пусть они называют себя, как хотят, но мы-то знаем, что настоящие ведьмы живут вовсе не в меловой пещере, а в Сыром Логу. С теми лучше не связываться.
- А этот мальчишка как оказался у Темных Сестер? Неужели одна из них все же родила от своего повелителя?
- Спроси об этом у Ясноглазки, о, Несравненная!
- Зачем беспокоить провидицу по пустякам? Сейчас мы все узнаем от самого мальчишки. Ну-ка, плесните на него родниковой водички!
Холодные капли тут же упали на сомкнутые веки Каррона, и он непроизвольно открыл глаза. Прямо над собой он увидел раскидистые ветви огромного дуба. Лучи полуденного солнца просачивались сквозь кружево листвы, заставляя мерцать попадающие в них пылинки. В глубине кроны мелькнул пушистый рыжий хвост белки. А может, это была борода одного из похитивших его крохотулек?
Каррон повернул голову и увидел стоящую неподалеку группу маленьких человечков. Все они были одеты в зеленые одежды, и только на одной светловолосой женщине красовалось белое переливающееся платье с коричневой отделкой. На головах всех собравшихся Каррон заметил странной формы остроконечные шляпы с широкими полями в тон одежде.
- Ага, вот и глазки открыл наш голубчик! – слова женщины в белом были ласковы, но от тона, каким они были сказаны, по спине мальчугана побежали мурашки.
- Ну-ка, признавайся, которая из Темных Сестер – твоя мать?
- У меня нет матери, я – сирота.
Каррону вдруг стало противно оттого, что он невольно попытался вызвать жалость.
- Я – Посланец Властелина Тьмы, баг! – добавил он гордо, вспомнив, как частенько именовала его Каргунья.
- Ха-ха-ха, хи-хи-хи! – окружавшие Каррона человечки явно не поверили словам пленника.
- Какой ты баг, ты просто – маленький лгунишка! – рассердилась женщина в белом.
- Кто тут маленький – это еще разобраться надо! – Каррон презрительно взглянул на крохотулек и щелкнул пальцами.
Странно – ничего не произошло. Каррон щелкнул еще раз, еще, но никто из маленького народца не вспыхнул огнем, хотя искры просто осыпали их.
- Вот оно что: у тебя есть магические способности! – женщина в белом взглянула на пленника уже с интересом. – Перестань щелкать пальцами, глупец, на нас твои чары не действуют! Теперь понятно, почему эти гусыни из меловой пещеры провозгласили тебя своим предводителем. Но кто же все-таки твои родители?
-Ясноглазка могла бы…- робко заметил рыжебородый мужичок, стоящий ближе всех к женщине в белом.
- Хорошо, мы спросим о нем у Ясноглазки! Потом. А пока – отведите-ка пленника к Эрите, пусть она его накормит.
Остроухие человечки окружили Каррона, заставили его подняться на ноги и повели к Эрите. Мальчишка без устали вертел головой по сторонам. Он никогда не бывал в этих местах, хотя вместе с чертенком они облазили всю округу. Трава здесь показалась ему более сочной, чем на лугу у реки, деревья – зеленей и раскидистей. Там и сям из травы поднимались небольшие холмики, похожие на кротовины. Проходя мимо одного из них, Каррон по привычке пнул кротовину ногой. Непонятным образом она тут же отворилась, и из-под земли выскочил разгневанный человечек, точно такой же, что сопровождали пленника.
- Чего этот дылда пинает мой дом? – заверещал он, пытаясь достать Каррона кулачками. – Откуда вообще взялся этот верзила?
- Шел бы ты к себе, Вессон, - урезонил недовольного один из конвоиров. – Этот верзила – всего-навсего глупый человеческий ребенок, который, похоже, впервые увидел жилище остроушек. Он – наш пленник, которого велено доставить к Эрите. Не мешай нам выполнять приказ.
Бурча и оглядываясь, Вессон вернулся к земляному холмику и тут же скрылся под ним.
- Ничего себе! – присвистнул Каррон, приглядываясь к ушам конвоиров. – Вы и в самом деле – остроушки! Каргунья рассказывала мне о вас, но я думал, что это – просто сказки. Нет, видимо, я сплю, вы все мне снитесь!
Мальчишка наклонился и попытался схватить одного из крохотулек. Тот отскочил в сторону, быстро выхватил из кармана горсть зеленоватого порошка и швырнул его в лицо пленника. Каррон чихнул, почувствовав уже знакомый ему сладкий аромат, - и потерял сознание.
Когда он снова открыл глаза, все вокруг было совсем по-другому. Над собой Каррон увидел потолок из очищенных от коры жердей. Стены помещения были из того же, довольно плохо подогнанного друг к другу материала. Скосив глаза, пленник увидел, что к щелям в стенах прильнуло полдюжины остроушек. Они стерегли каждое его движение.
Жилище, в котором на лежанке уложили мальчугана, походило на что-то среднее между избой, какую видел он в соседней деревне, и хлевом, в который летом загоняли своих коров Темные Сестры. С довольно большим очагом и лежанкой здесь соседствовали ясли, полные душистого сена.
« Зачем они положили сюда сено, когда вокруг столько сочной зеленой травы?» - непроизвольно подумалось пленнику.
На широкой лавке напротив очага расположились глиняные кувшины и маленькие мисочки, полные молока. Тут же красовался большой круг сыра и целая стопа лепешек. Из-под потолка свешивалась зыбка, в которой кто-то тихонько посапывал.
- Ну что, вороненок, очнулся?
Каррон повел глазами, стараясь обнаружить и обладательницу мягкого женского голоса, и птицу, к которой она обращалась. Никакого вороненка в помещении не оказалось, зато у себя над головой мальчуган вдруг увидел румяное улыбающееся лицо дородной женщины.
- Тебя ведь Каррон зовут, вороненок? А я – Эрита, кормилица. Вставай-ка, дружок, мне тебя покормить велено.
В животе Каррона тут же заурчало. Еще бы, он не ел целую вечность! Без лишних слов мальчуган набросился на предложенную ему еду: хлеб, сыр и жирную простоквашу в большой кружке. Эрита присела тут же на краешек лежанки и, улыбаясь, наблюдала, как ест ее подопечный. Когда все до последней крошки было съедено, женщина ласково взъерошила волосы на голове Каррона.
- Ты так похож на моего сыночка, вороненок.
От непривычной ласки у Каррона слезы навернулись на глаза. Никто из Темных Сестер не смел до него дотронуться, только Каргунья, а та, должно быть, давно забыла, что это такое – ласка.
- Может быть, я и есть твой сын? – с надеждой заглянул в глаза женщине Каррон.
- Нет, милый, таким был мой сын много лет назад, до того, как меня похитили остроушки. Теперь он уже должен быть почти взрослым мужчиной.
- Так тебя тоже похитили! Зачем?
- Я же говорила тебе: я – здешняя кормилица.
- Разве у остроушек нет своих кухарок?
- Кормилица – это не стряпуха, милый. Вернее, не только стряпуха. Вот я тебе сейчас расскажу…
ГЛАВА 5.
- Было это довольно давно, лет восемь назад, а может, и больше. Видишь ли, у остроушек время течет по-особому: то тянется медленно- медленно, то вдруг несется – не остановишь. Я слышала, тут можно прожить целую жизнь, а доведется вернуться к людям, окажется – и часа не прошло. Мне-то кажется, что попала я сюда очень давно.
Пасла я как-то свою козочку в Сыром Логу. Сказывали старики, что недоброе это место, остерегаться велели, но уж больно хороша там была трава! Вот и пригнала я по глупости туда свою Звездочку.
Солнце уже на закат пошло, козочка моя полное вымя молока нагуляла, можно бы уже и домой возвращаться. Тут, как на грех, нашла я целую поляну ягоды. Дай, думаю, собиру ягод для сыночка. Пока собирала, Звездочка моя куда-то подевалась. Она смирная, далеко-то никогда не уходила, а тут - как сквозь землю провалилась. Уж я ее звала-звала, по окрестным кустам шарила-шарила, прислушивалась, не брякнет ли где-нибудь колокольчик козочки. Нет! Пропала коза – и все тут!
Смотрю – смеркаться стало. Я уже в голос реву: как без кормилицы домой возвращаться? Коровы-то у нас не было, но и молока Звездочки на всю семью с избытком хватало. Туман по траве пополз. Я и не заметила, что странный какой-то туман, зеленоватый, мерцающий. Слышу вдруг, вроде козочка моя неподалеку заблеяла. Я – к ней, через туман…
Очнулась уже здесь, у остроушек. Лежу под дубом, коза моя травку рядом щиплет, а кругом – крохотульки веселые скачут, приплясывают. Уж я их просила-просила меня отпустить, плакала, о сыночке толковала, а они – ни в какую! Так и осталась я здесь кормилицей.
Козочка моя весь малый народец молочком обеспечивает, а я кормлю малышей остроушек своим молоком. Детишки у здешних женщин рождаются очень-очень редко, да и те – слабенькие. Вот и крадут остроушки нас, людей, чтобы нашим молоком своих деток выкармливать. Если бы не люди, давно этот народ со свету сгинул. Они и детей от нас заводят, чтоб кровь свою обновить. Вот и моих сынишек-дочек среди них уже с полдюжины наберется.
Эрита грустно улыбнулась и слегка качнула подвешенную к потолку зыбку.
- А я зачем остроушкам понадобился? У меня и козы нет.
- Зато сам вот-вот вырастешь в молодца-удальца. Оженят они тебя на одной из своих барышень, народятся у вас детки. А может, воевать пошлют со своими врагами, у них тут без конца набеги, да драки. К людям-то уж точно не отпустят, хоть и слышала я, будто они тебя сами не крали, просто воспользовались тем, что ты в их хоровод попал. У них так: либо в круг огненный затянут, либо туман зеленый напустят, а то и порошок свой сонный в глаза швырнут – вот и попался пленник.
Зыбка качнулась, словно в ней кто-то заворочался, и тут же раздалось несколько детских голосов. Эрита поднялась, подошла к зыбке и, обернувшись к Каррону, заметила:
- Пошел бы ты, милок, погулял за дверь: я своих малышей кормить буду. Сегодня – в последний раз, - добавила она грустно.
Каррон встал и пошел к двери, ему и самому уже хотелось размять ноги. Проходя мимо зыбки, он не удержался и заглянул в нее. В небольшой плетеной корзине под кисеей лежало целых четыре младенца! Все они были ростом не более ладони взрослого человека, все – рыжеволосы и остроухи, и только глазами походили на свою мать. Пятого Каррон и не заметил сразу, настолько он был мал и тщедушен. Однако именно его Эрита первым достала из зыбки и, обнажив пышную белую грудь, поднесла к соску. Малыш широко раскрыл на удивление большой рот и буквально повис на груди кормилицы. То, что он – настоящий ребенок остроушки, ради которого и держали в плену Эриту, было видно сразу.
- Эй, ты, не смей подглядывать! – услышал Каррон за спиной сердитый голосок и отпрянул от щели в стене, через которую наблюдал за кормилицей.
На лужайке перед хижиной он увидел не менее десятка остроушек, которые топтались на месте, ожидая, когда Эрита позволит им войти. У каждого в руках была ноша: кочан капусты, морковь, репа, каравай свежеиспеченного хлеба и прочая снедь. Видимо, все это предназначалось для приготовления кормилицей обеда для крохотулек. Тут же неподалеку Каррон заметил белую козу с налитым молоком выменем. Недолго думая, мальчишка протянул руку и выхватил у одного из остроушек аппетитную лепешку. Он уже вонзил в нее зубы, не обращая никакого внимания на возмущенные крики остроушек, как вдруг почувствовал, что сильные пальцы схватили его за ухо и почти подняли над землей.
- Никогда так больше не делай! – услышал Каррон сердитый голос Эриты. – Обед нужно заработать, запомни это раз и навсегда.
- Что-то я не вижу вокруг ни одного работничка! – выкрикнул Каррон, вертясь в крепких руках Эриты и злясь все больше и больше. – И вообще, я – баг, мне работать не положено.
- Ты – просто глупый мальчишка, к тому же избалованный, как я погляжу. Можешь погулять немного. Тебе полезно осмотреться и понять, куда ты попал. Привыкай, милок, к местным обычаям, а о том, кем ты был раньше, забудь, - добавила кормилица, выпуская из пальцев ухо мальчишки.
Не говоря ни слова, Каррон повернулся и зашагал прочь от хижины Эриты. Он был так сердит, что даже не заметил, куда несут его ноги. Только оказавшись под сенью березовой рощи, мальчишка остановился и огляделся по сторонам.
От белых стволов рябило в глазах. Сладкоголосая иволга печально выводила свои трели. Мягкий ветерок перебирал зеленые листочки, временами переключаясь на порхающих там и сям пестрокрылых бабочек. Каррон почти уже решил, что все, приключившееся с ним в последнее время, - всего лишь сон. Но тут он услышал чьи-то негромкие голоса: мужской и женский. Слов было не разобрать, но говорившие явно спорили. Стараясь не шуметь, Каррон подобрался поближе к говорившим.
В тени поросшего мохом пня сидела женщина в белом платье. Каррон тотчас вспомнил, что уже видел ее совсем недавно, и едва сдержался, чтобы не вздохнуть от огорчения: ничего-то ему не приснилось, он – в плену у остроушек! Как там называли эту женщину? Несравненная! Ну да, именно так. Каррон ухмыльнулся, вспомнив, с каким подобострастием произносили это имя другие остроушки. Должно быть, она у них вместо бага, - догадался мальчуган. С ним самим разговаривали точно так же обитательницы меловой пещеры.
Странно, но сидевший рядом с багиней остроухий юноша обращался к женщине совсем иначе:
- Нет, Лилиан, не уговаривай меня! Я все равно буду биться за тебя на турнире. Неужели ты думаешь, что я смогу пережить, если кто-то другой прикоснется к тебе? Лучше умереть от меча, чем отдать тебя другому!
- Тебе не выстоять против Кривого Корня, ведь он – самый меткий стрелок! Мечом он тоже владеет превосходно. А как силен Огненная Борода! Если дойдет до рукопашной с ним, тебе не сдобровать. Ну, а Седой Мухомор наверняка припас к турниру какой-нибудь из своих магических трюков. Я не хочу, чтобы ты умирал, Оленье Копыто. Поверь, для меня ты – единственный! Только тебя люблю.
- Но если я не буду драться, тебе придется стать матерью ребенка одного из этих ублюдков!
- Не говори так, любимый. Все они – достойные сыны нашего народа и имеют право претендовать на то, чтобы именно их кровь текла в жилах наследника престола. Но ведь это ничего не значит для нашей любви, правда? Зачать и родить ребенка – мой долг, долг правительницы. Любить же я вольна, кого угодно. Ты – моя любовь, и я хочу, чтобы с тобой ничего плохого не случилось. Я рожу наследника в положенный срок, а дальше о нем позаботится кормилица. Мы же сможем потом любить друг друга по-прежнему.
- По-прежнему! Нет, я хочу большего, чем твои поцелуи, Лилиан. Я хочу тебя всю – до последнего волоска! Я хочу быть твоим первым и единственным мужчиной. Если я не смогу победить всех соперников, я лучше умру.
- Не говори так, любимый, ты разбиваешь мне сердце! – из глаз женщины потекли слезы, которые Оленье Копыто тут же осушил поцелуями.
Отдышавшись после объятий, Лилиан грустно опустила голову и тяжело вздохнула.
- Я не должна, не имею права делать этого, мой дорогой, и все же я нарушу закон брачного ложа. Мы поступим так…
Тут правительница приблизила губы прямо к уху Оленьего Копыта и что-то зашептала.
Каррон был всего-навсего десятилетним мальчишкой, а любопытство свойственно его сверстникам. Ему так захотелось узнать, что задумала Несравненная, что он подался вперед, хрустнув веткой под ногами.
- Ах, тут кто-то есть! – Лилиан вскочила на ноги, пытаясь разглядеть, что за лось помчался через кустарник прочь от облюбованного ею пня.
- Мне показалось, что это не зверь! – Оленье Копыто выхватил из-за пояса кинжал.
- Если это не зверь – мы пропали!
Каррон бежал, не разбирая дороги. Ветки хлестали его по лицу, одежда цеплялась за сучки, ящерицы и травяные лягушки прыскали из-под ног в разные стороны. Мальчуган и сам толком не знал, чего он так испугался. Ни одна из Темных Сестер никогда не говорила ему, что подглядывать и подслушивать -дурно. Багу можно было все, от него терпели и грубость, и любые капризы. Под покровительством Каргуньи мальчугану было хорошо и удобно, он ничего никогда не боялся. Отчего же теперь он несся по лесу, словно за ним гналась целая свора свирепых псов?
Каррон споткнулся о ствол упавшего дерева и со всего маха растянулся на земле, уткнувшись носом в сыроежку. На мгновение свет померк в его глазах, но потом мальчуган сел и принялся ощупывать разбитые коленки. За этим занятием и застала его Эрита. Кормилица вышла из-за кустов, неся корзинку, полную каких-то неизвестных Каррону пряных лесных трав.
- Чего это ты, милок, тут расселся? – проговорила женщина, подходя ближе. - Разве я велела тебе забираться так далеко в лес? Здесь ведь и волки водятся, и медведи.
- Ха, думаешь, я не знаю, что летом хищники на людей не нападают?
- Ну, коли ты такой умный, отнеси корзинку в мою хижину: заработай свой ужин.
- Очень нужно! Неси свою корзинку сама, жирная корова!
- Ах, вот ты как разговариваешь со взрослыми? Погоди же, паршивец, вот посажу я тебя в коморку с крысами, да подержу там голодного денек-другой. Посмотрим, не научишься ли ты тогда вежливости.
Эрита отвесила мальчугану подзатыльник и больно сжала его плечо своими шершавыми руками.
- От меня не убежишь! – женщина поволокла упирающегося Каррона к опушке.
Крысиная коморка оказалась довольно вместительной, по меркам остроушек, землянкой. Каррону же пришлось согнуться в три погибели, чтобы хоть как-то поместиться в ней. Мальчуган сидел на полу, подтянув ноги к груди и почти упираясь носом в коленки.
Эрита захлопнула тяжелую деревянную дверь и привалила ее снаружи увесистым камнем.
- Подумай на досуге о своем поведении, малец! – послышался сердитый голос женщины, потом раздались ее удаляющиеся шаги, и все стихло.
- Подумай на досуге! – передразнил кормилицу Каррон, пытаясь устроиться поудобнее. – Конечно, подумаю, только уж точно не о том, как лебезить перед всякими коровами вроде тебя.
И он стал ломать голову над тем, как сбежать из коморки, а потом и вообще от остроушек. Не нравился ему этот народец, совсем не нравился.
Откуда-то из угла вышмыгнула крыса. Она бесстрашно уставилась бусинками глаз на необычного затворника, пошевелила усами, принюхиваясь, и засеменила к ноге Каррона. Мальчуган заметил зверька, когда он уже взбирался по штанине к его коленке.
- Пошла отсюда, скотина! – Каррон стряхнул крысу с ноги и схватил ее за хвост.
Та в ответ впилась зубами в палец.
- Ах ты, стерва вонючая! Кусаться вздумала?
Мальчишка другой рукой схватил зверька поперек туловища и сжимал до тех пор, пока та не перестала дергаться. С отвращением отбросив от себя мертвую крысу, Каррон уперся ногами в дверь, пытаясь отворить ее.
- Ничего у тебя не получится, приятель, хоть ты и велик ростом, - услышал он вдруг негромкий голос из дальнего угла коморки.
- Да тут и говорящие крысы водятся? – не то удивился, не то испугался Каррон.
- Что ты, что ты, я – не крыса! Почкун – разрешите представиться.
- Пачкун? – насмешливо повторил Каррон, припомнив, что так презрительно называли младенцев Темные Сестры.
- Не пачкун, а почкун. От слова – почки. Это моя должность. А зовут меня Снак.
Из темноты выступил пожилой с виду остроушка в помятом зеленом костюме.
- Пачкун Снак – в лужу бряк, - съехидничал Каррон.
- Э, да ты просто невоспитанный мальчишка, разрешите заметить! – разочарованно протянул остроушка.
- Нечего тут замечать. Я – баг, повелитель ведьм из меловой пещеры. Со мной – не шути!
- Ах, как страшно! А не твоих ли Темных Сестер завалило в пещере недавно?
- Завалило в пещере?
- Ну да, завалило в пещере. Думаю, это они о тебе так сильно горевали, что камни не выдержали.
- И никто не вытащил их из-под камней?
- А кому нужны зловредные бабы, разрешите вас спросить? Да они не только всем в округе надоели своими пакостями, но и нашему народу насолить успели.
- Да они о вас, остроушках, и знать не знали, и слышать не слышали! – пытался защитить Темных Сестер Каррон.
- Не знали – не избавились бы от тебя обманом, втолкнув в наш огненный хоровод.
- Рута, - догадался мальчуган.
- Да все они такие! Обозлились на мужчин, вот заодно и весь мир возненавидели. Знаем мы этих воровок!
- Почему это – воровок? – удивился Каррон.
- Воровки и есть. Кто с наших камней провизию воровал, разрешите полюбопытствовать?
- У нас коровы были, огород, мука с мельницы. А про камни какие-то я впервые слышу.
- Может, ты и не слышал, мал еще. А вот при старом баге нам житья не было от Темных Сестричек. Видел ли ты большие плоские камни, разбросанные окрест деревень?
- Я в деревни не ходил! – слукавил Каррон.
- Так вот, с давних времен люди мазали те камни кровью и разжигали возле них огонь – почитали! А мы по ночам устраивали на тех камнях танцы. Народ наш веселый и работящий, разрешите вам доложить. Мы всегда рады были людям помочь. Колосья на полях вверх тянули, помогали им наливаться. По весне – трясли и щипали почки на деревьях, чтобы они поскорее раскрылись. Это мы, почкуны, делали. Плодуны – те плоды соком наливали, по осени их в яркие цвета раскрашивали. Если нас разозлить, все вокруг поблекнет, завянет, голодные времена настанут.
Люди это всегда понимали, хоть редко кто из них видел нас за работой. Вот почему они самый первый овощ из огорода, самый первый плод или созревший колос несли на плоский камень. Капуста, репа, лепешки, каравай хлеба – все это благодарность за нашу помощь.
А бабье ваше из меловой пещеры повадилось подношения селян себе забирать. Им – сытно, а нам – обидно. Ну, теперь-то уж никто у нас подворовывать не станет!
- Так ты не врешь, что Темные Сестры погибли в пещере? – мрачно прервал словоохотливого остроушку Каррон.
- Разрешите заметить, остроушки никогда не врут, - обиделся тот.
- Я смотрю, ты – и работящий, и правдивый, и то, и се.… А чего ж ты в этой коморке вместо крысы сидишь, такой хороший, а, Пачкун?
- Сколько раз тебе повторять, что я почкун по имени Снак, а не тот, кто пачкает под себя?
- Выходи, Снак! – раздался снаружи голос Эриты, и дверь распахнулась. – Надеюсь, теперь ты не спутаешь мою козу с лошадью и не будешь скакать на ней по ночам вместо того, чтобы пасти невинное животное подальше от леса?
- Так ты еще и пастух, разрешите поинтересоваться? – передразнил Снака Каррон. – А может, ты – лихой наездник, а, старина?
Снак гордо вскинул остроухую голову и молча прошествовал мимо Каррона к выходу. Мальчишка хотел уже, было, встать на четвереньки и последовать за ним, но дверь захлопнулась прямо перед его носом.
- Тебе еще рановато вылезать из коморки, милок! – рассмеялась, уходя, кормилица.
В сердцах Каррон по привычке щелкнул пальцами, но ни одна искра не вспыхнула на ненавистной двери.
ГЛАВА 6.
В лесной чаще на крошечной поляне мерцали огоньки. Пламя необычных голубых свечей образовало правильный круг, обрамляя такое же круглое око лесного родника. Ясноглазка умастила каждую свечу особым ароматным маслом, чтобы отпугнуть от огня глупых ночных мотыльков. Провидица не могла допустить, чтобы хоть одна из двенадцати свечей погасла во время ритуала от массы летящих на ее свет насекомых.
Этой ночи Ясноглазка ждала три года! Именно сегодня луна должна была на короткое время очутиться в самом центре колодца, образованного стволами окружающих Священный Источник деревьев. Отражение Покровительницы Мудрости расположится в центре чаши родника, и тогда наступит мгновение, когда можно напрямую обратиться к ней за советом и получить ответ. Ясноглазка давно поняла, что спросит она у своей покровительницы. Только бы тучи не затянули небо!
Из небольшой корзинки пророчица извлекла пеструю змейку и пустила ее в воду. Ясноглазка знала, что змея – одна из любимиц Мудрейшей, поэтому прибегла к ее помощи. Еще раньше провидица разбросала по поверхности воды дубовые листья. Змея, неожиданно очутившись в холодной воде, оторопела, но потом энергично поплыла к берегу, разгоняя дубовые листья. Ясноглазка замерла в ожидании: если хоть один лист окажется в середине водяного ока, ритуал придется отложить еще на три года!
К счастью, все зеленые кораблики прибило к кромке воды, а змея, выполнив свою миссию, благополучно ускользнула в траву.
Неподалеку раздался крик совы – по спине Ясноглазки поползли мурашки. Ночная охотница прокричала еще раз, ближе, затем еще…
Это был добрый знак! Через мгновение краешек луны показался из-за макушки дуба. Вот он увеличился на глазах, и диск светила заполнил прогал между деревьями. Ясноглазка заглянула в чашу родника. Вода сияла, отражая полную луну и язычки горящих вокруг свечей. Пора!
Ясноглазка опустилась на колени, окунула руки в воду и зашептала:
- Мудрая Луна, великая советчица,
Учи меня во сне и в часы бодрствования,
Пошли мне вещие сны и настоящие знамения.
Дай мне свою мудрость.
Я открываю свое сердце и разум тебе, Мудрая.
Я прошу твоего мудрейшего совета,
Чтобы быстрее добраться до цели.
Ответь, почему мой народ ослаб и вырождается?
Что вернет ему былую силу и славу?
Провидица замерла и вся превратилась в слух. Напряжение было так велико, что Ясноглазка очутилась на грани обморока. Погасла одна свеча, потом другая. Ответа не было. Внезапно налетел ветер и принялся яростно трепать пламя свечей, гася их одну за другой. Вот и последняя из двенадцати вспыхнула в последний раз. Именно в это мгновение Ясноглазка услышала, вернее, уловила мелькнувший у нее в голове полуголос - полумысль:
- ЛЮБОВЬ!
Порыв ветра сорвал с головы Ясноглазки покрывало, швырнул его вверх, вслед луне, скрывающейся за ветками деревьев на другом краю поляны. Снова раздался недалекий крик совы. Провидица упала без чувств на землю рядом со Священным Источником.
Очнулась она на заре. Платье намокло от росы, прохладный ветерок запустил зябкие пальцы в рукава и добрался до спины провидицы. Ясноглазка поежилась и поднялась на ноги. Нужно было спешить. Она еще не знала, что предпринять, но какое-то щемящее чувство подталкивало, торопило ее.
Остроушки были заняты обычными утренними делами. Далеко не все мужчины этого крохотного народца собрались участвовать в состязании за право зачать наследника престола. Отбор самых достойных проходил обычно в течение трех-четырех седмиц до этого и завершался огненным хороводом на лугу за рекой. Не прошедшие отбор осторушки возвращались к повседневным делам. К турниру допускалась отборная дюжина, те, кто был славен умом, силой и здоровьем. Многие из них навещали Ясноглазку, пытаясь заранее узнать исход поединка у провидицы, но все их старания оказывались тщетны. Вещунья наотрез отказывалась заглядывать в будущее и твердила, что каждый из претендентов имеет шанс войти в опочивальню Несравненной.
На самом деле Ясноглазка пыталась прозреть будущее, только почему-то оно не открывалось ей. Вот и теперь она мучительно искала пути воплощения полученного от Мудрой Луны знания.
На следующее утро на пороге своего подземного домика Ясноглазка обнаружила Лилиан. Видимо, правительнице нездоровилось: сероватая кожа лица без тени обычного румянца, круги под глазами свидетельствовали об этом.
- О, Несравненная, что привело тебя ко мне так рано?
Ясноглазка всматривалась в лицо повелительницы и уже знала ответ – сердечные муки. Однако Лилиан сказала совсем другое:
- Которую ночь не могу уснуть! Приготовь какого-нибудь сонного зелья.
- Ну что ж, приготовлю, только сначала загляну в магический кристалл, чтобы уточнить состав нужных трав.
Лилиан явно занервничала, но возразить не смогла и последовала за ясновидящей в ее жилище.
От обычного подземного домика остроушек оно отличалось тем, что состояло из двух помещений. В одном Ясноглазка жила, в другом – ворожила. Здесь по стенам были развешены пучки сушеных трав, на полках стояло множество горшочков с какими-то снадобьями. В центре помещения на подставке из плоского гранитного валуна красовался огромный кристалл с множеством сверкающих граней.
Ясноглазка зажгла свечу и подошла с ней к кристаллу. Камень принял на себя луч света и в ответ брызнул снопом отраженных гранями искр. Через мгновение он уже светился изнутри переменчивыми огнями. Провидица вглядывалась в кристалл не более минуты. Сначала лицо ее выражало удивление, потом – растерянность и, наконец, радость! Лилиан следила за вещуньей с тревогой.
- О, Несравненная, неправое дело ты затеяла, - Ясноглазка проницательно взглянула на правительницу.
- О каком деле ты говоришь? – взволнованно прошептала Лилиан, а в глазах ее уже металось отчаянье.
- О том, для которого тебе понадобилось сонное зелье.
- Но я не сплю несколько ночей подряд! – робко возразила несчастная женщина.
- Это верно: тебя измучила любовь, ты страшишься необходимости разделить брачное ложе не с тем, кого любишь.
- Но сонное зелье…
- Оно понадобилось, чтобы усыпить того, кто победит в состязаниях, и зачать ребенка от любимого. Но почему Оленье Копыто не хочет честно выиграть в поединке право брачного ложа?
- Ах! – Несравненная в сильнейшем волнении почти упала на пол. – Ты все знаешь!
- Кристалл открыл мне многое. Открой и ты свое сердце, я не враг тебе.
- Я боюсь, - прошептала Лилиан чуть слышно. – Оленье Копыто не настолько силен, чтобы победить всех соперников. Его убьют – и я умру от горя.
- Любовь – великая сила. Мудрая Луна открыла мне причину, по которой хиреет и вырождается наш народ. Наш обычай велит зачинать наследника престола с тем, кто победит в турнире, а не с тем, кого выбрало сердце. Только ЛЮБОВЬ спасет всех нас. Да, Несравненная, ты должна зачать ребенка в любви. Однако нарушать древние традиции ты тоже не в праве.
- Как же быть?
- Нужно, чтобы Оленье Копыто победил в состязаниях.
- Но Кривой Корень, Огненная Борода, Седой Мухомор…
- Зачем перечислять всех претендентов? Для тебя ведь важен только один? Он ведь по-настоящему любит тебя?
- О, да!
- Тогда мы поможем ему превратить любовь в несокрушимую силу.
- Но как?
- Не беспокойся, Несравненная, я найду способ сделать это.
В последний раз с надеждой взглянув на пророчицу, Лилиан направилась к двери. Она не заметила смятения на лице Ясноглазки. А вещунья была близка к отчаянью. Да, обнадежить Несравненную было легко, но как исполнить обещание? Ни одной светлой мысли не возникало в голове.
Тогда Ясноглазка решила прибегнуть к испытанному средству. Пошарив по стене, она нашла пучок сухой травы, перевязанный зеленой тесьмой.
- Вот она, красавка, - удовлетворенно пробурчала вещунья себе под нос. – Лучше было бы положить под подушку свежую траву, да где ее взять на исходе лета?
Ясноглазка хорошо знала, что в эту пору ни за что не найти невзрачных желто-голубых цветов колдовского растения.
- Ну да ладно, думаю, сухая трава тоже сгодится. Сила в ней – великая, а мне и нужно-то чуть-чуть.
В далеком детстве Ясноглазка заблудилась в лесу. Устав блуждать между деревьями, она прилегла на полянке, прямо на траве-красавке. Не ведала девчонка, что трава та ядовита, что слывет колдовской и обладает пророческой силой. Сказывали, что всякий, заснувший на этой траве, приобретает способность предсказывать будущее.
Так Ясноглазка стала провидицей. С тех пор она никогда не расставалась с пучком магической травы. Достаточно было положить былинку под подушку, чтобы увидеть вещий сон. На этот раз, однако, провидица приготовила особое питье, сдобрив его щепотью растертой в порошок сухой красавки.
- Красавка-матушка, помоги, пошли мне вещее виденье, надоумь, как сделать Оленье Копыто непобедимым во всех состязаниях? – шептала Ясноглазка, прихлебывая зелье.
Не успела она допить, как глаза сами собой закрылись, теплая тяжесть разлилась по телу, и провидица провалилась в сон. Спала она недолго, зато, проснувшись, уже знала ответ на свой вопрос.
- Одолень-трава, вот что поможет Оленьему Копыту победить всех соперников.
Ясноглазка задумалась. Она хорошо помнила эту траву с ярко-белыми цветками, растущую в темном лесном озере. Лягушки любили греться на солнышке, выползая на ее круглые глянцевые листья. Ночью цветы сжимали лепестки в тугой кулачок и опускались под воду, чтобы снова выглянуть утром навстречу светилу. Тот, кто носил волшебные цветки в ладанке у сердца, был непобедим. Питало магический амулет сильное чувство – любовь ли, ненависть ли – все равно. Вот только добыть траву мог тот, кто был зачат непременно в любви.
Провидица задумалась. Вряд ли Оленье Копыто был зачат именно так. У остроушек настолько редко рождались дети, что родителей подбирали старейшины, очень тщательно, учитывая расположение звезд и фазы луны. О какой любви тут можно было говорить? Приуныла Ясноглазка. Простая задача – сорвать и принести цветок для амулета – превращалась в невыполнимую. Мучительно ища выход из создавшегося положения, провидица шагала из угла в угол. Вот взгляд ее упал на магический кристалл. Ясноглазка подошла к нему, положила руки на холодную поверхность, прикрыла глаза.
- Помоги! – взывала она мысленно.
Перед глазами побежали картинки – знакомые лица остроушек. Они мелькали быстро-быстро, уплывая в темноту. Ни на одной физиономии не задержался мысленный взор провидицы. И вдруг – словно вспышка пронзила мозг. Вещунья от неожиданности распахнула глаза – и все равно видение не исчезло. Это была рожица человеческого ребенка, того самого, которого притащили остроушки прошлым утром из ночного хоровода.
Ясноглазка потрясла головой, потерла глаза и только после этого заглянула в глубину магического кристалла. Жизнь мальчишки замелькала чередой картинок, разматываясь назад, в прошедшее. Ясноглазка увидела его в меловой пещере в окружении Темных Сестер, потом – в лохани, плывущей по реке, в колыбели, на руках у светловолосой молодой женщины. И вот – вспышка, которую провидица не спутала бы ни с чем на свете. Это было соитие, зарождение младенца. Да, он зачат в любви! В большой любви.
Ясноглазка облегченно вздохнула и отвела взгляд от магического кристалла. Тот, кто добудет Одолень-траву, - найден! Теперь нужно успеть сделать амулет для Оленьего Копыта. Времени – в обрез. Через день назначены состязания между претендентами на ложе Несравненной.
Ясноглазка вышла из своего домика и послала к Эрите первого попавшегося остроушку – привести человеческого ребенка. За Оленьим Копытом она сходила сама.
ГЛАВА 7.
- Ну-ка, выходи, негодник! – Эрита распахнула дверь крысиной коморки и просунула в нее голову.
- Вот еще, мне и тут хорошо! – Каррон пошевелил затекшими ногами, но и не подумал вылезти наружу.
- Выходи, выходи, за тобой провидица прислала.
- Ей нужно – пусть сама идет сюда. Я ее крысятинкой угощу! – зло рассмеялся мальчишка и швырнул в Эриту дохлую крысу.
- Нет, милок, твоего желания никто и не спрашивает. Сказано – явиться к провидице, значит, нужно явиться, не медля.
Эрита протянула в коморку руку и извлекла из нее мальчишку, ухватив его за ухо. Тот покраснел от негодования: никто и никогда не смел обращаться с ним так бесцеремонно! Тем не менее, пришлось идти туда, куда тащила его кормилица – зажатое в крепких пальцах ухо немилосердно болело.
- Хватит трепыхаться, милок! – Эрита добродушно улыбнулась. – Видно, в детстве тебя мало драли, если ты вырос таким невоспитанным. Ну, не беда, поживешь - пообтешешься. А пока пожуй вот это, проголодался ведь.
Эрита достала из кармана передника по куску хлеба и сыра и протянула Каррону. Тот не заставил себя упрашивать: в животе давно урчало от голода.
Около жилища провидицы Каррон увидел того самого остроушку, который вел любовные беседы с Несравненной в березовой роще.
- Неужели меня заметили и теперь накажут за то, что я подслушал их разговор? – мелькнула неприятная мысль.
Однако Оленье Копыто разглядывал мальчишку с любопытством – и не более. Мальчишка дернул Эриту за юбку:
- Отпусти, никуда я не убегу!
- Смотри у меня, - улыбнулась кормилица и, выпустив из пальцев ухо постреленка, отправилась восвояси.
- Тебя зовут Каррон, верно? – провидица подошла ближе.
Ей пришлось задрать голову, чтобы заглянуть мальчишке в глаза. Тот пожал плечами и ничего не ответил.
- Вот это – Оленье Копыто, один из самых храбрых мужчин нашего народа. Ему нужен помощник в деле, не терпящем отлагательства. Ты должен помочь ему.
- Никому ничего я не должен, - начал, было, Каррон грубо, но провидица улыбнулась ему, играя ямочками на щеках.
Сердце мальчишки непонятным образом смягчилось, и он закончил уже вполне миролюбиво:
- Ладно, говори, что нужно делать!
- Пойдете к дальнему лесному озеру и принесете мне растущую в нем Одолень-траву.
- Всего-то! – ухмыльнулся Каррон.
- Ну да, всего-то, только идти нужно сейчас и возвратиться на рассвете.
- Скажи, Ясноглазка, а какая она, эта Одолень-трава? – подал голос Оленье Копыто.
- Днем вы бы ее сразу узнали: цветы у нее крупные белые, словно звезды на воде. Листья – круглые глянцевые, лежат на поверхности озера, что твои блины.
- Э, да я таких цветов сколько угодно нарву, даже пиявок не испугаюсь! – расхвастался вдруг Каррон. Он вспомнил, что однажды уже видел такие цветы в тихом речном омуте.
- Не так все просто, дружок. Ночью цветы прячут свои головки под воду, найти их в темноте будет нелегко.
- А листья что, тоже прячутся?
- Нет, листья остаются на месте.
- Ха, где листья,- там и цветы! А ты плавать умеешь, приятель? – обратился Каррон к будущему спутнику.
- Ему не придется плавать. Оленье Копыто доведет тебя до лесного озера, а уж доставать цветы – твоя работа. Говоришь, ты не боишься пиявок?
- Ничего я не боюсь! И плавать умею, на реке вырос. Пошли!
- Постой, я не все еще сказала. Найти цветок – полдела. Сорвать его нужно с приговором, иначе он силу потеряет. Ну-ка, запоминай!
Ясноглазка поманила Каррона пальцем, приказывая ему наклониться, и зашептала в еще красное от пальцев кормилицы ухо слова заговора.
К лесному озеру подошли уже в сумерках. Всю дорогу Каррон пытал остроушку, зачем понадобилась Одолень-трава? Однако Оленье Копыто и сам не знал этого, а может, только делал вид, что не знал. Наконец мальчишка отстал от спутника, решив про себя, что загадку эту он все равно разгадает.
- Отойди-ка подальше от берега, да заткни уши! – высокомерно заявил Каррон остроушке, стягивая с себя рубашку.
- Это еще зачем?
- А затем, чтобы ты не услышал, какие слова я буду говорить, доставая траву. Тебе их знать ни к чему, раз Ясноглазка мне на ухо шептала.
- Как знаешь! – Оленье Копыто отошел подальше от берега и уселся под старым вязом.
Каррон забрел по щиколотки в воду и огляделся. По берегам озера росли камыши и рогоз, местами расступаясь там, где зверье приходило на водопой. Середина водоема была свободна от растительности и отражала первые звезды. Кое-где из воды торчали коряги, поросшие темными бородами водорослей. Круглые глянцевые листья Одолень-травы маячили у противоположного берега.
Может, обойти озеро кругом? Каррон прикинул расстояние, которое ему пришлось бы преодолеть пешком.
- Нет, поплыву-ка я напрямик, так будет быстрее, - решил мальчуган и плюхнулся в воду.
Видели бы Темные Сестры своего бага! Каррону приходилось всегда с боем вырываться на реку, чтобы поплавать и понырять. Каргунья тряслась над ним и оберегала от любой опасности. И все же мальчишка научился плавать, чем очень гордился.
Вот и заросли Одолень-травы. Круглые листья неприятно скользят по телу, ноги путаются в прочных длинных черешках, похожих на веревки. Каррон опускает поглубже в воду одну руку и начинает шарить, ища сжатые в бутоны цветки. Вот рука его натыкается на скользкий комочек.
- Ага, нашелся, цветик колдовской!
Каррон сжимает бутон в кулаке и, наклонившись к самой воде, начинает шептать нехитрые слова заговора:
- Одолень-трава, белая голова,
Спряталась в глубине.
Иди в руки ко мне!
Вырву тебя из ила.
Твоя сила – моя сила!
С последними словами мальчишка рванул цветок, что было сил. Прядь тонких зеленых водорослей оказалась у него в руке вместе с заветным бутоном.
- Мне бороду рвать! – услышал вдруг Каррон чей-то голос, вперемешку с бульканьем поднимающихся из тины пузырей.
В следующее мгновение перепончатые пальцы схватили его за ногу и потянули под воду. Мальчуган забился, вопя от страха и пытаясь вырваться из плена. Оленье Копыто невозмутимо взирал на него с берега и зажимал, как было велено, уши руками.
- Помоги! Да помоги же, тону! – кричал Каррон, отплевываясь от заливающей рот и нос воды.
Вот уже вторая рука обхватила его за плечи, потянула в глубину.
- Сгинь, проклятый! – заорал из последних сил мальчишка и заколотил кулаком с зажатой в нем Одолень-травой по противнику.
Его отпустили! Каррон саженками поплыл к берегу, не веря своему счастью. Выскочив на траву, он помчался под защиту деревьев.
- Эй, ты рубашку забыл надеть! – услышал он голос Оленьего Копыта.
Остроушка догнал Каррона только на лесной опушке.
- Чего это ты выскочил из озера, словно тебя водяной за ногу схватил?
- Водяной? Это был водяной!
- Что, в самом деле? Ну, и трусишка же ты! – Оленье Копыто подтрунивал над спутником, не понимая, что тот, в самом деле, напуган до смерти.
- Ты, ты – хуже, чем трус! Почему ты не пришел мне на помощь? Разве ты не слышал, как я тебе кричал?
- Ты же сам велел мне заткнуть уши!
- А глаза ты тоже заткнул?
- Нет, я просто мечтал. Когда мечтаешь – не замечаешь, что творится вокруг.
- Ну, ты и скотина! Знать тебя не желаю! – Каррон повернулся к спутнику спиной.
- Не сердись, приятель, - миролюбиво проворчал Оленье Копыто. – Пойдем-ка поскорей отсюда: светает.
В самом деле, нужно было торопиться. С первыми лучами солнца Каррон уже стоял перед провидицей и протягивал ей добытую траву.
Ясноглазка улыбнулась, ямочки заиграли на ее щеках. Это была единственная награда, которая досталась Каррону.
- А ты придешь ко мне вечером, когда загорится первая звезда, - обратилась вещунья к Оленьему Копыту. – Думаю, к тому времени твой талисман с Одолень-травой будет готов.
Так это ради него Каррон рисковал жизнью! Ради талисмана, предназначенного бездельнику-остроушке, он натерпелся страху!
Мальчишка был просто взбешен.
- Погоди, я тебе припомню, все припомню, приятель, - прошипел он сквозь зубы. – Будешь знать, как бросать меня в беде, а потом еще и насмехаться!
До вечера Каррон бродил по холму, заселенному остроушками. Заглянув к Эрите в обеденное время, он увидел, как забирали ее малышей. Кормилица своими руками достала из зыбки всех пятерых и, перецеловав на прощанье, передала остроушкам – нянькам. Из глаз кормилицы не скатилось ни единой слезинки.
- Зачем они забрали твоих крох? – поинтересовался Каррон, получая от Эриты краюху хлеба и миску овощной похлебки на обед.
- Я должна подготовиться к свадьбе.
- Причем здесь ты, ведь это свадьба правительницы остроушек?
- Это и моя свадьба, милок, - грустно вздохнула женщина. – Те, кто проиграет в состязании за право брачного ложа Несравненной и останется при этом в живых, станут моими женихами. Так делают, чтобы обновить кровь вымирающего народа.
- Ха-ха-ха, представляю, какой турнир ты устроишь на кухне своим женихам! – развеселился Каррон. – Должно быть, они будут скакать на козе, и драться сковородками?
- Не смешно! Все, кого отвергнет Несравненная, имеют на меня одинаковые права. О, это настоящий кошмар! Слава Богам, я в состоянии выносить и родить только четверых детишек!
- Но в зыбке у тебя было пятеро!
- Самый маленький – сын остроушек, чистокровный представитель своего народа. Молоко у них жидковато, вот и держат меня здесь в качестве кормилицы.
- Выходит, у остроушек две дойные козы! – расхохотался Каррон. – Нет, коза одна, а ты – толстая дойная корова!
Эрита шлепнула шутника мокрой тряпкой. По щекам ее покатились слезы.
- Эх, была бы моя воля – и часу здесь не осталась. Как-то мой сыночек живет без мамки там, в родной стороне?
- А что, убежать отсюда никак нельзя?
- Через зеленый туман ходу нет.
Не дожидаясь, когда на небе появятся звезды, Каррон спрятался в кустах неподалеку от домика провидицы. Точно в назначенное время явился и Оленье Копыто. Ясноглазка вышла из своего жилища и, оглядевшись по сторонам, протянула остроушке крохотный зеленый мешочек на длинном шнурке.
- Это – твой талисман, - пояснила она. – В мешочек я положила добытую мальчишкой Одолень-траву. Тот, кто носит такой оберег, становится непобедимым. Наденешь его перед турниром – и непременно завоюешь право на брачное ложе Несравненной.
Оленье Копыто опустился на одно колено, принял талисман из рук провидицы и поцеловал его.
- В ночь перед состязанием положи амулет под подушку, он даст тебе силы и уверенность в победе, - наставляла Ясноглазка.
Оленье Копыто еще раз поцеловал талисман и, поблагодарив провидицу, удалился.
- Теперь я знаю, как отомстить этому негодяю за то, что он не пришел мне на помощь, да еще и насмехался ! – Каррон незаметно выбрался из кустов и пошел за остроушкой, чтобы узнать, где он живет.
ГЛАВА 8.
К началу состязаний остроушки собрались у реки. Их было так много, что Каррон, пробираясь поближе, все боялся наступить на кого-нибудь из них. Неподалеку от воды на причудливой коряге восседала Несравненная. Она была одета в прекрасное белое платье с зеленой отделкой, остроконечную зеленую шляпу с широкими полями и зеленую накидку. Рядом с повелительницей сидела Ясноглазка в скромном неброском наряде. Кормилицы нигде не было видно.
Напротив невесты выстроилась дюжина женихов. Это все были крепкие, мускулистые ребята, за исключением одного. Почтенный возраст его выдавала рыжая с проседью борода и словно усохшее тело.
- А этот старый пенек что тут делает? – удивился вслух Каррон. – Тоже мне – жених! Да из него уже песок, должно быть, сыпется.
- Ш-ш-ш! – зашипели на него со всех сторон. – Это же Седой Мухомор! Он владеет магией, так что придержи-ка язык, пока он не отсушил его тебе.
- Он ваш баг? – не унимался мальчишка.
Ответа не последовало: состязания начались.
Огласили имена претендентов на ложе. Каждый из называемых подходил к невесте, опускался на одно колено и целовал Несравненной руку. Последним подошел Оленье Копыто. Каррон заметил, как он нежно взглянул на невесту и непроизвольно коснулся рукой висящей на шее ладанки.
- Ха-ха-ха! – посмеялся в душе мальчуган. – Надеешься, что Одолень-трава поможет тебе победить соперников? А мне ты помог справиться с водяным? Вот теперь сам расхлебывай эту кашу!
Каррон нащупал в кармане тугую головку заповедного цветка. Он-таки сумел вытащить его из ладанки прошлой ночью! Оленье Копыто даже не заметил, что висящий у него на шее мешочек – пуст. Тем хуже для него! Не будет насмехаться над багом!
Между тем распорядитель турнира объявил о начале первого состязания.
- Это – самое легкое! – судачили зрители вокруг Каррона.
- Не скажи, после него и половины претендентов не останется.
- Что ты, быть такого не может! Разве трудно скакать на лошади?
- На лошади! – Каррон навострил уши. – Неужели у крохотулек есть лошади?
А по лугу уже разносился звон бубенчиков. Ведомая десятком крохотулек, показалась одна-единственная пегая кобыла. Это была настоящая большая лошадь, видимо, ее привели из-за реки через зеленый туман. Ни седла, ни сбруи на животном не было. На шею лошади накинули веревку, конец которой и находился в руках приведших ее остроушек.
- Как же можно скакать на лошади, даже не взнуздав ее? – удивился Каррон.
- Может быть, ты думаешь, что здесь не турнир женихов Несравненной, а просто народное гуляние? – презрительно ответил ему один из зрителей.
- В том-то и фокус, что продолжат состязания лишь те, кто удержится на лошади, - подхватил другой.
- А проскакать нужно не менее десяти кругов, - добавил третий.
- А-а-а, теперь понятно! – Каррон пожал плечами, а сам не мог глаз оторвать от лошади.
Как ему хотелось оказаться на спине скакуна и промчаться на нем с гиканьем, как делали деревенские мальчишки! Он бы вцепился руками в гриву и обошелся без уздечки.
Женихи подошли к лошади и окружили ее. Они о чем-то немного поспорили между собой, потом кинули жребий. Тот, кому выпал первый номер, отошел подальше, разбежался и прыгнул прямо на спину кобылы. Та недовольно фыркнула, но осталась стоять на месте. Видно, животное уже привыкло к подобным прыжкам.
Второй наездник не просто вскочил на лошадь, а перевернулся при этом через голову, ловко приземлившись на обе ноги. В толпе остроушек послышались одобрительные возгласы.
- Молодчина Кривой Корень, здорово он на лошадь вскочил!
- Да он – лучший наездник, кто же этого не знает!
- Остроглазый – не хуже. Посмотрим, что он придумает.
Каждый из женихов норовил поразить зрителей и, конечно, Несравненную своей ловкостью. Только Седой Мухомор приставил к крупу лошади деревянную лестницу и невозмутимо забрался по ней под улюлюканье остроушек.
Когда все двенадцать претендентов оказались на лошади, с нее сняли веревку и стегнули хворостиной. Кобыла лениво затрусила по кругу. Сидящие на лошадиной спине наездники изо всех сил старались не сползти в сторону. Они сжимали ноги, вонзая в кожу животного шпоры, хватались друг за друга, а Седой Мухомор перевернулся задом наперед и схватился за лошадиный хвост.
Почувствовав уколы шпор, лошадь ускорила бег. Вот она перешла на галоп, и всадники посыпались на землю один за другим.
- Один, два, три! – считали зрители упавших на землю наездников.
- Четыре, пять, шесть! – вторили им те, кто считал круги, которые проскакала лошадь.
После десятого круга на спине кобылы чудом удержалось семеро всадников. Среди них был и Оленье Копыто.
- Следующее состязание – стрельба из лука! – провозгласил распорядитель.
На луг вынесли семь березовых чурбаков – по числу оставшихся участников турнира. Их установили на довольно большом расстоянии от соревнующихся. Каждому вручили лук и пять стрел.
Женихи выстроились в ряд, изготовились и по сигналу распорядителя выпустили первую стрелу. Все семь стрел вонзились в чурбаки. Пока стрелки готовились к следующему выстрелу, чурбаки отодвинули дальше на десяток шагов. И снова все стрелы попали в цель. Выстрел следовал за выстрелом, чурбаки каждый раз отодвигали все дальше. Зрители уже не видели, какие из стрел попали в цель, а какие – нет. Наконец колчаны опустели, а чурбаки с торчащими из них стрелами принесли на обозрение Несравненной. Только в пяти из них торчали все пять стрел. Несравненная с тревогой ждала, когда объявят имена выбывших из состязания. Оленьего Копыта среди них не было.
- Не понимаю, как это Ясень промазал – он ведь хороший стрелок! – возмущался один из соседей Каррона.
- Самый лучший-то – Кривой Корень!
- Я был уверен, что уж Мухомор – точно пару стрел мимо пошлет.
- Да он, должно быть, стрелы заговорил. Все знают, что Седой Мухомор владеет магией!
- Но ведь правилами запрещено ею пользоваться!
- А ты поди, докажи, что он заговор шепчет, а не просто губами шевелит или молится! Вот увидишь, он и кинжалы заговорит!
- Но уж в рукопашной ему против Огненной Бороды не выстоять даже со всеми колдовскими штучками.
- Это точно. Я думаю, Огненная Борода всех победит.
- Еще бы – вон он какой медведь!
- Доброе семя у такого мужчины. Именно такой и нужен Несравненной.
« Как бы не так! – усмехнулся про себя Каррон. – Ей как раз не такой нужен. Только вряд ли Оленье Копыто выйдет победителем без своего талисмана».
А на поляну уже выносили большой деревянный щит. Его установили вертикально, укрепив между вкопанными в землю столбами. Снизу к щиту была прикреплена длинная узкая коробка с крышкой, назначение которой не было загадкой ни для кого, кроме Каррона. Мальчишка же ее просто не заметил. Он во все глаза смотрел в другую сторону, туда, где женихи готовились к следующему испытанию.
Каждый из них получил от распорядителя пять сверкающих на солнце кинжалов. Каждый опробовал пальцем острие оружия, покрутил его в руках, приноравливаясь к весу и особенностям рукоятки. Седой Мухомор попытался, было, пошептать что-то над каждым из клинков, но распорядитель тут же пресек его магические штучки.
- Пользоваться магией запрещено! Нарушитель правил турнира будет признан побежденным и не допущен к следующим состязаниям! – провозгласил он.
Седой Мухомор недовольно сверкнул глазами, но ослушаться не посмел. Кроме того, всех участников турнира тут же пригласили занять места у черты напротив щита.
Толпа зрителей замерла. Было слышно, как в лесу чирикают птицы, как посвистывает ветер. У самого щита раздавались непонятные шорохи и скрежет.
Вот распорядитель состязаний подошел к щиту и откинул крышку коробки. Пока он отбегал в сторону, участники турнира взяли в руки кинжалы и приготовились метать их. Только теперь Каррон обратил внимание на то, что рукоятки кинжалов у каждого из пяти – разного цвета. Седой Мухомор сжимал в руке фиолетовую, Огненная Борода – красную, Кривой Корень – черную, Остроглазый – синюю, Оленье Копыто – белую рукоять.
Сигнал к началу состязания прозвучал, когда из ящика показалась первая движущаяся цель. Это был крупный рогатый жук, каких полно в лесу в эту летнюю пору. За первым жуком последовал второй, третий, четвертый. Они неторопливо перебирали лапками и карабкались вверх по деревянному щиту.
Первым метнул свой кинжал Седой Мухомор. Перевернувшись несколько раз в воздухе, клинок вонзился в спинку жука, пригвоздив его к настилу.
- А-а-а! – радостно завопила толпа зевак.
Замелькали разноцветные рукоятки кинжалов остальных участников состязаний. Захрустели пронзаемые металлом жуки.
- А-а-а! – голосили зрители, подбрасывая в возбуждении вверх свои шапки.
Через несколько минут все было кончено. В щите торчали кинжалы, однако, не каждый из них пронзал жука. Невредимые рогачи поднимались все выше и выше. Достигнув верха щита, они расправляли крылышки и, басовито жужжа, улетали к лесу. Пара кинжалов лежала на земле. Оружие даже не долетело до щита. Оба кинжала были с фиолетовыми рукоятками.
- Седой Мухомор выбывает из состязаний! – объявил распорядитель, поднимая кинжалы с земли и показывая их Несравненной.
Повелительница равнодушно пожала плечами и что-то шепнула на ухо Ясноглазке. Она не заметила злобного взгляда, который кинул на нее уходящий с поля Мухомор.
- Следующее состязание – рукопашный бой! – голос распорядителя был полон особой торжественности. – Первая пара – Оленье Копыто и Остроглазый: каждый из них поразил по пять жуков. Огненная Борода попал в четырех, а Кривой Корень – в трех жуков. Они составят вторую пару. Победители в каждой паре допускаются к последнему состязанию - битве на мечах!
- Эх, жалко Остроглазого: не дожить ему до вечера, - огорченно вздохнул кто-то рядом с Карроном.
- Если Оленье Копыто уложит Остроглазого, то распроститься с жизнью придется как раз ему, - возразил другой. – Не думаю, что ему удастся устоять в битве на мечах, кто бы ни победил во второй паре – Огненная Борода, или Кривой Корень.
- Я бы на его месте поддался Остроглазому: любиться с кормилицей вместо Несравненной все же лучше, чем лежать на лугу с мечом в сердце!
- Нет, Оленье Копыто упрямый, он не поддастся. А ты, дружище, трус известный, потому ты здесь, а не там, среди бойцов!
- Вот еще, стоит ли рисковать жизнью за одну ночь с Несравненной? Я и без этого вполне могу обойтись.
Рукопашная началась. Зрители окружили дерущихся таким тесным кольцом, что распорядителю приходилось расталкивать их. Несравненная вытягивала шею, пытаясь разглядеть, что же происходит на лугу. Лицо ее побледнело, пальцы впились в руку сидящей рядом Ясноглазки.
- Не волнуйтесь, Несравненная! – шепотом уговаривала ее провидица. – Исход битвы предрешен, Оленье Копыто победит, ведь у него в ладанке – Одолень-трава!
В самом деле, Оленье Копыто довольно быстро одолел противника.
- Остроглазый решил поостеречься, - судачили в толпе.
- У него хватило ума сообразить, что исход турнира решается в другой схватке.
- Смотри, смотри – Огненная Борода повалил Кривого Корня! Бей его, бей!
- Корень! Корень! – орали охрипшие глотки.
Кривой Корень извернулся и выскользнул из-под навалившегося на него противника. Вот он уже колотит Огненную Бороду кулаками, сбивает его с ног.
- Корень, Корень! – подбадривают бойца зрители.
- Нечестно, была подножка! – орут другие.
Огненная борода, зарычав по-медвежьи, поднялся на одно колено и со всего маха вонзил кулачище в живот Кривого Корня.
- Ах! – отозвалась толпа.
Кривой Корень закатил глаза и рухнул спиной на землю. Огненная Борода устало поднялся на ноги и повернулся к поверженному сопернику спиной. Он не сомневался в том, что бой окончен: мало кто мог устоять против такого удара!
Толпа бесновалась, орала, ликовала! Никто не обращал внимания на то, что Несравненная находится в полуобморочном состоянии.
- Я не хочу, я не хочу, чтобы Оленье Копыто погиб! – шептала несчастная невеста. – Прекратите состязания, пусть брачное ложе достанется Огненной Бороде.
- Никак нельзя прекратить турнир! – Ясноглазка вытирала бледные щеки повелительницы платком. - Осталось одно состязание, только одно. Оленье Копыто победит, точно победит!
А распорядитель уже нес мечи. По правилам последний бой был боем на смерть. Кое-кто из слабонервных зрителей уже покидал поле, тем более, что исход поединка ни у кого не вызывал сомнения. У Оленьего Копыта не было ни единого шанса устоять против Огненной Бороды!
Мечи воткнули в землю напротив того места, где сидела Несравненная. Огненная Борода первым поднял над головой оружие. В его крепких руках меч выглядел просто невесомым. Оленье Копыто, напротив, поднял меч с некоторым усилием. Было видно, что оружие слишком тяжело и неудобно для него. И все же юноша смело глядел на противника. Лишь на одно мгновение прикоснулся он рукой к заветной ладанке на груди, но этот жест не остался незамеченным. Седой Мухомор криво усмехнулся и что-то пробурчал себе под нос. А Каррон даже не скрывал своего злорадства. Вот сейчас он будет отмщен!
- Отольются кошке мышкины слезки – так, кажется, любила говаривать старая Каргунья?
- Сходитесь!- подал знак распорядитель турнира.
Огненная Борода с размаха опустил свой меч. Он не желал церемониться, он хотел покончить поскорее с этим юнцом, не знающим даже вкуса женщин! Однако меч силача был встречен и отражен, а ответный удар оказался стремителен и ловок.
- Получай! – взревел Огненная Борода, не ожидавший такого отпора.
Оленье Копыто отскочил в сторону, так что противник чуть было не упал, потеряв равновесие. Удар, еще удар – звон мечей с трудом доходил до сознания Несравненной. И все же она поняла, что любимый еще жив, что он сражается за право быть с ней на брачном ложе.
- Он победит, обязательно победит! – шептала на ухо вещунья.
Как можно было не верить ясновидящей! Как хотелось ей верить!
Бой длился невыносимо долго. Молодой и ловкий, Оленье Копыто изматывал противника, и без того утомленного рукопашной схваткой. Вот Огненная Борода совершил один промах, вот меч соперника рассек кожу у него на руке.
- Бей его, бей! – орали вокруг, и непонятно было, кого из дерущихся поддерживает толпа.
Луч солнца, отразившись от меча Оленьего Копыта, ослепил на мгновение уставшего силача. Этого было достаточно для того, чтобы смертоносное оружие противника нанесло ему роковой удар. Огненная Борода рухнул на землю с рассеченным черепом.
- Ох! – одновременно выдохнула толпа.
- Ух! – облегченно вздохнула Несравненная, возвращаясь к жизни.
Оленье Копыто стоял над поверженным соперником и сжимал в руках окровавленный меч. По его щекам медленно текли слезы.
ГЛАВА 9.
-Тра-ля-ля, тру-ля-ля! – во все горло распевали остроушки, приплясывая и хлопая в ладоши.
- Динь-динь-дон, динь-динь-дон, - звенели колокольчики на шее белой козы Эриты.
В этот день – день очередной свадьбы ее хозяйки – козу вычистили особо тщательно, украсили ее рога гирляндами полевых цветов, натерли до блеска колокольчик. После дойки животное впрягли в легкую тележку, украшенную ромашками и васильками, в которую уселись все десять проигравших турнир женихов. Теперь им предстояло ответственное дело: засеять ниву кормилицы своим семенем, чтобы пополнить, таким образом, ряды остроушек-воинов, состоящие исключительно из полукровок.
Шумная процессия, к которой присоединился и Каррон, направлялась к жилищу Эриты. Мальчишке было любопытно, как происходят свадьбы, ведь раньше он никогда не видел ничего подобного. Мало того, он надеялся разузнать, что делают мужчины и женщины на брачном ложе? Этот вопрос не давал ему покоя с тех самых пор, как Ибрит стала намекать ему о каких-то особых обязанностях бага.
Коза подвезла тележку к хижине кормилицы и терпеливо ждала, когда же из нее выгрузятся пассажиры. На пороге показалась Эрита. Губы женщины улыбались, но глаза были грустными-прегрустными!
- Добро пожаловать в мою светелку! – поклонилась Эрита женихам.
Те, соблюдая очередность, установленную жребием, важно прошествовали в хижину. Эрита затворила дверь, но сопровождающие женихов остроушки и не думали расходиться. Они облепили хижину со всех сторон, припали глазами к щелям в стенах и притихли в предвкушении интересного зрелища.
Каррон тоже заглянул в «светелку». У лавки молча стояла Эрита. Ее большие мягкие руки безжизненно упали вдоль туловища. Вокруг суетились женихи. Они развязывали тесемки на одежде невесты, стягивали с нее рубаху и сарафан, распускали заплетенные в косы волосы.
Когда Эрита была полностью обнажена, женихи тоже начали снимать с себя одежды. Седой Мухомор, устыдившись своего сморщенного тела, дунул на свечу. Хижина погрузилась в темноту.
- Э-э-э! – разочарованно вздохнули зрители и один за другим стали расходиться в разные стороны.
Каррон не слишком расстроился. Обнаженная женщина не было для мальчугана новинкой: он часто наблюдал, как Темные Сестры купаются в реке.
- Что я, голой бабы не видел? – пробурчал Каррон и побрел прочь от хижины. – Может быть, удастся посмотреть на свадьбу правительницы?
- Об этом и не мечтай! – заметил один из шагающих рядом остроушек. – Брачное ложе Несравненной – не для посторонних глаз. Тебя и близко не подпустят к ее покоям.
- Подумаешь, не подпустят! Да я и сам уже не хочу туда идти.
- Вот и правильно. Пойдем-ка, парень, отведаем праздничного угощения!
Там, где днем проходили состязания, уже стояли длинные столы с обильной едой. Тут же с фонариками в руках танцевали остроушки. Казалось, никому из них не было никакого дела до Несравненной и Оленьего Копыта, которые на закате уединились.
- Любимая! – юноша с невыразимой нежностью взглянул на Лилиан. – Неужели это не сон? Ты – моя, только моя!
- Я чуть не умерла от страха за тебя сегодня на турнире. Какое счастье, что все позади!
Оленье Копыто нахмурился:
- Наше счастье оплачено жизнью Огненной Бороды. Я убил его, чтобы быть твоим мужчиной. А ведь он – мой учитель в ратных делах.
- Не нужно вспоминать о плохом, любимый! Каждый из претендентов на брачное ложе был готов отдать за это жизнь. Тебе повезло больше других.
- Если бы не Одолень-трава…
- Молчи! – Лилиан прижала пальчик к губам юноши.
- Ну уж нет, пусть скажет, что за магический оберег находится в его ладанке!
Скрипучий голос Седого Мухомора прогремел, словно гром среди ясного неба. Как удалось ему проникнуть в жилище Несравненной?
- Ты осмелился нарушить закон и помешать нашему уединению на брачном ложе? – негодованию Несравненной не было предела.
- Это он нарушил закон и воспользовался магией! – палец Седого Мухомора вытянулся в сторону Оленьего Копыта. – Я пришел, чтобы оспорить право этого юнца на брачное ложе.
- Почему ты не у кормилицы? Пошел прочь, к Эрите!
- Мое место здесь, Несравненная. По крайней мере, до тех пор, пока я не выпотрошу ладанку этого пройдохи!
Седой Мухомор подскочил к ложу и сорвал оберег с шеи Оленьего Копыта.
- Ну-ка, что там: Одолень-трава?
- Ах! – Лилиан побледнела и лишилась чувств.
- Не смей! – Оленье Копыто спрыгнул с ложа и попытался вернуть свое сокровище, однако проворные пальцы Седого Мухомора уже выворачивали крошечный мешочек.
- Странно, тут ничего нет! – озадаченно пробормотал Седой Мухомор, вертя ладанку перед глазами так и этак.
- Странно, тут ничего нет! – Оленье Копыто не знал, радоваться или огорчаться тому, что магический цветок бесследно исчез из его ладанки.
- Ничего странного! – в опочивальню вошла Ясноглазка и вырвала оберег из рук Седого Мухомора. – Оленье Копыто победил в честной борьбе, чего не скажешь о тебе, старый пень! Не ты ли заговорил стрелы и пытался проделать то же с кинжалами? А теперь ты явился сюда, потому что даже на Эриту у тебя не хватило сил. Власти захотел, не так ли? Тебе ведь не повелительница нужна, а ее власть. Ну, так знай – не бывать этому! Я тебя насквозь вижу. Ничего у тебя не выйдет.
Оленье Копыто опомнился и вышвырнул Седого Мухомора из покоев Несравненной.
- Но как же так? – повернулся юноша к вещунье.
- Ты и в самом деле честно победил своих соперников, - улыбнулась Ясноглазка. – Одолень-трава в кармане Каррона. Это он стянул оберег, хотел наказать тебя за то, что ты не помог ему отбиться от водяного. Выходит, мальчишка невольно оказал тебе услугу.
- Ты все знала – и не предупредила меня?
- Конечно, знала и помогла тебе победить в турнире, не нарушая закона. Ты недоволен?
- Да чего уж там! – Оленье Копыто махнул рукой и вернулся к Лилиан.
Ясноглазка еще раз улыбнулась и тихонько покинула опочивальню. Тайна брачного ложа должна была оставаться тайной даже для нее.
Давным-давно смолкли на лугу веселые песни остроушек. Погасли фонарики. Все разбрелись по своим жилищам.
Каррон сидел у реки и следил за тем, как дробилось отражение звезд в легкой водной ряби. На душе мальчугана было тоскливо. Он чувствовал себя таким одиноким, таким чужим в этом странном мире!
Вдруг кто-то негромко фыркнул у него за спиной. Каррон вскочил на ноги, обернулся. В темноте он различил силуэт пасущейся лошади. Да-да, это была самая настоящая лошадь, та, на которой скакали претенденты на ложе Несравненной.
Не веря своему счастью, мальчишка подобрался к животному, прикоснулся к шелковистой коже на его шее. Лошадь подняла голову, шумно втянула ноздрями воздух и переступила с ноги на ногу.
- Лошадка, лошадушка моя! – Каррон гладил морду лошади, обнимал ее за шею. – Ты позволишь покататься на тебе?
Лошадь покосилась на мальчишку лиловым глазом и тихонько заржала. Каррон неумело взобрался на лошадиную спину, вцепился руками в гриву и слегка толкнул пятками упругие бока. Лошадь послушно затрусила по лугу. Оказалось, что удержаться на «скакуне» было не так-то просто. Каррон без конца съезжал то на одну сторону, то на другую, рискуя свалиться под копыта. И все же он удержался. Мало того, довольно быстро мальчуган освоился настолько, что стал получать от езды настоящее удовольствие. Наконец-то его мечта сбылась!
- Эге-гей! – Каррон пригнулся к шее лошади и уже смелее сжал ногами ее бока.
Лошадь помчалась по лугу, потом повернула к холму, в котором жили остроушки.
- Эге-гей! – вопил Каррон, не помня себя от счастья.
Вслед ему неслись другие вопли: ругательства, проклятия. Это остроушки, чьи жилища попали под копыта лошади, выскакивали из-под обвалившихся сводов и бежали следом, отнюдь не молча.
Наконец лошадь изловили, Каррона связали и заперли в уже знакомой ему крысиной коморке. Наутро он был доставлен к Несравненной, чтобы та назначила преступнику достойное наказание.
Каким счастьем светились глаза Лилиан! После ночи любви она выглядела по-настоящему Несравненной. Кажется, она не совсем понимала, чего хотят от нее эти сердитые остроушки – ее подданные. Все они кричали разом и тыкали пальцами в Каррона.
Правительница улыбнулась человеческому ребенку: если бы не он, не бывать Оленьему Копыту ее супругом! Нужно наградить мальчугана. Вот только окружающие зачем-то требуют для него наказания.
С большим трудом заставив себя вернуться в реальность из мира любовных грез, Несравненная вслушалась в крики остроушек.
- Он разрушил наши жилища – накажи его!
- Он без разрешения скакал на лошади – накажи его!
- Он груб и неучтив – накажи его!
- Он отобрал принесенную мной лепешку – накажи его!
- Накажи, накажи, накажи! – неслось отовсюду.
«Да, видимо, с наградой придется повременить! – подумала Несравненная. – Наказать озорника необходимо – этого требует закон. Как же быть»?
- Я приняла решение! – от звука голоса правительницы крики остроушек сразу же смолкли. – Каррон отправится в Сырой Лог за травой для козы Эриты. Он должен заготовить сена на целый год.
- Да я никогда в жизни косу в руках не держал! – попробовал возразить мальчишка. – И вообще, зачем козе сено, если кругом столько сочной зеленой травы?
- Молчи, негодник! – зашикали на Каррона остроушки.
- С Несравненной нельзя спорить, хотя наказание, выбранное ею для тебя, слишком мягкое.
- Ну, если учесть, что ему придется отправиться в Сырой Лог…
- А хоть бы и к черту на рога! Заслужил наказание – пусть потрудится.
- Отведите Каррона к Эрите, она покажет мальчонке, какую траву следует рвать, - распорядилась правительница.
Ранним утром следующего дня Каррон был уже в Сыром Логу. Вся его одежда промокла от обильной росы. Ежась от холода, мальчонка с ненавистью разглядывал буйное луговое разнотравье.
- Все у этих остроушек – не как у людей. Зачем, спрашивается, кормить козу волшебной травой? Ну, молоко от этой травы вкуснее, ну, доится скотинка круглый год без перерыва, ну, козла ей не нужно, и козлят у нее не бывает. Глупые остроушки! Привели бы козе козла, пасли бы их на своих лугах, появились бы козлята – целое стадо! И молоко, и мясо – все свое. Никакого волшебства. Темные Сестры так же поступали со своими коровами. Так нет: отправляйся в Сырой Лог, ищи нужные травки, рви их руками, суши на солнце, собирай в копны. Как же сбежать отсюда?
Каррону не сказали, что в Сыром Логу за болотом живут настоящие ведьмы, которые терпеть не могут остроушек с их привередливой козой. Если бы мальчуган знал, какой опасности он подвергается, ни за что бы не пошел за волшебной травой!
Вспомнив слова Эриты о том, что через зеленый туман ходу нет, а значит, сбежать не получится, Каррон вздохнул и присел на корточки.
- Ну, где же эта трава? Если придется по одной былиночке искать ее в лугу, я и за три года не наберу копны.
Оказалось, что нужной травы было достаточно много. Уже спустя несколько минут в руках Каррона оказалась целая охапка тонко пахнущей зелени с невзрачными белыми цветами. Мальчуган отнес траву на пригорок, где ветерок должен был высушить ее, а сам снова спустился к болоту.
Через некоторое время Каррон проголодался и решил посмотреть, что Эрита положила для него в узелок. Он хорошо помнил, что оставил еду на кочке. Вот только как отыскать ту кочку среди десятков таких же?
Ругая себя за беспечность, мальчуган бегал от кочки к кочке, раздвигал траву, надеясь обнаружить в ней свалившийся узелок, – все тщетно. В животе уже немилосердно урчало, рот наполнился слюной.
- Ну, где же этот проклятый узелок? – Каррон в сердцах пнул ногой ближайшую кочку.
- Ой-ой-ой! – заверещал знакомый голосок. – Ты чего дерешься?
Каррон глазам своим не верил: из травы на него смотрела заспанная рожица его рогатого дружка – чертенка.
- Это ты? Это ты! – чертенок тоже узнал приятеля и в восторге принялся отплясывать на кочке.
- Откуда ты взялся, дружище? – Каррон присел на корточки и тут же заметил опустевший узелок и округлившееся брюшко чертенка.
- Они меня выгнали – эти твои Темные Сестры, - в голосе чертенка сквозила обида. – Даже не покормили на дорожку. Я шел, шел – думал, точно с голоду помру. Смотрю – узелок на кочке, а в нем – сыр, лепешки. Здорово мне повезло!
- Ага, тебе повезло, а вот мне – не очень. Я тоже есть хочу, а ты мой обед слопал.
- Тебе для друга куска лепешки жалко? – обиделся чертенок.
- Что ж, мне теперь до вечера слюни глотать? – Каррон чувствовал, что голод становится нестерпимым.
- Ну, кто-то же дал тебе еду, даст и еще – разве не так?
- Ничего себе, утешил! До вечера еще далеко, а раньше остроушки здесь не появятся.
- Кто такие остроушки?
Каррон уселся на кочку и принялся рассказывать приятелю о том, что с ним приключилось.
- М-да, не слишком-то почитают эти малявки Великого бага, - подытожил его рассказ чертенок. – Нужно улепетывать отсюда, пока они не явились. На воле-то лучше!
- Я б давно удрал, да только через зеленый туман ходу нет.
- А где тут зеленый туман? Я его что-то не видел. Болото, конечно, место неприятное, но вполне проходимое. Я же сюда пришел!
- И верно – пришел! Ну, так веди меня отсюда, приятель.
- Нет, не поведу, - чертенок уселся на кочку и закинул ногу за ногу.
- Это еще почему?
- Не поведу, пока ты не придумаешь мне имя. Ну что, в самом деле, за несправедливость: тебя теперь зовут Каррон, а меня – никак!
- Ах, ты вот о чем! – мальчуган улыбнулся. – Так это проще простого – будешь Крохой. Ты же маленький, это имя тебе в самый раз.
- М-м, Кроха, - чертенок думал не более секунды. – Хорошее имя, звучное. Мне оно нравится.
- Ну, так пошли, Кроха! – Каррон понимал приятеля, как никто, ведь он сам целых десять лет жил без имени.
- Кроха! Кроха! – выкрикивал чертенок, перепрыгивая с кочки на кочку.
- Я – Кроха, ты – Каррон,
Кочка – мой болотный трон.
Ты – Каррон, я – Кроха,
Здесь лягушек много!
Лягушки, которых в болоте водилось и в самом деле много, так и прыскали в разные стороны от маленького стихоплета. А чертенок не унимался Он уже орал во все горло:
-Если в топи есть дорога,
То ее отыщет Кроха!
- Тише ты! – одернул приятеля Каррон. – Вдруг остроушки услышат и не захотят нас отпустить? С ними шутки плохи.
- Ты боишься каких-то крохотулек? Неужели ни одному из них ты не обжег его острые уши?
Каррон отвернулся и сделал вид, что не расслышал последних слов чертенка. Не признаваться же, что Великий баг потерял всю свою силу в этой стране зеленого тумана!
А чертенок все прыгал и прыгал с кочки на кочку, бормоча в такт прыжкам свои вирши. Но чем дальше в глубь болота забирались приятели, тем неувереннее становились прыжки Крохи. Он все чаще и чаще останавливался, вертел по сторонам головой, пожимал плечами и сплевывал себе под ноги. Наконец он и вовсе остановился и плюхнулся на кочку.
- Похоже, я заблудился, - рожица чертенка сложилась в невинную гримасу.
- Как это – заблудился? Разве не этой дорогой ты пришел во владения остроушек?
- Может, этой, а может – другой. Я не помню.
- И как же мы выберемся теперь из болота? Тут утонуть – пара пустяков.
Кочка, на которой стоял Каррон, начала медленно погружаться в болотную жижу, будто только и ждала этих слов. Мальчуган перешагнул на другую кочку, но и та оказалась не лучше.
- Здесь нельзя стоять на месте, нужно куда-то идти. Где же дорога?
Чертенок поджал хвост, втянул голову в плечи и виновато заморгал.
- Я не знаю, куда идти. Давай вернемся назад.
Каррон попробовал ногой одну кочку, другую. Когда он перевел взгляд чуть дальше, по спине мальчугана поползли мурашки. Всего в нескольких шагах от путников из болотной трясины поднимался мерцающий зеленый туман. Он клубился, расползался в стороны, окутывал редкие кусты и кочки.
- Мы пропали! – сердце Каррона замерло от страха. – Через зеленый туман ходу нет. Если он накроет нас в болоте – нам не выбраться.
- Бежим! – чертенок прыгнул на соседнюю кочку, но промахнулся и упал в болотное окно.
Каррон схватил приятеля за хвост и выволок его из грязи.
- Карр! – раздалось у них над головой.
Захлопали крылья, и остроглазая ворона опустилась на кочку в двух шагах от путников.
- Карр! Карр!
Ворона наклонила голову набок и взглянула на Каррона вполне осмысленно. Потом она взмахнула крыльями и перелетела на другую кочку, как бы приглашая следовать за ней.
Привыкший доверять своим пернатым телохранителям, Каррон нисколько не удивился и последовал за вороной. Та, похоже, только этого и ждала. Она перелетала с кочки на кочку, уводя приятелей от надвигающейся стены зеленого тумана. Не прошло и получаса, как болото оказалось позади, и путники выбрались на опушку леса.
- Карр! – ворона взмыла вверх и скрылась в листве деревьев.
- Смотри, да тут кто-то живет, - чертенок указывал на замшелую полуземлянку – полуизбушку в нескольких десятках шагов от них.
- Может быть, нас тут накормят? – Каррон сглотнул набежавшую слюну.
Приятели переглянулись и дружно зашагали в сторону избушки. О том, что их может подстерегать опасность, они даже не подумали.
ГЛАВА 10.
Каррон и Кроха устроились у горящего очага. С первого взгляда было заметно, что избушка на краю болота – обитаема. Когда приятели вошли в нее, угли в очаге еще тлели. Чертенок без лишних слов раздул огонь, подкинул в очаг сложенные в углу поленья и принялся обследовать горшки и миски в поисках съестного.
Каррон задумчиво вглядывался в пламя и ждал хозяев жилища. Свет, пробивавшийся в крошечное окошко, ослаб, а потом и вовсе померк из-за начавшегося дождя.
- Как хорошо, что мы выбрались из болота! Тут тепло и сухо, - радовался чертенок.
- Хорошо, если хозяева окажутся приветливыми, а если – нет? Не всякий обрадуется непрошеным гостям.
- Ничего, как-нибудь выкрутимся. Не сидеть же нам под елкой в такой ливень? Да в такую погоду хороший хозяин собаку из дому не выгонит.
- А кошку?
- Что – кошку?
- Кошку – выгонит? – Каррон указывал на протиснувшуюся в дверь худую черную кошку, с шерсти которой ручьями стекала дождевая вода.
- Не знаю, как хозяева, а мы ее точно выгонять не будем. Пусть тоже погреется и подсохнет, - решил чертенок.
Он перестал заглядывать в плошки и подошел к очагу.
- Кис-кис-кис!
Глаза кошки метнули зеленые молнии, она выгнула спину дугой, прижала уши к голове и угрожающе зашипела.
- Какая сердитая! – удивился Кроха, забыв, что не каждый день кошкам являются черти.
- Отстань от нее, - одернул приятеля Каррон. – Вы же с ней не знакомы. Вот придут хозяева…
Каррон не успел договорить, разинув рот от удивления и страха. Мокрая кошка вдруг стала увеличиваться в размерах так быстро, что нельзя было объяснить это тем, что подсохшая шерсть распушилась. Вот уже странное животное стало размером с козу. Очертания его тоже менялись, все более смахивая на человеческую фигуру.
- Ай-ай, да это же ведьма! – заскулил вдруг Кроха.
- Ни одна из Темных Сестер не похожа на…
Каррон затруднился назвать меняющее свои очертания существо.
- Причем тут Темные Сестры? Это – настоящая ведьма. Она может превращаться в кошку!
- Какой сообразительный чертенок! – окончательно принявшая человеческий облик ведьма усмехнулась, щуря недобрый глаз. – И откуда ты такой взялся?
- Я. Мы, - Кроха испуганно переминался с копытца на копытце и не находил слов.
- Короче, чертей нам не надо. Соображаешь? А ну, кыш отсюда!
Кроха метнулся к двери и в мгновение ока оказался за порогом. Каррон испугался не меньше приятеля и тоже двинулся к выходу.
- Э-э, дружок, а вот ты – останься! – крючковатые пальцы ведьмы поймали край рубашки мальчугана.
- Я не хочу. Я лучше пойду. Отпусти меня!
- Ну, уж нет. Не знаю, каким ветром тебя занесло в нашу избушку, но случилось это как раз кстати. Очень, очень кстати!
Каррон по привычке хотел щелкнуть пальцами, но вспомнил, что по эту сторону зеленого тумана его огненные фокусы не удаются. На глаза мальчугана навернулись слезы: никогда не чувствовал он себя таким беспомощным, таким беззащитным.
- А, вот и слезки – то, что нужно! Похоже, мы запасем эту ценнейшую влагу в нужном количестве. Где же мои сестрички? Втроем мы управимся быстрее.
Не успело последнее слово слететь с губ ведьмы, как послышалось хлопанье крыльев. Дверь чудесным образом сама собой распахнулась, и в избушке очутились две с виду вполне обычные птицы. Одну из них Каррон узнал с первого взгляда: это была та самая ворона, которая вывела его и Кроху из болота. Вторая – средних размеров сова – никогда раньше не попадалась на глаза мальчугану. Птицы уселись на полу возле очага, отряхнули перья от капель дождя и уже через несколько минут приняли другой – человеческий – облик.
И эти – ведьмы! Каррон забился в темный угол. Может быть, его не заметят? Может быть, о нем забудут?
- Ну, каков мальчуган? – та, что была в вороньих перьях, гордо взглянула на сестер. – Это я его сюда привела! Еще чуть-чуть – и сгинул бы в зеленом тумане.
- Ах, так вот как он очутился в нашем жилище! – отозвалась та, что была кошкой.
- Великоват мальчишка, - пробурчала третья из ведьм. – Ему, поди, лет десять уже – почти отрок. Из такого слезы выжать непросто будет.
- Ты не права, я уже видела слезы на глазах паршивца. Если взяться за дело с умом, то уже завтра у нас будет достаточно детских слез для нашего зелья. А уж какие сильные, какие ядреные будут эти слезы! Разве сравнишь их с теми, что текут из глаз малышей по поводу и без повода?
- Ну, что ж, приступим, пожалуй.
«Кошка» сузила свои зеленые глаза и повернулась к Каррону:
- Что, малый, скучаешь уже по тятьке, мамке? Не скоро ты к ним попадешь, не скоро. Мамка, поди, беспокоится о своем дитятке, плачет – убивается. Жалко мамку? А ну, как она помрет с горя? У тебя и сестры-братья есть? Вот как осиротеют они, тоже заплачут-заголосят.
Ведьма внимательно наблюдала за мальчишкой, ожидая, что он вот-вот расплачется от жалости к себе, к родителям, к братьям и сестрам. Но Каррон только усмехнулся и шмыгнул носом.
- Зря стараешься, тетенька: я – сирота. Некому по мне горевать-убиваться, и скучать мне не о ком.
- Ах, так! – «сове» явно не терпелось заполучить вожделенные слезы. – Нечего с ним церемониться, нужно просто отлупить мальца, чего проще?
- Погоди, сестрица, нам нужны наисвежайшие слезы. Придется сначала сварить зелье из остальных составляющих, а уж в самый последний момент добавить в него слезы. Вот тогда нежити не поздоровится! Ишь, повадились шляться по округе, скелеты проклятые! Мы уж их успокоим навсегда, чтоб не совались в наши владенья.
« Ворона» извлекла из-под лавки длинный сыромятный шнурок и привязала им сопротивляющегося Каррона к вделанному в стену кольцу.
- Так он не убежит и не будет путаться под ногами, пока мы станем зелье варить.
На время ведьмы словно забыли о пленнике. Для начала они решили подкрепиться. Каррон глотал слюни, наблюдая, как еда исчезает во ртах его мучительниц. Однажды у него даже закипели злые слезы на глазах, но мальчуган тут же смахнул их рукой. Он был неглуп и отлично понял, чего добиваются от него ведьмы. Возможно, он и заплакал бы, но кто знает, что ждет его после того, как ведьмы получат свое? В голове Каррона уже всплывали рассказанные Каргуньей сказки о съеденных Бабой Ягой добрых молодцах. Что ведьмы, что Баба Яга – одна шайка-лейка. Нужно сопротивляться изо всех сил – решил мальчуган.
После трапезы ведьмы приступили к изготовлению своего зелья. В большой медный котелок они с приговором налили воду, поставили посудину на огонь и разложили на столе прочие необходимые предметы. Здесь были и пучки сушеных трав, и выбеленные временем кости, и закрытые крышками глиняные горшки, и ступка с пестиком…
Каррон никогда не видел, чтобы Темные Сестры готовили свои отвары из подобных вещей. Да, видимо, не зря их считали ненастоящими ведьмами.
Тем временем кости тщательнейшим образом истолкли в ступке, превратив в сероватый порошок. Вода в котелке закипела, и в нее отправились не только костяной порошок, но и сушеные травы. Каждая былинка бережно изымалась из пучка, над каждой нашептывались слова заговора. Каррону все это было безумно интересно. Он даже забыл о страхе, во все глаза наблюдая за тем, что делали ведьмы. Он, уже почувствовавший свою исключительность, уже попробовавший вкус почитания и могущества, ощущал неодолимую тягу к таинственному занятию, называемому колдовством.
Очередь дошла до горшков. Из одного «сова» извлекла жирную болотную жабу. Та была жива, но не выказывала ни малейшего желания вырваться из плена. Так же равнодушно она нырнула в бурлящее варево.
- Ты нежить, ты уже – не человек.
Так успокойся, нежить, навсегда,
Как жабу успокоила навек
Кипящая, бурлящая вода!
Из другого горшка «кошка» зачерпнула горсть земли с копошащимися в ней червями:
- Земля – из могилы, и вы – из могилы.
Должны отобрать у покойников силы!
Каждый червяк удостоился поцелуя ведьмы и был отправлен в котелок. Туда же высыпали и землю.
«Ворона» подбрасывала хворост в огонь, добиваясь медленного ровного кипения варева. Она время от времени помешивала зелье большой деревянной ложкой, нюхала его и причмокивала от удовольствия. Когда жидкость в котелке упарилась наполовину, его сняли с огня и водрузили на стол.
- Ну, вот – не хватает только детских слез. Сейчас наберем их в эту мисочку – и нежити несдобровать.
Каррон увидел в руках « вороны» большую глиняную миску. Ему предстояло наполнить ее своими слезами. Мальчишка задергался на привязи, но освободиться было невозможно.
«Кошка» уже приближалась к нему с плетью.
- Что, малец, твоя задница не знакома с такой штукой? Сейчас мы это исправим.
Плетка свистнула и обожгла Каррона. На холсте рубахи выступила кровавая полоса.
- А-а-а! – невольно вырвалось у мальчугана.
- Поплачь, поплачь – авось, полегчает.
И снова свист плети.
- А-а-а! – в крике пленника сквозила ярость.
- Злые слезы – самые ценные. Молодец, мальчишка!
Каррон извернулся и укусил за палец руку, протягивающую к нему миску для слез.
- Ты кусаться!
«Ворона» так поддала ногой под зад пленника, что тот упал на четвереньки. Из угла уже подбиралась «сова» с пучком гибких ивовых прутьев. Вот она подняла руку, чтобы ударить ими побольнее.
Дальше все происходило, как в кошмарном сне. Каррон ухватился за ножку стола и дернул его на себя. Котелок с ведьминым варевом опрокинулся, окатывая кипятком и мальчишку, и его мучительниц. «Кошка», успевшая отскочить в сторону, истошно заголосила. Она видела, как замедлились движения ее сестер и мальчугана, как бледность разлилась по их лицам, как они вытянулись и замерли на полу.
- Нужно скорее избавиться и от сестер, и от мальчишки! – «Кошка» забегала по избушке. – Если они превратятся в нежить прямо здесь, у меня будут большие неприятности. Может быть, они еще живы? А если – нет? Все-таки лучше кинуть их в болото. Так надежнее.
Ведьма по очереди перетащила бездыханные тела к болоту и столкнула их в ближайшее болотное окно. Трясина благодарно чмокнула и поглотила угощенье.
ГЛАВА 11.
Кикиморе не спалось. Который раз принималась она за свою пряжу, перебирая зеленые нити тины длинными пальцами, и тут же бросала это занятие. Ей было скучно. Она уже не единожды пожалела, что сбежала из родного уютного болота и поселилась в Сыром Логу. Что с того, что теперь она – единственная хозяйка и кочек, и трясины? Конечно, теперь никто не ругает ее за нерадивость, никто не заставляет чесать пятки Водяному, никто не покушается на самых жирных пиявок и лягушек. Кикимора вспомнила, как таскала ее за волосы тетушка-Болотница, и грустно улыбнулась. Она соскучилась даже по бесконечному ворчанию Коряжмы, по тому, как отчитывала ее болотная экономка за каждую нечаянно сломанную веточку клюквы, за каждую помятую подушку болотного мха.
Зря, выходит, она радовалась, когда нашла себе замечательное отдельное жилье? Скука день за днем затягивала в себя, как болотная трясина.
Вдруг над головой Кикиморы что-то ухнуло в топь.
- Может, лось оступился и угодил в болото? Нет, лось наделал бы больше шума. Уж он-то побился бы, потрепыхался, прежде чем навсегда скрыться в трясине. Посмотрим, кто же это пожаловал сюда?
Кикимора так обрадовалась нечаянному развлечению, что выскочила из своего убежища легче воздушного пузырька. Рядом было самое холодное место болота. Здесь со дна выбивался ледяной источник. Стоило какой-нибудь живой твари попасть в его струи, как дыхание его замирало. Это позволяло не захлебнуться жидкой грязью, какое-то время сохраняло жизнь несчастным пленникам болота.
Кикимора не раз извлекала из источника попавшее в него мелкое зверье и тащила в свое жилище. Но чтобы в этом месте трясины оказалось сразу три человеческих тела! Это было неслыханным везением.
Времени для долгих раздумий у Кикиморы не было. То, что все трое не поместятся в ее тесной коморке, было ясно и так.
- Значит, нужно оттащить их в торфяной грот, - решила Кикимора. – Там они не захлебнутся и полежат, пока я не решу, что с ними делать.
Сказано – сделано. Первым перекочевал в грот Каррон. Кикимора улыбалась, глядя на мальчугана. Какой славный! У нее не было детей, да и вообще, по болотным меркам, Кика считалась подростком – всего-то пара сотен лет были за ее плечами! Судьба Каррона была решена Кикиморой сразу: он будет ее женихом. Болотная жительница давным-давно знала, что хозяева топи родятся исключительно от союза с попавшими в трясину мужчинами. Все – кикиморы, болотницы, коряжмы и даже водяные – появлялись на свет таким образом. Вот почему ей с детства вдалбливали слова заговоров, которые могли превратить утопленника в полноправного жителя болота. Вот только утопленник должен быть особым – еще живым, еще не наглотавшимся болотной жижи.
Кики помнила, как она со своими старшими подружками часами сидела в засаде, поджидая какого-нибудь охотника или пастуха, забредшего на ее родное болото. Заманить его в трясину, очаровать болотными огнями, одурманить ядовитыми испарениями – это было непросто. И все же изредка такое случалось. Тогда кикиморы дрались за право обладания трофеем, выдирая друг другу волосы и пуская пузыри. А после счастливица уединялась с будущим женихом где-нибудь в дальнем углу болота, совершала тайный обряд, и через некоторое время выходила к соплеменникам с дитятей на руках. Судьба отца ребенка, помнится, никого не интересовала, да его и не видел больше никто.
Сидя в родном болоте, Кика, конечно, понимала, что шансов обзавестись женихом у нее мало. Сколько кикимор, болотниц и коряжм столетиями ждали своей очереди! Бывало, так и помирали, не дождавшись. В новом своем обиталище Кика страдала от скуки и одиночества, но зато шансы обзавестись женихом и положить начало новому болотному роду сильно возрастали.
Пока Кика перетаскивала в грот остальные тела, она не переставала радоваться своей удаче. Мальчишка, конечно, маловат еще, но лет через пять-шесть он обретет настоящую мужскую силу. Что значат какие-то пять-шесть лет в сравнении со столетиями одинокой жизни!
Попавшие в болото вместе с мальчишкой женщины вполне сгодятся на роль болотницы и коряжмы. Конечно, они не будут настоящими болотными жительницами, но все же с помощью особого обряда им можно придать соответствующую форму. Лишь бы пленники болота не захлебнулись, лишь бы остались живы!
Кика представила себе, как станет она распоряжаться своими покорными служанками, как будет таскать их за волосы в сердцах, а в добром настроении прясть с ними зеленую пряжу долгими осенними вечерами.
Кикимора разложила свои трофеи рядком и недолго полюбовалась ими. Больше медлить было нельзя. Первым предстояло перевоплотиться мальчугану. Конечно, с ним придется изрядно повозиться, помощницы в таком деле не помешали бы. Но вдруг ожившие женщины вздумают оспорить у Кики ее права на жениха? Нет уж, пусть полежат пока без движения, а она и сама справится.
Кикимора приложила ухо к груди мальчика. Биение сердца было еле слышным, с посиневших губ почти не срывалось дыхание. Мертвец, да и только! Но болотная жительница была уверена в своих силах, как никогда. Вот она принесла большущий клок зеленой тины и принялась упаковывать в нее тело мальчугана. Вскоре из-под зелени выглядывали только глаза, рот и нос. Потом пришла очередь болотной грязи. Тут нужна была особая, вязкая грязь с самого дна болота. Кике пришлось носить ее пригоршнями, так как никакой подходящей для этого посуды у нее не нашлось.
Очень скоро Кикимора так устала, что вынуждена была на минуточку подняться наверх, чтобы подкрепиться незрелой клюквой. Отдышавшись, она с новыми силами продолжила обряд.
Теперь предстояло вымазать мальчишку грязью так, чтобы получился настоящий кокон. Пока он будет сохнуть, Кикимора успеет спеленать тиной еще двух пленниц болота. Их она не станет мазать грязью – сойдут и так.
Кроха тронул копытцем коричневую воду болотного окна.
- Бр-р-р, холодная!
Всю ночь просидел чертенок на кочке, не решаясь последовать за приятелем в топь. Он видел, как одна из ведьм выволокла бездыханного Каррона, а потом и двух своих сестер из избушки, как отдала их во власть болота.
Чертенок мог бы сразу нырнуть в трясину, ведь он – не человек, ему не впервой и сквозь землю проходить, и сквозь воду, без особого вреда для своей мохнатой шкурки. И все же он не сделал этого. Вытаскивать из грязи мертвого товарища – зачем? Дно болота не такая уж плохая могила, если разобраться.
Кроха присел на кочку – погоревать, как положено, и тут вдруг почувствовал тоненькую струйку жизненной энергии, пульсирующую где-то в глубине.
- Жив, жив Каррон! – обрадовался чертенок.
У него даже сомнений не возникло по поводу того, что это его друг, а не те две ведьмы, которые отправились в болото вместе с Карроном. Впрочем, вскоре Кроха уловил биение жизни и в их телах.
- Нужно выручать приятеля!
Чертенок уже почти нырнул в болотное окно – и вдруг понял, что сигналы из трясины переместились.
- Что такое? Уж не очнулся ли Каррон в болоте? Если так – это конец: захлебнется грязью.
Но биение жизни приятеля не ослабевало, и обрадованный Кроха запрыгал с кочки на кочку, следуя за передвигающимся в пучине приятелем и ломая голову над тем, как тому удается это проделывать?
Кикимора сидела в торфяном гроте и любовалась плодами своего труда. Вот оно, ее будущее счастье, - лежит в коконе из грязи невзрачным серым комом. На мгновение Кика зажмурилась и позволила себе помечтать. Ей виделось, как качает она своего крохотного ребенка, как забавляет его бусами из болотной ягоды, как учит делать первые шаги в тягучей трясине. Тому, кто лежал сейчас перед Кикиморой, не было места в ее мечтах. Он сделает свое дело, продолжит род болотных жительниц – и сгинет навеки.
Кика пошевелила пальцами, готовясь к самой ответственной части ритуала. Сейчас она нащупает тонкую нить жизни, выбивающуюся из грязевого кокона, и станет осторожно вытягивать ее наружу, сматывать в клубок. Нужно не ошибиться, не дать оборваться этой непрочной ниточке, оставить в коконе только самый ее кончик. Клубок же Кика положит в болотную тину – вот она, кучей лежит рядом. Потом нужно нашептать над тиной заветные слова, положить клубок на свои ладони и дать ему размотаться, снова втянуться внутрь тела. Только после этого можно освободить пленника из засохшей грязи и позволить новому болотному жителю познакомиться со своим местом обитания.
Кикимора склонилась над добычей. Главное сейчас – тишина, ведь любой посторонний звук может помешать ритуалу. Она уже протянула руку – начать действо. Пронзительный визг, пробившийся сквозь болотную трясину с поверхности, заставил Кикимору подскочить на месте.
- Это еще что такое? – хозяйка болота занервничала.
Здесь, в гроте всегда было абсолютно тихо.
Вопль повторился, опять и опять. Ни одно поглощаемое болотом живое существо не вопило так неистово. Дрогнули веки тех, кого Кикимора собиралась превратить в Болотницу и Коряжму. Гладкая поверхность грязевого кокона пошла мелкими трещинами.
- Проклятье! – Кикимора метнулась из грота, чтобы заткнуть глотку тому, кто так истошно вопил на поверхности болота.
- Помогите! – кричал чертенок, забыв, что ждать помощи не от кого.
Кроха намертво приклеился к листу хищной болотной росянки. Обычно эти растения совсем невелики. Вся верхняя сторона и края их округлых листьев усажены волосками-щупальцами с красной железистой головкой. Головку волоска окружает прозрачная капелька густой липкой тягучей слизи. Мелкие мухи или муравьи, привлеченные блеском этих капелек, садятся или вползают на лист и прилипают к нему. Насекомое мечется и бьется, пытаясь освободиться из ловушки, и при этом неизбежно задевает соседние липкие капли. Все волоски потревоженного листка изгибаются навстречу добыче и скоро обволакивают ее слизью. Край листа медленно загибается и покрывает свою добычу, которая здесь же вскоре начинает перевариваться.
Росянку, жертвой которой стал крошечный чертенок, Кикимора холила и лелеяла. Вот и выросло растение этаким болотным чудищем с листьями длинной в локоть. Чертенок для такого – добыча не из самых крупных. Бывало, попадались росянке и огромные болотные лягушки, и присевшие на ее лист напиться «росы» птицы.
Длинная рука Кикиморы высунулась из болота и схватила чертенка. От неожиданности тот заголосил еще громче. Кика дернула крикуна, оторвав при этом пленивший его лист росянки. Зажав чертенку рот, чтобы замолчал поскорее, она потянула его вниз, в трясину. Нужно было торопиться, иначе обряд, так успешно начатый, мог и не закончится.
Вернувшись в грот, Кикимора отшвырнула чертенка в сторону и вернулась к грязевому кокону. Проклятье! Грязь, покрывавшая тело мальчишки твердым панцирем, развалилась на куски, а сам он сидел на полу грота и смотрел на хозяйку болота вполне осмысленно. Нужно было снова водворить его в кокон, или хотя бы связать. Да, конечно связать! Снова носить грязь – слишком долго и утомительно. Обряд будет неполным, но все же совершить его можно и со связанным человеком. Кикимора метнулась из грота – принести клубок пряжи.
Чертенок на четвереньках подполз к Каррону и повернулся к нему задом:
- Освободи меня от этой гадости! – жалобно заскулил он.
Каррон ухватился за лист росянки там, где не было клейких волосков, и потянул. Ему пришлось изрядно потрудиться! Наконец Кроха отделился от листа.
- Слушай, нужно улепетывать отсюда, - зашептал он приятелю на ухо. – Вернется Кикимора – худо будет. Знаю я этих пиявок болотных!
- Мы что – в болоте? – Каррон силился вспомнить хоть что-нибудь.
- А то где же! Проклятая ведьма тебя в трясину наладила, а заодно и двух своих сестренок.
- И ведьмы здесь? – Каррон обернулся, но никого не увидел.
- Ого, куда же делись ведьмы? Только что были здесь.
Чертенок резво обежал грот и поманил пальцем приятеля.
- Тут нора какая-то. Бьюсь об заклад – ведьмы в нее ушли. Придется и нам за ними двигать.
- Ты с ума сошел! Я не хочу снова встречаться с ведьмами.
- А с Кикиморой – хочешь? Вот она сейчас вернется и смастерит из тебя жениха. Тогда тебе из болота вовек не вырваться, так и сгинешь тут.
Слова приятеля убедили Каррона. Он заглянул в обнаруженную Крохой нору.
- Да я сюда еле-еле пролезу. Как же ведьмы могли забраться в такую узкую щель?
- Главное, что Кикимора сюда точно не пролезет, - перебил приятеля чертенок. – Полезай скорей, а то она вот-вот вернется.
В норе было тесно и темно. Маленький чертенок резво продвигался вперед, ощупывая стены и пробуя копытцем землю под ногами. Он то убегал, то возвращался и торопил приятеля.
Каррон с большим трудом протискивался вслед за Крохой, недоумевая, как этой дорогой могли пройти ведьмы – ведь они были гораздо крупнее десятилетнего мальчишки! Временами ему слышался какой-то шорох впереди, и тогда Каррон замирал в испуге.
Через некоторое время сзади раздались оглушительные проклятия Кикиморы. Вернувшись в грот и не обнаружив там своих пленников, хозяйка болота сразу смекнула, куда они подевались. Из грота не было выхода – только через трясину. Нора, в которую забились беглецы, не вела наружу, это Кикимора знала совершенно точно. Обследовать подземный ход она не могла – была слишком велика и длиннорука – но уж все закоулки своего болота она изучила отлично. Нет, нора должна была закончиться тупиком.
Пошарив руками в отверстии подземного хода, Кикимора плюнула и уселась перед ним – ждать. Куда им деться, этим бабам и мальчишке? Вернутся, непременно вернутся! Чертенок? Ну, тот, конечно, может и сквозь землю пройти, и сквозь трясину пробраться. Пусть! Чертей в болоте только не хватало! Если бы не этот крошечный рогатый крикун, Кика уже заканчивала бы обряд. Чтоб ему было пусто, рогатому!
Каррон обрадовался тому, что догонявшие его проклятия смолкли, и еще усерднее заработал локтями, протискиваясь в узкой норе. Только вперед! О том, что ждет его впереди, мальчишка старался не думать.
ГЛАВА 12.
- Тсс! – чертенок остановился так резко, что Каррон едва не отдавил ему хвост.
- Не двигайся. Кажется, мы влипли, - голос Крохи срывался от страха.
- Ведьмы возвращаются? – у мальчишки мурашки побежали по спине.
- Нет, это не ведьмы.
- Тогда кто же?
- Да замолчи ты, наконец! Замри!
Впереди, совсем близко, раздавались какие-то звуки. Их трудно было сравнить с чем-либо, вот разве некоторые из них напоминали шуршание осыпающейся земли.
- Может, это Кикимора пошла в обход? – еле слышно прошептал Каррон и получил пинка по ноге.
Чертенок вскарабкался к приятелю на плечо и зажал ему рот ладошками. Мальчишка почувствовал, как дрожало тельце Крохи. Никогда еще рогатый не был так напуган!
Шуршало уже со всех сторон. Впереди из стены тоннеля вывалился внушительных размеров ком земли. Кто-то протиснулся в образовавшуюся дыру и стал удаляться, издавая глухое постукивание. Потом явственно послышалось хлопанье крыльев и хриплое карканье вороны. В ответ душераздирающие вопли прокатились под сводами тоннеля.
Наконец шуршание смолкло. Кроха перестал зажимать приятелю рот и прошептал ему на ухо:
- Это нежить. Мы пропали, если не выберемся отсюда немедленно.
- Придется возвращаться назад? Но там же Кикимора!
- Пойду-ка я поищу другую дорогу, - извиняющимся тоном пробормотал чертенок и проскользнул сквозь влажную стену тоннеля.
Каррон попытался проделать то же самое, но у него, естественно, ничего не получилось.
- Предатель! – слезы брызнули из глаз мальчугана. – Сбежал, бросил меня.
Потоптавшись немного на месте, Каррон все же решил идти вперед. За очередным поворотом тесного тоннеля он явственно услышал голоса и уже знакомое постукивание. Даже отблески тусклого света замелькали на стенах тоннеля. И вот взору мальчугана открылась обширная подземная пещера.
К тому, что на жертвеннике в пещере Темных Сестер стоял в качестве подсвечника человеческий череп, Каррон привык с детства. Его совершенно не пугали ни пустые глазницы, ни оскал желтых зубов. Но при виде десятков клацающих челюстями скелетов мальчуган впал в ступор. Пещеру наполняли не только выбеленные временем кости, но и трупы на разных стадиях разложения. Нестерпимая вонь казалась осязаемой. И тут же колыхались белые тени с очертаниями человеческих фигур. Каррон никогда прежде не видел привидения, но сразу сообразил, что это именно они.
Нежить! Чертенок назвал их нежитью. Более точного слова нельзя было подобрать. Ведьмы тоже толковали о нежити. И вот теперь мальчуган увидел ее воочию, эту толпу мертвецов, не желающих угомониться навеки.
Теперь Каррон понял, кто пробирался в земле и так напугал чертенка. Вот только зачем собралась вся эта нежить в одной пещере? И что теперь делать ему, Каррону? Дальше ходу нет. Назад возвращаться нельзя. Воспользоваться одним из ходов, которые прорыли собирающиеся на сходку мертвецы? Нет, наружу они не выведут, а оказаться в погребальной колоде под землей мальчугану было ни к чему. И кто только придумал прятать мертвецов под землю? Раньше, когда трупы сжигали на ритуальных кострах, о нежити никто не слыхивал. И вот теперь мертвецы не желают смирно лежать на погостах, а зачем-то шатаются, доставляя живущим массу неприятностей. Даже ведьмам из Сырого Лога не было от них покоя, иначе, зачем бы им варить зелье из детских слез?
Гремя костями, на возвышение посреди пещеры взобрался скелет. Только теперь Каррон заметил, что на том же возвышении лежит тело молодой девушки. Конечно, она тоже была мертва, но тлен не коснулся ни прекрасного лица, ни золотистого дождя волос, ни скрывающегося под саваном тела. Каррон так пристально вглядывался в покойницу, что ему даже показалось, будто покрывало на ее животе зашевелилось.
- Сегодняшней ночи мы ждали много лет! – заговорил скелет на возвышении.
Как удавалось ему издавать звуки, было совершенно непонятно, но его слышали все, включая мальчишку.
- Наконец-то ОН родится – наша надежда, наша сила, наше могущество. Все вы знаете, что живые любят живых, что случаи иной любви исключительно редки. Редки – но случаются! Вот она – прекрасная дева, подарившая нам надежду. Ее жених не смог смириться со смертью любимой. Он возлег с ней на брачное ложе уже после того, как дух оставил тело невесты. Девять месяцев и девять дней наливался плод этой любви. Все мы приложили немало усилий, чтобы тлен не разрушил чрево, хранящее будущего младенца. Сегодня, наконец, свершится – роды начались.
Нам несказанно повезло: в наши тоннели попали живые птицы. Их кровь, пролитая на чело младенца, наделит его невиданной силой. Конечно, кровь человеческого ребенка сделала бы Эгона абсолютно несокрушимым, но подойдет и теплая кровь птиц.
К ногам скелета швырнули бесформенный ком перьев. Приглядевшись, Каррон узнал в нем сову и ворону. Так вот каким образом ведьмы сумели протиснуться в тесную нору! Теперь они были связаны и беспомощно разевали клювы.
С роженицы сдернули саван. Ее живот выглядел безобразно огромным. Вот судорога прокатилась по бледному телу. Девушка выгнулась дугой и застонала. Ее тут же окружили призраки, а скелеты отступили подальше.
Роженица больше не проронила ни звука. Вероятно, ей совсем не было больно, ведь душа давно покинула ее тело. Призраки помогали младенцу, который не торопился появиться на свет.
«Он живой, или тоже уже мертвый?» - подумалось Каррону.
Мальчишке не приходилось раньше наблюдать ничего подобного. Он даже забыл на минуту о своем отчаянном положении. Тайна рождения раскрывалась перед ним.
Сквозь прозрачные привидения было отлично видно, как хлынула кровь из тела роженицы. Она была густая и темная, совсем не похожая на ту, что текла из разбитых коленок Каррона и его порезанного пальца. Потом между ног девы показалась голова младенца. Она была огромной и на удивление безобразной.
Собравшаяся в пещере нежить взвыла от восторга и принялась радостно греметь костями. Десятки полуразложившихся рук потянулись подхватить долгожданного малыша.
«Ничего себе – малыш! – подумал Каррон. – Да он размером больше матери! Как такое может быть?»
По мере того, как ребенок покидал чрево роженицы, ее тело сжималось, словно опустевшая оболочка. Возможно, именно так и было на самом деле: до поры, до времени мать являлась только коконом зреющего в нем чудища.
Страшилище! Волосы на голове Каррона встали дыбом.
Иссиня-черная кожа «малыша» бугрилась уродливыми наростами. Они выступали даже из-под обильной слизи, покрывающей все тело ребенка покойницы. Глазницы, прикрытые морщинистыми веками, занимали половину лица. Вместо носа имелись две воронкообразные впадины, а рот растянулся от уха до уха. Уши, кстати, тоже мало походили не обычные человеческие. Огромные, заостренные, густо поросшие щетиной, они скорее напоминали уши свиньи.
Скрюченное тельце новорожденного на глазах расправлялось, конечности удлинялись. Стало заметно, насколько узловаты пальцы. Они были непомерной величины и заканчивались не обычными человеческими ногтями, а загнутыми к ладони когтями.
Сбросив с ложа опустевшую оболочку матери, нежить возложила на него новорожденного – Эгона. Теперь пришла очередь ритуального помазания кровью. Один из скелетов схватил связанных птиц и, не церемонясь, свернул шею сове. Та же участь ожидала и ворону, но тут случилось то, чего нежить никак не ожидала.
Встряхнув перьями, птица стала быстро меняться. Пара секунд – и вот на ее месте уже стоит живая старуха.
- Ведьма из Сырого Лога!
Стук падающих челюстей ясно показывал, насколько удивлены окружающие ложе скелеты.
У ног ведьмы лежало обезглавленное тело ее сестрицы, а драгоценная кровь медленно впитывалась в землю. Опомнившись, мертвецы схватили оторванную голову и стали мазать кровью лоб и щеки младенца.
- Мало! Этой крови – мало!
- У нас есть еще одна пленница: ее крови будет как раз достаточно. Можно вымазать Эгона с ног до головы настоящей человеческой, а не птичьей кровью.
- Стойте! – завизжала старуха. – Я знаю, что самая лучшая кровь – это кровь человеческого ребенка. Если вы не тронете меня, я открою, где прячется десятилетний мальчишка. Он совсем недалеко отсюда…
Руки, протянутые к ведьме, замерли в воздухе.
- Говори – где?
- А где гарантия моей свободы?
- Она – в сердце того мальчишки, о котором ты говоришь. Как только оно будет в наших руках, ты станешь свободной.
- Мальчишка в гроте Кикиморы, здесь, под болотом. Думаю, вам нетрудно будет протиснуться в узком тоннеле, который ведет туда.
Вся толпа нежити радостно взвыла и ринулась в указанном направлении. Ведьму за волосы тащили следом.
Каррон, за мгновение до этого догадавшийся, какая участь его ждет, если не поторопиться, развернулся и побежал прочь от пещеры мертвецов. Сзади топали, гремели костями, вопили скелеты и полуразложившиеся трупы. Призраки остались охранять новорожденное чудище.
- Скорее! Скорее! – подгонял себя Каррон, но в затылок ему уже дышала вырвавшаяся вперед ведьма.
Смрад от нежити был невыносим, и это показывало, что беглеца вот-вот догонят. В отчаянье мальчишка обернулся и щелкнул пальцами. Это всегда помогало ему раньше, хотя за границей зеленого тумана фокус перестал получаться. Может быть здесь, под болотом Кикиморы, магические способности вернутся?
Ура! Бегущая впереди ведьма вспыхнула факелом. Налетевшие на нее скелеты рассыпались, однако остальные мертвецы, словно бы и не заметили потерь. Он протопали по костям, хрустнули попавшими под ноги черепами и устремились к мальчишке.
Каррон вновь и вновь щелкал пальцами, но нежить не обращала на это никакого внимания. Воняло горелым мясом, тлеющими лохмотьями, но это не останавливало мертвецов. Каррон просто оцепенел от страха. Огонь плясал на трупах, а они все равно напирали на мальчишку. И Каррон побежал. Теперь он надеялся только на быстроту своих ног.
Мертвецы чуть-чуть отстали, но мальчишка понимал, что это ненадолго. Тоннель становился все уже и уже. По нему можно было пробраться уже только на четвереньках. Вот-вот привыкшие к перемещениям под землей мертвецы догонят…
Крохотная лапка схватила Каррона за край рубахи и потянула в сторону.
- Сюда, сюда! – прошептал чертенок, втягивая приятеля в боковое ответвление тоннеля.
Нора была настолько мала, что поместиться в ней можно было, только скрючившись в три погибели. И все же это оказалось спасением.
Толпа мертвецов пронеслась мимо так стремительно, будто они двигались не ползком, а бежали во весь рост. Еще некоторое время были слышны вопли, а потом и они смолкли.
- Уф! – Каррон перевел дух и осмелился расправить ноги-руки. – Я думал, ты бросил меня, Кроха.
- Вот еще! – обиделся чертенок, хотя на самом деле именно так и случилось. – Я искал дорогу отсюда.
- Ты нашел ее? – с надеждой прошептал Каррон.
- Не-а! Отсюда только два пути: в грот Кикиморы и в пещеру мертвецов. Остальные тоннели – тупики. Придется возвращаться туда, откуда ты только что удирал.
- Но там – призраки и новорожденное чудище – Эгон.
- А еще там – дорога в лабиринты гномов. Она начинается прямо под тем возвышением, на котором лежала роженица.
- Откуда ты знаешь? Ты был рядом – и не дал знать об этом!
- Если бы я цеплялся за край твоей рубахи и вытирал тебе сопли, я бы никогда не узнал того, что узнал. А узнал я достаточно, чтобы спасти одного неблагодарного трусливого мальчишку, который почему-то считает себя моим другом, - напыщенно провозгласил чертенок. – Короче, положись на меня – и мы выберемся отсюда.
Кроха вытолкал приятеля из укрытия и потащил его за собой: назад, в пещеру мертвецов.
ГЛАВА 13.
За то короткое время, пока Каррон удирал от толпы нежити, в пещере все изменилось. Вернее, изменился новорожденный младенец. Чудище невероятно увеличилось в размерах. Теперь оно занимало всю пещеру – от края до края. Безобразное голое тело распухало на глазах, оттесняя бестелесных повитух к стенам. Привидения не решались переместиться куда-либо, хотя им и не составляло труда пройти сквозь любое препятствие, даже сквозь тело Эгона. А тот уже стоял на четвереньках, касаясь пупком ложа, на котором появился на свет, а спиной – свода пещеры.
- Смотри, как нам повезло! – прошептал Кроха на ухо Каррону. – Если мы прошмыгнем между ног «малыша» и не попадем под его «крошечную» ручонку, то сможем добраться до ложа.
- А привидения?
- А мертвецы? Они вот-вот вернутся.
- Ну что ж, рискнем.
Каррон опустился на четвереньки и пополз за чертенком под брюхом новорожденного чудища. Стоило тому чуть-чуть раздуть живот, либо свести вместе ноги – и приятели оказались бы размазанными по полу пещеры. Но все обошлось.
Вот оно – основание ложа роженицы. Каррон покрутил головой по сторонам: никакого входа в тоннель не было видно. Слова разочарования уже готовы были сорваться с его языка, но чертенок приложил палец к губам и поманил приятеля. В следующее мгновение его уже не было на месте.
Каррон на четвереньках обогнул ложе и увидел откинутую крышку люка. Из отверстия торчала радостная физиономия Крохи. Чертенок еще раз махнул рукой и скрылся с глаз. Следом за ним в подземный ход нырнул и Каррон, не забыв закрыть за собой крышку люка.
Приятели очутились в кромешной темноте, хотя и до этого трудно было назвать подземные тоннели освещенными.
- Я совсем ничего не вижу, - прошептал Каррон. – Может быть, я ослеп?
- А ты щелкни пальцами, приятель, - озорной голос чертенка послышался прямо из-под ног.
Каррон щелкнул – ни единого проблеска света!
- Да, наверное, ты должен видеть то, что поджигаешь, - разочарованно протянул чертенок.
- Знаешь, в селении остроушек у меня ничегошеньки не получалось, - пожаловался приятелю мальчуган. – Я уже думал, что совсем разучился делать это, но тут, в тоннеле нежити, мне удалось-таки подпалить ведьму.
- Ты видел старуху?
- Спрашиваешь! Да она почти уже схватила меня, когда я догадался щелкнуть пальцами! И потом – мертвецы. Они немного светились, как светится тухлое мясо. Поэтому, наверное, в тоннеле не было так темно, как здесь.
- Я придумал! – Кроха даже подпрыгнул от радости. – Сейчас я чуть-чуть приоткрою люк, а ты воспользуешься тем светом, что проникнет в щелку из пещеры мертвецов.
Сказано – сделано: чертенок с трудом приподнял крышку люка. Луч неяркого света блеснул всего лишь на мгновение, но и этого оказалось достаточно. Каррон щелкнул пальцами…
- Ай-ай-ай! – завизжал чертенок, отскакивая от вспыхнувшей огнем деревянной крышки люка. – Что ты натворил? Крышка сгорит – и нам крышка! Бежим!
Не дожидаясь, пока приятель поймет, что он сделал все не так, чертенок сорвался с места и понесся в темноту лабиринта. Каррон припустил следом. Позади догорала деревянная крышка, освещая им дорогу. На бегу Каррон выдернул из стены тоннеля какой-то корень.
- Вот и факел!
Мальчуган взглянул на корешок и щелкнул пальцами. Сырое дерево загорелось неохотно, затрещало, закоптило. И все же это был огонь. Он осветил своды тоннеля, спугнул стайку летучих мышей, вселил в душу беглецов надежду выбраться на поверхность земли. Или хотя бы куда-нибудь, где не окажется мертвецов.
Бежали долго. Каррон запыхался, сердце просто выскакивало у него из груди.
- Давай передохнем! – взмолился мальчуган.
- Не думал я, что ты такой слабак! – презрительно сплюнул чертенок, а сам был рад- радешенек передышке.
Приятели уселись прямо на землю, воткнув догорающий факел между собой. Каррон обвел глазами стены тоннеля, выискивая какой-нибудь торчащий из них корень. Увы, ничего подходящего для нового факела не нашлось.
- Что же мы будем делать, когда наш светильник догорит? – огорченно прошептал Каррон. – Наверное, мы спустились так глубоко под землю, что корни деревьев сюда просто не достают.
- Ага! – беспечно согласился чертенок.
- Тебя не заботит, что мы заблудимся в потемках? – возмутился Каррон.
- Можно подумать, мы знаем, куда идем! Не все ли нам равно, куда приведет тоннель? Даже если мы свернем с прямой дороги, все равно куда-нибудь попадем.
- Ты же говорил, что разведал путь!
- А разве нет? Кто вывел тебя из пещеры мертвецов? Я думал, что мы попали в лабиринт гномов.
- Это называется – из огня, да в полымя, - недовольно проворчал мальчуган. – Лучше бы ты нашел дорогу на поверхность земли.
- Не нравится – можешь вернуться к мертвецам!- обиделся Кроха. – Кикимора тоже будет рада снова увидеть тебя.
Приятели помолчали, слушая, как потрескивает факел. Первым не выдержал Каррон.
- Ну, прости меня, дружище! Давай не ссориться.
- То-то же! – чертенок улыбнулся во весь рот и весело взмахнул хвостиком. – Хватит отдыхать. Вперед?
- Вперед!
Однако вскоре стало совсем непонятно, идут ли они вперед, или уже куда-то свернули. Факел догорел, и путников окутала кромешная тьма. Чтобы не потеряться, чертенок взгромоздился на плечо Каррона и теперь путешествовал с полным комфортом. Он предоставил мальчугану и право выбора пути, и право набивать шишки, спотыкаться и падать в темноте. Мало того, время от времени обнаглевший Кроха отпускал в адрес Каррона замечания и даже принимался просто поучать его. В конце концов, Каррону это надоело. Он схватил чертенка двумя пальцами за хвост и, приподняв его до уровня своих глаз, прошипел:
- Если ты сейчас же не замолчишь, я сделаю из тебя превосходный светильник. Кажется, я виду твою физиономию даже в этой кромешной тьме. Ну что, щелкнуть пальцами?
Кроха задергался, заюлил, захныкал:
- Не шути со мной так, приятель. Если тебе не хочется, чтобы я развлекал тебя разговорами, я замолчу. Я буду нем, как рыба! Вот слышишь, я уже даже дышу бесшумно.
Воцарилась гнетущая тишина, которую не нарушали даже звуки шагов по мягкой земле. Уже через несколько минут Каррон почувствовал себя совершенно неуютно.
- Хорошо, что мертвецы не погнались за нами. Как ты думаешь, Кроха, почему они оставили нас в покое?
Ответом мальчишке была тишина.
- Может быть, Кикимора утопила всех в болоте, а, Кроха?
Чертенок молчал.
- А вдруг они встретят нас впереди? – нагнетал страху Каррон, невольно ежась от своих же слов.
Кроха безмолвствовал.
- Да отзовись же, наконец! – Каррон нащупал на своем плече чертенка и дернул его за хвост.
- То – отзовись, то – замолчи! Ты сам-то знаешь, чего хочешь? – обиженно фыркнул рогатый.
- Опять надулся? Не время нам сейчас ссориться. Я ведь и в самом деле боюсь эту нежить.
- Погони не будет, - изрек чертенок уверенно.
- Но ведь крышку люка мы сожгли! Мертвецы должны были понять, чьих это рук дело.
- Может, они и поняли, да что толку! Эгон, этот младенец их новорожденный, наверняка перекрыл собой все подходы к тоннелю. Видал, как он вымахал с момента рождения? Хотел бы я знать, как он выберется из той пещеры! Не для того же родилось это чудище, чтобы оказаться замурованным под землей!
- Не хотел бы я вновь встретиться с «малышом», - поежился Каррон.
- Ну да, встретить каменную змею гораздо приятнее.
- Какую еще змею? – Каррон не понял, куда клонит чертенок.
- А ту самую, на которую ты вот-вот наступишь, если немедленно не остановишься.
Каррон замер, не решаясь опустить поднятую ногу.
- Ты разглядел какую-то тварь?
- Я ее услышал. Умолкни!
Мальчуган затаил дыхание и напряг слух. Прямо возле его ног слышалось постукивание. Впечатление было такое, словно сотни небольших камешков разом пришли в движение и покатились в одном направлении, сталкиваясь друг с другом, стуча и шурша.
- Мы пропали! – еле слышно прошептал Кроха, цепенея от страха.
Чертенок обеими руками вцепился в ухо Каррона и трясся, как осиновый лист на ветру. Но вот хватка его ослабела: шорох стал удаляться.
- Мы спасены! – чуть не закричал в ухо приятелю чертенок.
- Теперь можно опустить ногу?
- Опускай, опускай и двигай скорее вслед за змеей. Это каменная змея! Она приведет нас к гномам.
Прислушиваясь к шуршанию впереди, Каррон осторожно двинулся вперед. Соблюдать дистанцию было неимоверно трудно. Мальчуган напряженно прислушивался, боясь и отстать от каменной змеи, и слишком приблизиться к ней. А тут еще Кроха без умолку нашептывал в ухо:
- Я думал, что каменной змеи на самом деле не существует, что сказки это. А она, выходит, есть! Ты осторожнее, Каррон, не наступи змее на хвост. Я слышал, она такая огромная, что расправится с нами без труда. А еще говорят, что это – самая ядовитая змея на свете.
- И зачем тогда мы идем за ней?
- Как – зачем? Каменная змея – священное животное гномов. По преданиям, она является хранительницей какой-то их святыни. Вот она и выведет нас к подземному народцу, а уж гномы – точно лучше мертвецов. Если их не злить, они добрые. Возможно, гномы покажут нам дорогу наверх, к солнышку.
Между тем, в тоннеле стало чуть-чуть светлее. Приглядевшись, можно было определить, где стены переходят в своды тоннеля, но, самое главное, Каррон увидел мелькающую впереди змею. Вернее – хвост змеи: ее голова терялась где-то во мраке. Да, это существо совсем не походило ни на знакомых Каррону ужей, ни даже на однажды виденную им гадюку. Вероятно, змея была огромной, так как даже ее хвост напоминал толстую оглоблю. Наросты на змеиной шкуре походили на камешки разных размеров. При движении именно они стучали и шуршали. Стоило змее остановиться, и ее трудно было бы отличить от каменистой осыпи.
Стены тоннеля теперь были не земляными, а каменными. Видимо, кто-то прорубил дорогу в скальной породе. То тут, то там вспыхивали отдельные кристаллы, изредка на глаза попадались жилы каких-то незнакомых Каррону минералов.
К шуршанию змеиных чешуй прибавились звуки струящейся воды. Влага сочилась из стен, собиралась в ручейки и текла куда-то вслед за каменной змеей.
Только теперь Каррон почувствовал невыносимую жажду. Его язык, казалось, приклеился к сухому небу. Мальчуган подставил руки под стекающие струйки воды, набрал полные пригоршни драгоценной влаги и припал к ней губами. Зубы сразу заломило, так холодна была вода. Каррон пил и не мог напиться. Чертенок тоже радовался возможности не только утолить жажду, но и ополоснуть разгоряченное рыльце.
Когда, наконец, приятели оторвались от воды, каменной змеи уже не видно было впереди.
- Не огорчайся, - утешил чертенок приятеля. – Мы и так найдем дорогу. Смотри, впереди становится все светлее.
Каррон обрадовано поспешил к свету. Он так торопился, что почти не смотрел под ноги. Невнимательность оказалась роковой: не пройдя и трех десятков шагов, мальчишка вместе с сидящим на плече чертенком ухнул в полную воды яму. Сюда, в эту яму, стекали ручьи отовсюду. Вода закручивалась воронкой и тянула за собой все, что попадало в водоворот.
- Держись, Кроха! – успел крикнуть Каррон.
В следующее мгновение он оказался под водой и потерял сознание.
Первое, что, очнувшись, ощутил Каррон, был гул падающей с высоты воды. Мальчуган никогда не видел водопадов. Даже порогов на тихой речке возле Меловой пещеры не было. Вот почему он сначала не понял, что так громоподобно может шуметь вода.
Открыв глаза, Каррон увидел странную картину. Сверху, из дыры в своде огромной пещеры, падал столб воды. Он вздымал стену брызг в самом центре круглого озера, на поверхности которого покачивалась лодка. Именно на дне этой лодки лежал Каррон. На носу утлого суденышка дрожал мокрый с головы до ног чертенок.
- Очнулся? – к мальчугану склонилось морщинистое женское лицо.
- Ты кто? – непослушными губами испуганно пролепетал Каррон.
- Точно, очнулся, - удовлетворенно кивнула старуха, не обратив внимания на вопрос мальчишки.
Она сложила губы трубочкой и тихонько свистнула. Тотчас из воды поднялась плоская змеиная голова величиной с хорошую сковородку, посмотрела на старуху немигающими глазами и снова скрылась под водой. Лодку толкнули, и она заскользила по воде. Кроха, скатившийся кубарем на дно лодки, прижался к Каррону мокрым боком и продолжал дрожать. Мальчуган попытался сесть, но старуха недобро взглянула на него – и он остался на месте.
- Вылезайте! – приказала старуха, когда лодка уткнулась носом в берег.
Приятели послушно выбрались на большой плоский камень и огляделись по сторонам. Огромная пещера, на дне которой плескалось озеро, была так велика, что стены ее скрывались во мраке. Падающий с потолка столб воды являлся и источником света. Странный это был свет: мерцающий, но какой-то неживой, без единого яркого солнечного оттенка. Даже свет луны по сравнению с ним казался сверкающим серебром.
На скалистом выступе величиной с крошечную лесную поляну примостилась сложенная из валунов избушка. Поначалу Каррон принял ее за кучу камней, но старуха деловито проследовала к незаметной с первого взгляда двери и отворила ее.
- Ну, чего стоите, как каменные истуканы? – обернулась она к Каррону и чертенку. – Заходите, гостями будете.
Приятели переглянулись и с опаской последовали за старухой. Внутри жилища оказалось вполне уютно. Каменная лежанка была накрыта пушистым меховым покрывалом. На столе красовалась вышитая скатерть и большой глиняный горшок, расписанный диковинным орнаментом. Ярко пылал огонь в очаге, вот только Каррон не заметил в нем ни единого полена. Казалось, огонь просто вырывается из небольшой щели в каменном ложе очага.
Старуха извлекла из угла закопченный котелок и вышла за дверь.
- Куда это мы попали? – тут же зашептал встревоженный Кроха.
- Это ты меня спрашиваешь? – возмутился Каррон. – Кто говорил, что знает, куда мы идем? Где твои гномы, а?
- Зачем вам гномы? – старуха уже стояла в дверях с полным котелком воды.
- Мы убежали из пещеры мертвецов и думали, что тоннель приведет нас к гномам, - почему-то честно признался Каррон. – Мы надеялись, что гномы покажут нам дорогу наверх, к людям.
- Гномы ничего не делают бесплатно. У вас есть, чем заплатить им?
- У меня ничего нет, - смущенно заморгал чертенок.
- А у меня – только вот эта ладанка, - Каррон хотел снять оберег с шеи, но он обжег мальчишке пальцы.
- Не густо, - подытожила старуха. – Придется вам отработать на руднике за услуги проводника.
- Ты знаешь, где живут гномы? – обрадовался Каррон.
Старуха презрительно взглянула на мальчишку:
- А с кем ты разговариваешь, хотела бы я знать?
- Ты – гном? Я думал, гномы – маленькие человечки с бородами, в колпачках и коротких штанишках. Хотя, наверное, среди них и женщины есть, - неуверенно добавил Каррон.
Старуха скрипуче расхохоталась. Она так веселилась, хлопая себя по ляжкам, что даже слезы выступили у нее на глазах.
- Ну, насмешил! – старуха икнула и замолчала.
Потом она пристроила котелок над огнем, кинула в воду принесенную из лодки рыбу и уселась на лежанку.
- Не думала я, что человеческие дети такие глупые. Ну, а ты, рогатый, тоже не признаешь во мне гному?
- Что вы, уважаемая! Я сразу смекнул, кто вы такая, просто сказать не успел, - чертенок исподлобья смотрел на старуху и нервно подергивал хвостом. –Уж не хозяйка ли каменной змеи перед нами?
Старуха улыбнулась во весь рот:
- Она самая, рогатый.
Похоже, старухе было очень скучно в ее одинокой избушке. За ужином она с интересом расспрашивала нежданных гостей и не успокоилась, пока не узнала о них все. Каррон, против своей воли, рассказал ей и о своей жизни у Темных Сестер, и о злоключениях у остроушек, и о ведьмах из Сырого Лога…
Рассказ утомил мальчугана. Глаза его слипались, язык стал заплетаться, голова клонилась к столу.
- Э, да ты спать хочешь, дружок! – старуха понимающе улыбнулась и подтолкнула Каррона к лежанке.
Там уже посапывал свернувшийся клубочком чертенок.
Когда приятели проснулись, старухи поблизости не оказалось. Кроха выглянул за дверь, но тотчас захлопнул ее и юркнул под покрывало на лежанке.
- Она сторожит нас!
- Кто – старуха? – не понял Каррон.
- Каменная змея! – голос чертенка дрожал от страха. – Эта гадина обернулась вокруг избушки и положила голову на порог. Я чуть было не угодил прямо в ее пасть!
- Тогда придется подождать хозяйку здесь. Вообще-то, она показалась мне довольно симпатичной старушенцией. Такая дряхлая и безобидная.
- Как может быть безобидной та, которой подчиняется самая ядовитая змея на свете? Бабку нужно опасаться. Никто не знает, что у нее на уме.
- А я рассчитывал, что она сведет нас с гномами и поможет выбраться из подземелья.
- Мало ли, на что ты рассчитывал! Это же хозяйка каменной змеи – верховная жрица гномов!
- Бывшая верховная жрица, - горько усмехнулась старуха, переступая порог своего жилища.
Заметив испуг на лицах гостей, она покачала головой:
- Не стоит меня бояться, ребятки. Вся моя сила осталась у Белого Клыка. Без него я – просто старая женщина, не более того.
- А каменная змея?
- Она так же стара, как и я. Ядовитые зубы давно выпали, так что моя питомица годится только на то, чтобы ловить рыбу и толкать лодку. Мы обе – изгнанницы.
- Значит, ты не сможешь помочь нам договориться с гномами? – разочарованно прошептал Каррон.
- Отчего же, я постараюсь что-нибудь придумать. Голова моя еще способна на это.
Накормив гостей завтраком, хозяйка уселась у очага и прикрыла глаза. Не понятно было, думает она, или просто дремлет. Кроха вертелся у ног старухи, нетерпеливо постукивал копытцами, не решаясь нарушить ее покой и сгорая от любопытства. Наконец он громким шепотом обратился к Каррону:
- Как ты думаешь, о каком Белом Клыке говорила бабуся? Может быть, этот Клык и нас наделит своей силой?
- И не мечтай! – не открывая глаз, ответила старуха. – Белый Клык – главная святыня гномов, сталагмит, который находится в центре нашей страны. Только одна женщина, вернее - девушка, не знавшая мужчины, может управлять силой Белого Клыка. Это – хранительница святыни, ее жрица.
- Ты была хранительницей?
- Да, - просто ответила старуха.
Она помолчала, вздохнула и начала свой рассказ. Видимо, ей давно хотелось открыть кому-то душу.
- Никто не знает, сколько тысячелетий рос Белый Клык. Сталагмиты – они ведь растут очень медленно. Сочится сверху вода по капле, оседают крупицы растворенной в ней извести. Капля за каплей, крупинка за крупинкой…
Белый Клык – самый большой из сталагмитов подземной страны гномов. Он помнит все поколения нашего народа!
Я выросла рядом с Белым Клыком. Меня он выбрал в свои хранительницы.
- Как может сталагмит, пусть даже самый огромный, выбрать себе хранительницу? Он же – не живой!
- Э, парень, граница между живым и неживым так условна! Я очень хорошо помню, как влекла меня к себе гладкая белая поверхность сталагмита, как уютно мне было подле него. Конечно, я боялась и старую хранительницу, и стража святыни – каменную змею. И все же хотя бы раз в день я приходила в гости к Белому Клыку.
Однажды я нашла хранительницу мертвой. Она была стара, да – очень стара. Никто не вечен в этом мире! Каменная змея свернулась кольцом возле своей хозяйки. Я испугалась и хотела убежать, но змея переползла ко мне и обвила ноги. А на белой поверхности Клыка я увидела свое имя, начертанное рукой хранительницы.
- И зачем, спрашивается, сторожить какой-то сталагмит, пусть и самый большой в округе? – пожал плечами чертенок. – Куда он денется, раз торчал на одном месте тысячелетия?
- Белый Клык – вершитель правосудия. То, что начертает на его поверхности хранительница – сбудется. Непременно сбудется.
- Выходит, ты могла вершить судьбу любого гнома? Ты была всемогущая! – удивился Каррон.
- Нет, я не имела права решать чью-либо судьбу. Я только передавала Белому Клыку волю правителя гномов.
- И что же Белый Клык?
- Стоило начертать на нем имя преступника, а рядом с ним особый последний знак жизни, - и ничто уже не могло спасти провинившегося от смерти.
- Выходит, ты была палачом?
- Отчего же? Приговоренный сам лишал себя жизни. Он взбирался на вершину Белого Клыка и бросался оттуда вниз головой. А я – только писала его имя.
- Все равно ты была очень могущественна. Неужели ты в чем-то провинилась, раз теперь ты – здесь, а не у Белого Клыка?
- Я – в изгнании, но по своей воле. Да, я виновата, очень виновата. Вина моя в том, что я полюбила, хотя не имела права делать этого. Хранительница Белого Клыка должна быть девственницей, она – невеста сталагмита. Я же полюбила, полюбила всей душой.
- Это был гном? – не утерпел чертенок.
- Это был самый лучший из гномов – наш правитель Деррик! Как он был хорош в молодости! Я понимала, что никогда не смогу стать его избранницей и – страдала от этого.
Пришло время ему обзавестись супругой – я, молча, пережила эту боль. Он овдовел – я сочувствовала Деррику. Я отводила от него другие несчастья с помощью силы Белого Клыка и ничего не ждала взамен.
Но однажды – это случилось уже после того, как наши головы убелила седина – я не удержалась и рассказала ему о своей любви. Я просто хотела, чтобы он знал – и ничего больше. А он в ответ оскорбил меня.
- Как оскорбил? – Кроха не мог удержаться от бестактного вопроса.
- Да, оскорбил, - старуха, будто и не слышала чертенка. – И тогда я решила уйти. Я думала, Деррик опомнится, попросит прощения, уговорит меня вернуться. Ведь со мной ушла и каменная змея – страж Белого Клыка.
- А он – не извинился? – догадался Каррон.
- Нет, не извинился. Мало того, он решил, что я свихнулась на старости лет, что сталагмиту нужна другая, молодая хранительница. Он привез девчонку с окраины государства и нарек Каменной Змеей. Теперь она – хранительница и страж Белого Клыка.
- Но ты же могла не допустить этого! Что тебе стоило начертать последний знак жизни рядом с именем девчонки или обидевшего тебя Деррика?
- Девчонка? Да, она стала невестой Белого Клыка, священный сталагмит принял ее. Но это – не навсегда. Я чувствую, я знаю, что и ее погубит любовь. Любовь – это чувство, которому невозможно противиться. Да, дни девчонки сочтены.
- А Деррик? Разве ты простила его?
- Деррик? Нет, я его не простила. Но и навредить ему я не могу: люблю его, до сих пор люблю.
Старуха вновь погрузилась в свои мысли. Ни Каррон, ни Кроха не осмелились нарушить скорбные воспоминания бывшей хранительницы святыни гномов. А может быть, она и не скорбела об утраченном, ведь любовь, даже мучительная, неразделенная – все равно огромное счастье.
ГЛАВА 14.
- Каменная Змея… Как глупо было нарекать тебя Каменной Змеей! У тебя такая нежная кожа, такие шелковистые волосы. Твои губы – нет ничего слаще твоих теплых губ!
Пылкий шепот влюбленного юноши перемежался долгими поцелуями и более смелыми ласками. Девушка просто млела от прикосновения его рук. Спиной она опиралась о Белый Клык, но все тело так и выгибалось навстречу любимому.
- Я хочу узнать тебя всю, прямо здесь, прямо сейчас, - шептал юноша ей на ушко.
- Я не могу, я не должна, - слабо сопротивлялась девушка, а сама трепетала от ответного желания.
- Ты боишься Деррика? Я сражусь с ним и сам стану верховным правителем, ведь я – знатного рода. А потом женюсь на тебе. Не отказывай, стань моей прямо сейчас.
- Но Белый Клык! Я, его хранительница, должна оставаться девственницей навсегда.
- Я найду другую хранительницу. Разве может камень любить? А я – люблю тебя всем сердцем. Я хочу тебя.
Парень прижался к девушке так, что у нее не возникло никакого сомнения в искренности его слов. Спиной она чувствовала, как дрожит, как вибрирует священный сталагмит, но другая дрожь – горячего мужского тела – отзывалась нестерпимым томлением в ней самой. Она еще сопротивлялась зову плоти, но с каждым мгновением силы оставляли девушку.
- Это и есть верховная жрица гномов? – презрительно сплюнул чертенок, высовывая рожицу из-за скалы, которая вот уже несколько минут скрывала его от посторонних взглядов. – Да она – просто похотливая кошка!
- Она похожа на Ибрит, - Каррон почему-то вспомнил взгляды, которые бросала на него одна из обитательниц пещеры Темных Сестер.
- Что вы понимаете в любви! – горько прошептала старуха.
Этим вечером она, наконец, сдержала свое обещание отвести гостей к гномам и поговорить с ними о возвращении Каррона и чертенка на поверхность земли.
- Смотри-ка, он уже почти раздел жрицу! – захихикал чертенок. – Бьюсь об заклад – она не устоит!
Девушка и впрямь словно обезумела. Она страстно отвечала на поцелуи, ее руки метались по телу возлюбленного, срывая и с него рубаху.
В чреве сталагмита зарокотало так сильно, что гул услышали и невольные свидетели любовной сцены.
- Белый Клык…
Старуха побледнела:
- Он не допустит измены.
- Белый Клык! – прошептали опаленные страстью губы девушки. – Он не допустит…
- Я люблю тебя. Я хочу тебя. Стань моей! – молил молодой гном.
Рука жрицы пошарила у подножия сталагмита. Вот она подняла кусочек угля, начертала на гладкой белой поверхности – «Белый Клык», а рядом – последний знак жизни.
- Я хочу любить! Я хочу жить! Прости…
Девушка раскинула руки, прижалась щекой к вздрагивающей поверхности святыни, прощаясь. И – исчезла. Священный сталагмит втянул в себя хранительницу. Даже обреченный на уничтожение, он не хотел отпускать ее.
Старуха выскочила из-за скалы и метнулась к Белому Клыку.
- Что ты наделала, безумная! – кричала она на бегу.
Оттолкнув растерянного любовника жрицы, старуха принялась стирать надпись ладонями. Видя, что это не удается, она оторвала кусок своей юбки и стала тереть им сталагмит. Тот дрожал все сильней. По белой известковой поверхности пошли крупные трещины.
- Скорей, скорей! – подгоняла себя старуха.
Она все-таки успела. Когда с вершины священного сталагмита с грохотом посыпались отвалившиеся куски, последняя буква была стерта. Белый Клык затих, но к нему уже со всех сторон бежали потревоженные гномы.
- Нам пока лучше не высовываться, - прошептал чертенок и потянул приятеля в тень скалы.
На площадке возле священного сталагмита стало совсем светло от сотен горящих факелов.
- Что случилось?
- Где хранительница?
- Отчего Белый Клык весь в трещинах?
- А ты что здесь делаешь?
Последний вопрос относился и к старухе, и к неудавшемуся любовнику хранительницы, ноги которого обвила, не давая сделать ни шагу, каменная змея.
- Это она! Это все она! – лепетал перепуганный гном и тыкал пальцем в старуху.
- Я спасла Белый Клык, - гордо заявила бывшая хранительница и ласково погладила ладонью гладкую поверхность сталагмита.
- Но где верховная жрица? Где Каменная Змея? – ревела толпа.
- Это она убила жрицу! – лепетал перепуганный гном. – Я видел – она решила отомстить.
- К Деррику! К Деррику ее!
Старуху окружили и потащили куда-то. Оклеветавший ее гном остался на месте: никто не рискнул подойти к обвившей его каменной змее.
- Придется выручать бабусю, ведь она не виновата, - Каррон сделал шаг из-за скалы.
- Стой! Куда? Хочешь, чтобы и нас схватили? – Кроха уцепился за край рубахи приятеля. – Не будем торопиться, обдумаем все хорошенько.
Деррик сидел на высеченном в скале троне. Годы согнули его великолепный стан, пудовыми гирями навалились на плечи, выбелили волосы, избороздили морщинами лицо. И все же он был прекрасен. В глубине серых глаз светилась мудрость, приобретенная за время правления, и отеческая любовь к своим подданным.
Старуху толкнули к его ногам. Бедная женщина не удержалась и рухнула на колени.
- Она убила Каменную Змею!
- Она убила хранительницу Белого Клыка!
- Она едва не разрушила нашу святыню!
- Неужели это правда? – в голосе Деррика было столько боли!
Старуха медленно подняла лицо и сквозь спутанные волосы взглянула в глаза правителя.
- Ты можешь в это поверить? – вопросом на вопрос ответила она.
- Каменной Змеи нигде нет!
- Священный сталагмит разрушен!
- Она виновна! – вопили вокруг.
Деррик поднял руку:
- Умолкните!
В наступившей тишине слова правителя падали, словно тяжелые камни.
- Правосудие вершу я - и только я! Удалитесь!
Один за другим гномы покинули тронный зал, унося с собой факелы. Пещера погрузилась бы во мрак, если бы не слабое свечение свисающих с потолка сталактитов.
- Скажи, неужели твоя ненависть так велика, что ты решила отмстить мне, убив ни в чем не повинную девушку? – и взгляд, и голос Деррика были полны искренней печали.
- В моем сердце нет ненависти, - устало отвечала старуха. – В нем живет только любовь – любовь к тебе, и ты это знаешь.
- Но хранительница, Каменная Змея?
- Она тоже полюбила, увы! Полюбила – и не смогла противиться зову плоти. Я видела, что девушка готова была отдаться любимому прямо у подножия Белого Клыка. Сталагмит не простил измены. Он забрал хранительницу себе.
- Если бы не бабуся, ваша святыня уже лежала бы грудой камней! – подал свой голос чертенок.
Они с Карроном пробрались-таки в тронный зал вслед за толпой гномов, и Кроха решил, что пора вступиться за приютившую их старуху.
- Это еще кто такие? – Деррик с удивлением уставился на незнакомцев.
- Это свидетели, которые подтвердят мои слова. Если тебе этого мало, взгляни на того, кого стережет моя питомица у подножия Белого Клыка. Он, конечно, оклеветал меня, но все же этот парень достоин сочувствия. Он любил – и потерял любимую. Это так больно, поверь мне!
- Думаешь, я не знаю, что такое – любовь? – горько усмехнулся Деррик. – Всю жизнь я любил ту, которую любить не имел права. Я, повинуясь долгу правителя, женился на другой. Я видел, как страдает моя любимая – и не смел рассказать ей о своих чувствах. Я намеренно оскорбил, оттолкнул ее, чтобы не поддаться искушению и не нарушить священный обет. Простишь ли ты меня, любимая?
По щекам Деррика покатились слезы. Он сошел с трона, опустился на колени возле старухи и обнял ее.
- Ну, дальше уже не интересно! – хихикнул чертенок и зацокал копытцами к выходу.
Каррон, которому не пришлось сказать и слова в защиту старой жрицы, молча, последовал за приятелем.
У Белого Клыка уже никого не было, только возлюбленный юной жрицы сидел в кольцах каменной змеи. Похоже, он смирился с потерей и теперь размышлял о наказании, которое назначит ему Деррик.
- Пойдем, поищем кого-нибудь, кто согласится вывести нас к солнышку, - чертенок дернул Каррона за штанину и потянул в сторону от сталагмита.
- Может, подождем бабусю? Она обещала потолковать о нас с гномами.
- Э, долго ждать придется! Не до нас теперь старой. Сю-сю, лю-лю: пеньки старые, а туда же, про любовь толкуют! Надо самим подсуетиться.
Каррон пожал плечами и зашагал вслед за Крохой.
Вырубленный в скалах тоннель оказался не слишком длинным. Вскоре приятели очутились в обширной пещере, в которой размещался целый городок гномов. Трудно было поверить, что и дома, и трактир, и лавка находятся глубоко под землей. Тут же имелась небольшая кузница, в которой ухал молот и звенели маленькие молоточки. Между поддерживающими свод пещеры сталагмитами были натянуты веревки, на которых сушилась выстиранная одежда гномов. Обитатели городка занимались своими делами и, казалось, не обращали никакого внимания на Каррона и Кроху. Впрочем, чертенка, спрятавшегося в складках рубахи приятеля, они и не могли заметить.
Каррон подошел к крайнему дому и вежливо поклонился хозяину. Старый гном сидел на каменном крылечке и курил трубку.
- Не могу ли я обратиться к вам с просьбой, уважаемый?
Гном сощурил глаза и сделал вид, будто в упор не замечает Каррона. Он пускал дым кольцами и всеми силами давал понять, что разговаривать не намерен.
- Пожалуйста, подскажите, как можно выбраться на поверхность земли, к людям? Может быть, вы проводите меня туда?
- Чего молчишь, Букка, или дымом поперхнулся? – раздался за спиной Каррона ехидный голосок. – К тебе гость обращается!
- Твой гость, твой! – заверещало еще с дюжину голосов. Теперь они проявляли свое любопытство более чем откровенно. Кто-то щупал материю на его штанах, кто-то дергал за край рубахи, кто-то обнаружил чертенка и пытался за хвост вытащить его из складок одежды мальчугана.
- Букка, Букка, встречай гостя! – радовались гномы.
Букка недовольно сопел носом, но делать вид, будто не замечает Каррона, было уже бессмысленно.
- Навязался на мою голову, гость дорогой! – процедил он сквозь зубы и оторвал, наконец, зад от ступенек крыльца. – В дом не зову: ты крышу головой поднимешь. Поешь тут, на крыльце.
Кряхтя и охая, хозяин, которого трудно было заподозрить в радушии, поплелся в свое жилище и через минуту вынес на крыльцо глиняную миску с тремя круглыми лепешками.
- На, ешь! – протянул он угощение Каррону.
- Ай-ай-ай! – заулюлюкали гномы. – Ты бы еще три сухаря вынес! Не жадничай, накорми гостя хорошенько.
- Сами бы и кормили, - хозяин, видимо, был скуповат. – Что же вы не приветили гостя, почему ждали, когда он ко мне подойдет?
- Ха-ха-ха!
- Хи-хи-хи!
- К тебе гость пришел, ты его и корми. Разве забыл наш обычай?
- Мы тут ни при чем. Твоя хата – с краю!
- Ну и крохоборы! – заметил на ухо приятелю чертенок.
Он уже сидел на плече Каррона, подальше от теребящих его хвост гномов.
Мальчуган повернулся к одному из окруживших его жителей городка, чтобы спросить о чем-то, но того словно ветром сдуло. Не захотели общения и другие гномы. Опасаясь, что им придется исполнять роль гостеприимных хозяев, они живо разбежались по своим домам. На крыльце остался только Букка с миской в руках.
- Может, ты не голоден? – гном с надеждой поглядел на лепешки и сглотнул слюну.
- Отчего же – спасибо за угощение! – Каррон, почувствовав вдруг зверский голод, взял одну из лепешек и сунул ее в рот.
- Славная еда! – чертенок тоже запустил лапку в миску и вытащил вторую лепешку.
- Эта – лишняя! – обрадовался гном и торопливо сунул в рот оставшуюся лепешку.
Покончив с едой, Каррон уселся на ступеньки крыльца и приготовился к беседе. Он думал, что гном станет расспрашивать его о том, кто он и откуда. Букка, однако, и не собирался задавать вопросы. Он уселся рядом и нервно притопывал ногой, не произнося ни слова. Каррон, которому скоро надоело играть в молчанку, заговорил первым:
- Я вижу, гости для вас – обуза. Мы бы с радостью убрались восвояси, если б кто-нибудь показал нам, куда идти.
Гном безмолвствовал в ответ.
- Старая жрица Белого Клыка говорила, что нужно заплатить за услуги проводника…
В глазах гнома вспыхнули жадные огоньки:
- У вас есть, чем заплатить?
- Только это, - Каррон показал Букке висящую у него на шее ладанку.
Гном жадно схватил металлический овал, но тут же разочарованно выпустил его из рук:
- Это неправильное золото!
- Больше у меня ничего нет.
- Совсем ничего?
- Совсем.
Гном хмыкнул и застучал ногой по ступеньке. Да, мальчишке явно нечем заплатить, но помогать ему бесплатно Букка тоже не хотел. Гномы всегда отличались жадностью и скупостью, а уж Букка превзошел в этом всех своих соплеменников. Вдруг его осенило:
- Вы отработаете услуги проводника на копях. Семь дней работы – и отправитесь восвояси.
- Мы согласны! – поторопился ответить за друга чертенок.
ГЛАВА 15.
Идти пришлось долго, очень долго. Вся гора гномов была пронизана штольнями, в которых трудились неутомимые рудокопы. То тут, то там мелькали их фонарики, гремели груженые породой тележки.
- Я уже все копыта истер о камни, - ворчал Кроха, перескакивая через попадающиеся на пути валуны. – Скоро ли доберемся до места?
Старый гном недовольно засопел, но не проронил в ответ ни слова.
Уставший Кроха попробовал взобраться на плечо приятеля, но Каррон стряхнул его с себя и поддал под зад ногой.
- Сам иди, я тоже устал не меньше тебя.
Мальчуган то и дело спотыкался и, казалось, готов был вот-вот свалиться прямо посреди штольни.
Добравшись до самого дальнего участка копей, Букка, наконец, остановился. Здесь не мелькали фонари гномов, не слышались их голоса и грохот тележек. Фонарь старого гнома освещал низкие своды и стены в бурых прожилках какой-то породы. Это был тупик.
- И что же нам делать здесь? – поинтересовался Каррон, оглядываясь вокруг.
- Не здесь, дружок, не здесь.
Букка поднял фонарь повыше и осветил огромный ворот в дальнем конце пещеры.
- Вам придется работать в нижнем горизонте, - пояснил он. – Полезайте в клеть, я опущу вас. Внизу полно железной руды, так что работы у вас будет много.
- Но мы не умеем добывать железную руду! – взвился Кроха. – Кто нас научит делать это?
- Ваша работа гораздо проще, - успокоил чертенка гном. – Внизу вы найдете тележку, на которой станете перевозить уже подготовленную рудокопами породу к шурфу. Позже мы поднимем ее наверх и переправим в литейную, а вы – отправитесь туда, куда захотите.
Букка зажег еще один фонарь и подал его Каррону:
- Держи, парень.
Чертенок уже сидел в клети и нетерпеливо постукивал копытцами. Ему порядочно надоел старый гном.
В нижней штольне не было ни души. Узкая нора, заваленная отбитой рудокопами породой, там и сям укрепленная сваями, была, возможно, вполне просторна для коренастого горного народа. Однако Каррон едва смог выпрямиться в ней во весь рост. Местами ему приходилось наклонять голову, чтобы макушкой не задеть свод штольни.
Оглядевшись, приятели принялись за работу. Они нагрузили тележку породой и вывалили ее неподалеку от клети, в которой спустились вниз. Горящий фонарик пришлось прикрепить к тележке, чтобы руки были свободными. Раз за разом повторяя процесс, Каррон и Кроха постепенно освобождали штольню от руды.
- Уф, хорошо хоть, что гномы догадались прорубать эту нору с уклоном! – пыхтел чертенок, толкая пустую тележку вверх. – Груженая коляска почти сама катится, куда надо. Жаль, что с каждым разом приходится все дальше катить эту колымагу в гору.
- Зато на обратном пути можно прокатиться с ветерком!
Каррон быстро набросал в тележку куски породы и устроился сверху.
- Иди сюда! – позвал он приятеля.
Чертенок не заставил себя упрашивать. Через мгновение он уже сидел рядом с Карроном.
- И-и-эх! – завопил мальчуган и оттолкнулся от ближайшей сваи.
Тележка медленно сдвинулась с места, покатилась, набирая скорость.
- Ого-го! – восторженно подхватил Кроха, выбивая чечетку на куске руды.
Тележка катилась недолго, упершись, наконец, в кучу породы у клети. Быстренько разгрузив ее, приятели с большим энтузиазмом тронулись в обратный путь. И снова – вниз с ветерком!
Раз от раза полная тележка катилась все дольше, все быстрей.
- И-и-эх! – вопил Каррон, размахивая руками.
- Ого-го! – вторил ему чертенок.
Фонарь раскачивался и мерцал, отбрасывая на стены штольни фантастические тени.
Ба-бах! Тележка наскочила колесом на кусок породы, задела сваю и перевернулась. Руда посыпалась на землю, на вывалившихся из тележки Каррона и Кроху, на фонарь. И вот уже штольня погрузилась в непроглядную тьму.
- У меня, кажется, сейчас третий рог вырастет, - заскулил чертенок, щупая наливающуюся на лбу шишку.
Каррон, молча, выбирался из-под груды породы.
- Фонарь погас, - не унимался чертенок. – Как мы будем работать в темноте?
- Никак не будем, - оборвал его Каррон. – Отдохнем немного. Спать в темноте даже лучше. А там, глядишь, кто-нибудь из гномов появится. Должен же кто-то принести нам еду!
- Ох, как есть хочется! – подхватил чертенок. – Когда же Букка принесет нам обед? Я просто умираю от голода!
- Думаю, этот старый коротышка не скоро о нас вспомнит. Да он за лепешку – удавится, жадюга. Давай лучше спать.
Бросив перевернувшуюся тележку, приятели на ощупь спустились к клети и устроились возле нее. Чертенок долго возился, выбирая местечко поровней, глотая голодную слюну и ругая негостеприимных жадных гномов. Каррон же уснул сразу – он сильно устал.
Через некоторое время сон мальчугана был прерван. Кроха дергал приятеля за ухо и испуганно шептал:
- Тут кто-то есть! Слышишь – топает и сопит.
Каррон с трудом разлепил глаза, но ничего не увидел в кромешной тьме. Зато он отчетливо услышал тяжелые шаги и шумное дыхание в конце штольни.
- Это не гномы! – чертенок едва не оторвал Каррону ухо, вцепившись в него дрожащими лапками.
- Ясно – не гномы. Где же ты видел таких тяжелых гномов? Слышишь, как топает? Должно быть, какая-нибудь зверюга.
- А она не захочет нами пообедать? – чертенок совсем потерял голову от страха.
Он оставил в покое ухо мальчугана и принялся закапываться в кучу руды.
- Давай-ка лучше заберемся в клеть, - остановил его Каррон. – Там нас никто не достанет. Если повезет, Букка поднимет нас на поверхность раньше, чем мы попадем на зуб зверю.
Приятели забрались в клеть и затаились. К великой их радости шаги и сопение неизвестного чудища стали удаляться. Вскоре они стихли совсем. Зато наверху послышались другие – куда более легкие и частые. Задрав головы, Каррон и Кроха увидели отблески света, а потом и освещенную фонарем физиономию старого гнома.
- Эй, работнички, как дела? Всю руду собрали?
- У нас фонарь погас, а в темноте не много наработаешь, - откликнулся мальчуган.
- Мы есть хотим, - заголосил чертенок. – Где наш обед?
- О еде в нашем уговоре не было ни слова!
- Выходит, ты решил уморить нас не только работой, но и голодом?
- Я, конечно, могу принести вам еду, только за это вам придется работать на день больше, - торговался жадный гном.
- У нас нет выбора, - угрюмо прошептал Каррон.
- Неси скорее еду! – перебил его чертенок. – Лишний день работы лучше голодной смерти, слышишь, Букка?
- Хорошо, я принесу вам лепешек и фонарь, - гном явно остался доволен состоявшимся торгом.
- Воды не забудь! – крикнул ему вдогонку Каррон и облизал пересохшие губы.
Следующие пять дней ничто не мешало работе. Раз в сутки Букка приносил еду и фонарь, спускал все это в маленькой корзинке, не рискуя поднимать клеть. Возможно, он просто ленился крутить тяжелый ворот, а может быть, боялся, что работники, такие послушные и неприхотливые, сбегут из нижней штольни.
Наконец настал день, когда вместе с Буккой пришли и другие гномы. Некоторые из них спустились в штольню и принялись нагружать в клеть собранную руду, другие поднимали ее наверх, третьи перегружали в тележки и отвозили в литейную.
В дальнем конце штольни оставалось совсем немного породы, которую Каррон и Кроха должны были доставить к клети.
- Еще пара ходок – и все! – радовался чертенок, толкая вверх уже надоевшую тележку.
- Неужели совсем скоро мы вновь увидим небо и солнце? – вторил приятелю Каррон.
И вот последняя руда загружена в тележку. Мальчуган устроился на самом верху, чертенок примостился рядом.
- Приготовились. Поехали!
Каррон потянулся к стойке, чтобы оттолкнуться от нее, как он делал не раз, но тележка качнулась. Центр тяжести сместился назад, и груженая колымага медленно поползла с горки в противоположную от клети сторону.
- Стой! Куда? – Каррон тщетно пытался остановить тележку, цепляясь за стойки крепежа.
Тележка набирала скорость, и езда уже не доставляла приятелям никакого удовольствия. Они и не предполагали, что в конце штольни ее уклон меняется. В этом месте порода еще не была выработана. Тележка, то и дело цепляясь боками за стены узкого тоннеля, подскакивала и, наконец, перевернулась. И руда, и Кроха с Карроном вывалились из нее с грохотом и проклятиями. Фонарь погас.
Приятели выбрались из-под породы и, ругаясь, побрели наверх. Они и не подумали вновь нагрузить тележку и толкать ее в гору!
- Где же тележка с рудой? – таким вопросом встретили их гномы.
- Там! – Каррон неопределенно махнул рукой.
- Почему там, а не здесь? Руду следует немедленно доставить сюда.
- Но…
- Никаких «но»! Возвращайтесь и прикатите тележку с рудой, иначе не видать вам ни солнца, ни неба.
Приятели понуро поплелись назад. Им даже фонаря не дали!
- Проклятые гномы! – ворчал чертенок, пиная попадающиеся на пути камни. – Только бы вырваться из их подземелий, а уж потом я придумаю для них какую-нибудь страшную месть!
- Не мели, Емеля! – осадил приятеля Каррон. – Мы сами пошли на эту сделку, нужно выполнять уговор.
Добравшись до тележки, Каррон поставил ее на колеса и принялся нагружать породой. Рядом туда-сюда сновал чертенок, подозрительно быстро и легко перемещая куски руды с земли в тележку. Наконец, пошарив вокруг руками, Каррон не обнаружил ни одного вывалившегося куска породы. Вздохнув и утерев со лба пот, мальчуган уперся в тележку руками и головой и принялся толкать ее вверх по склону.
- Да, это тебе не с ветерком катиться вниз! – бурчал он себе под нос, напрягаясь из последних сил.
Чертенок тоже пыхтел, цокал копытцами, но проку от его помощи было мало. Несколько раз тележка готова была покатиться назад, подмяв под себя Каррона, но мальчуган чудом удерживал ее. Наконец груз перевалил верхнюю точку штольни. Приятели едва успели запрыгнуть в тележку, а она уже мчалась вниз, к клети и копошащимся возле кучи руды гномам.
- И-и-эх! – не удержался Каррон.
- Ого-го! – отозвался восторженный голосок Крохи.
Тележка уткнулась в кучу руды, и приятели кубарем вылетели из нее.
- Последняя? – старший из гномов подошел ближе и осветил тележку фонарем.
- Что это вы привезли, негодники? – возмущенно воскликнул он в следующее мгновение. – Железная руда перемешана с навозом! Где вы взяли это дерьмо?
- Дерьмо? – притворно возмутился чертенок, пряча за спину вымазанные навозом лапки.
Гномы со всех сторон обступили тележку и разглядывали ее содержимое. Некоторые из них даже потыкали пальцами бурые лепешки, уже покрытые сверху сухой корочкой, но еще хранящие внутри мягкое вонючее содержимое.
- Ты где это взял? – угрюмо процедил сквозь зубы Каррон, уставясь на виноватую мордочку чертенка.
- Там! – Кроха махнул лапкой в конец тоннеля. – То-то мне показалось странным, что руда почему-то стала такой легкой.
Вдруг глаза чертенка округлились от страшной догадки.
- Это та зверюга нагадила, которая сопела и топала совсем рядом с нами!
- Зверюга? – всполошились гномы. – Вы видели в штольне зверя?
- Не видели – слышали. Ох, и страшно было – жуть! – признался Кроха.
- Нужно позвать копейщиков и обследовать штольню, - решил старший из гномов. – Возможно, нам удастся пополнить запасы мяса.
Зверя обнаружили в самом дальнем конце штольни. Руда здесь была давным-давно выбрана, и гномы не посещали этих мест, по крайней мере, пару лет. Не мудрено, что в сравнительно просторном подземном обиталище завелся жилец.
Принесенные гномами фонари осветили приземистое бочкообразное тело на коротких ногах, которое переходило в очень длинный мощный хвост. Такая же мощная длинная шея несла довольно крупную голову с огромной пастью и сверкающими глазами. Мех отсутствовал, зато вдоль хребта до самого кончика хвоста торчали острые роговые шипы.
- Горный дракон! – ахнули гномы.
Существа подобного рода считались большой редкостью. Бывало, сменялось не одно поколение гномов, ни разу в жизни не встречавших этих обитателей горных подземелий. Легенды о диковинных зверях передавались внукам от дедов, обрастая домыслами и фантазиями. И все же любой из гномов знал, что обнаружить и пленить горного дракона - необычайная удача. Конечно, ценилось не мясо зверя, а совсем другое. Драконы обладали редкой способностью изрыгать пламя, от которого горная руда плавилась, словно масло. Получаемое таким путем железо годилось для производства самого лучшего оружия.
- Стойте! – командир копейщиков поднял руку. – Дракон ни в коем случае не должен пострадать. Нам он нужен живым и невредимым. Приготовьте веревки!
Копейщики выставили вперед тяжелые рожны, но ни одно копье не коснулось зверя. Застигнутый врасплох, ослепленный светом фонарей, дракон сначала попятился. Но вот он уперся в каменную стену. В следующее мгновение зверь взревел, разметал хвостом камни и, нагнув голову к земле, двинулся на противников. В него полетели камни и веревки с петлями на концах. К сожалению, ни одна веревка не зацепилась на теле чудища, а камни не остановили его. Наоборот, дракон разозлился. Он резво повернулся к гномам задом и махнул хвостом. Гномы, задетые этим смертоносным оружием, упали, как подкошенные. А зверь уже снова развернулся и дохнул в сторону охотников огнем.
- А-а-а! - прокатились под сводами штольни крики обожженных гномов.
Один из охотников изловчился и накинул петлю на самый кончик хвоста дракона, но не смог удержать веревку в руках. Другие гномы метали свои лассо в надежде опутать ими ноги зверя. Дракон ревел и метался из стороны в сторону.
- Ой, что-то мне тут не нравится, - захныкал Кроха, дергая Каррона за штаны. – Давай уберемся отсюда, пока нас не затоптали или не поджарили на огне.
Но мальчуган и не думал покидать поле боя. Охота на дракона – он и не мечтал о таком развлечении!
- Отстань! – отмахнулся он от приятеля. – Я его сам сейчас поджарю на огне. Ну-ка!
Каррон уставился в налитый кровью глаз дракона и щелкнул пальцами. Зверь взревел и закрутился волчком, моргая обожженным глазом.
- Ага, не нравится! – ликовал мальчишка.
Он щелкал и щелкал пальцами, скользя взглядом по туловищу, ногам, хвосту чудовища. Язычки пламени, вспыхивающие там, куда падал его взор, причиняли дракону резкую боль и ярили зверя. В то же время они отвлекали его, и это позволяло гномам точнее орудовать своими веревками. Очень скоро они опутали зверя со всех сторон и, дружно уцепившись за концы веревок, остановили его. Последняя петля была накинута на шею дракона. Теперь тот чувствовал себя, как запутавшаяся в паутине муха. Он бился, дергался, теряя силы, но вскоре уже не мог сопротивляться и позволил гномам распоряжаться собой. Так пленник оказался в литейной подземных жителей.
ГЛАВА 16.
Поглазеть на диковинного зверя собрались все обитатели гномьего городка – от мала, до велика. Мелюзга робко жалась к ногам матерей, выглядывала из-под юбок. Подростки же, наоборот, стремились похвастать своей удалью и бесшабашностью. Они подбегали совсем близко к плененному чудовищу, за что тут же получали оплеухи и подзатыльники от своих отцов. Старики загадочно усмехались в седые бороды, предвкушая, как вечером усядутся у камелька в кругу семьи и будут рассказывать легенды об огнедышащих драконах и своих отважных предках, пленявших и заставлявших их работать на благо подземного народа.
На краю городка – Каррон заметил это еще в первое его посещение – имелась небольшая кузница. Сейчас оттуда не доносились ни уханье молота, ни перезвон молоточков. И кузнец, и его помощники сгрудились около плененного дракона. Они что-то кричали, размахивали руками, руководя гномами, которые тянули за веревки дракона.
Только теперь Каррон заметил рядом с кузницей странное сооружение. Скорее, это было выдолбленное в скале стойло, куда гномы и пытались определить своего пленника. С огромным трудом им, в конце концов, это удалось. Дракон оказался стиснутым со всех сторон монолитом скалы. Шею его вправили в длинную узкую нору так, что голова оказалась в пристройке кузницы. Сзади зверя притворили прочными железными дверями и заперли их на пудовый замок.
Довольные, гномы стали расходиться по домам. Они знали, что пройдет еще много времени, прежде чем удастся полюбоваться на работу нового помощника. Вообще-то драконы – смышленые существа и быстро обучаются. Через пару – тройку дней и этот зверь поймет, что еду он сможет получать только после того, как огненным дыханием расплавит железную руду, кучей сложенную у него под носом в тесном помещении литейной. Вот тогда и можно будет насладиться этим зрелищем. Дрессировать дракона станет литейный мастер, а прочим гномам нужно вернуться к своим обычным делам.
Вскоре в кузнице снова зазвенели молоточки, запыхтел мех, заухал молот.
- Давай заглянем туда, - подтолкнул чертенка Каррон.
Мальчуган вдруг почувствовал в груди необычайный трепет, словно оказался у порога родного дома. Не дожидаясь, когда приятель последует за ним, Каррон протиснулся в кузницу. Его тут же обдало запахом каленого железа и жаром от раскаленного горна. Зачарованно следил он за тем, как невысокий коренастый гном ловко выхватил из огня багровеющий кусок металла, уложил его на наковальню и, придерживая щипцами, стукнул по заготовке маленьким молотком. Дюжий помощник тут же взмахнул молотом и опустил его на место, указанное мастером.
- Тук-тук-тук! – заливался молоточек.
- Ух! Ух! Ух! – тяжело вторил ему молот.
Постепенно поковка приобретала новую форму.
- Что это будет? – не удержался от вопроса мальчуган.
- Наконечник для копья.
Кузнец сунул металл в чан с водой и вытер пот со лба.
- А меч? Ты можешь выковать меч? – не унимался Каррон.
- Хм! – усмехнулся кузнец. – Конечно, могу. Оружие, которое куется гномами, считается самым лучшим в мире. Кроме того, только мы, гномы, знаем секрет особого эликсира для закалки магических клинков.
- Хотел бы я научиться вашему ремеслу! – прошептал Каррон, не понимая, почему его так тянет к кузнечному делу.
- Ну нет, в горной кузнице человеку не место! Хотя ты можешь немного помочь нам, - смилостивился кузнец, заметив, что мальчуган едва не плачет.
Он поставил нового помощника, которому пришлось согнуться в три погибели в невысокой кузнице, к горну и показал, как раздувать огонь мехом. Каррон обрадовался и принялся за дело.
- Нет, уж меня-то работать не заставишь, - проворчал чертенок и устроился подальше от огня, чтобы немного вздремнуть.
Подошло время обеда. Гномы отложили инструменты, сняли кожаные фартуки и отправились по домам.
- Ты – гость Букки, пусть он тебя и кормит, - заметили, уходя, прижимистые гномы.
Каррон тут же почувствовал страшный голод, да и чертенок подал голос из угла:
- Эх, хоть бы кто-нибудь лепешкой угостил! Ну и жмоты эти гномы, ну и жадюги!
- Не смей оскорблять гномов! – послышался звонкий девичий голосок, и на пороге кузницы показалась кроха с двумя косичками и необычными для горного народа веснушками на носу.
- Вот как! – не унимался чертенок. – Жадные гномы решили нас голодом уморить, а я должен им похвалы расточать?
- Никто вас голодом не морит: вот лепешки, их дедушка Букка прислал.
- А-а, ну если так…
Чертенок проворно развязал принесенный девчонкой узелок и сунул в рот одну из лепешек.
- А ты разве не голоден? – гнома подняла на Каррона удивленные глаза.
Мальчуган отмахнулся, поглощенный созерцанием стилета, только что обнаруженного им на полке.
- Какое чудесное оружие! И, должно быть, острое. Проверим.
Недолго думая, Каррон схватил девчонку за косичку и взмахнул кинжалом. Рыжие волосы тускло блеснули и свалились на пол.
- Вот это да! – восторженно выдохнул мальчуган.
Он поднес стилет к глазам, любуясь острейшим лезвием, - и вдруг очутился на камнях у горна. Хотел подняться на ноги, но очередной удар крепкого маленького кулачка свалил его легко и быстро. Рыжая бестия металась по кузнице языком пламени, наносила удары, отскакивала и нападала вновь. Она вовсе не собиралась прощать бесцеремонного обращения со своими косичками!
- Ты что, взбесилась? – закричал Каррон.
Он словно забыл, что сам виноват. Какая-то крохотная девчонка валяет его, бага Темных Сестер, по полу кузницы! Мальчуган поднялся на ноги, расставил их пошире для устойчивости и пошел на гному. Вот он сейчас покажет рыжей бестии!
- Ага, попалась! – возликовал Каррон при виде девчонки, прижатой к стене кузницы.
Он уже отвел руку, чтобы с размаха ударить по веснушчатому носу, но гнома быстро нагнулась и прошмыгнула между ног мальчугана. Кулак его, не успев остановиться, врезался в стену.
- У-у! – взвыл от боли Каррон.
- Ха-ха-ха! – это рыжая девчонка не унималась у него за спиной.
Она подпрыгнула и пнула обидчика ногой в зад. Удар был так силен, что Каррон качнулся вперед и боднул головой стену.
Чертенок, управившись с лепешкой и видя, что приятель нуждается в его помощи, решил ввязаться в драку. Он подбежал к гноме и подставил подножку. Девчонка во весь свой крохотный рост растянулась на полу. Смех ее оборвался, рот искривился злобной гримасой.
- А, так вы вдвоем – на одну? Ну, берегитесь!
Движения гномы стали вдвое быстрей. Она схватила чертенка за хвост и, покрутив над головой, метнула его в угол кузницы.
- Ой-ой-ой! – не удержался рогатый, выдергивая из горна тлеющий хвост.
- А-а, тебе, никак, горячо? Ну, так охладись!
Гнома двумя руками схватила чертенка поперек туловища и головой вниз опустила в чан с водой. Кроха захлебнулся, если бы не пришедший на помощь Каррон. Мальчуган оттолкнул девчонку от чана и выудил из воды приятеля.
- Бр-р-р! – очутившись вне досягаемости сердитой девчонки, чертенок встряхнулся, как собака, и шмыгнул за кучу угля.
В гному тут же полетели увесистые черные комки. Заметив, что гнома отвернулась от него, Каррон на четвереньках обогнул наковальню и оказался у кучки золы. Он тут же набрал горсть ее и, высунувшись из-за наковальни, швырнул в глаза девчонке.
- Апчхи! – гнома зажмурилась и принялась тереть глаза кулаками.
В то же мгновение Каррон набросил ей на голову мешок из-под угля, свалил противницу с ног и завязал тесемки.
- Ага, попалась, рыжая! Посиди теперь смирно, а мы попробуем, не остыли ли твои лепешки.
Мальчуган невозмутимо уселся на наковальню и протянул руку к принесенному гномой узелку.
- Кроха, иди сюда! – позвал он чертенка.
Приятели, уверенные в своей полной победе, принялись весело набивать рты едой. Но тут рыжий ураган вновь налетел на них. Гнома, никогда не расстающаяся с маленьким, но очень острым ножом, распорола мешок и выбралась наружу. Теперь она не собиралась драться. Самонадеянный гость вызвал в ее груди бурю негодования. Девчонка столкнула Каррона с наковальни и, пока он не опомнился, подсечкой свалила его с ног.
Мальчуган упал очень неудачно. Он оказался прямо в большой металлической клети, которую мастерили в кузнице для нового шурфа. Гнома в мгновение ока захлопнула дверь и заперла ее на задвижку.
- Будешь себя плохо вести – попадешь на обед дракону! – припугнула она Каррона.
- Эй ты, рыжая, выпусти меня немедленно! – закричал мальчуган вслед удаляющейся гноме.
На пороге кузницы та кокетливо обернулась:
- Меня зовут Ликой!
И показала язык.
- У-у, конопатая! – кряхтел чертенок, так и этак подступаясь к тяжелому засову. – Помоги же, Каррон, мне эту железяку никак с места не сдвинуть.
- У меня руки между решетками не пролазят, только пальцы. Изнутри засов не отодвинуть.
- Что же делать? Противная девчонка точно не вернется, чтобы выпустить тебя на волю. Зачем ты ее косичку обрезал?
- Подумаешь, косичка! Не расстраивайся, приятель: скоро кузнецы вернутся с обеда и выпустят меня. Лучше давай подкрепимся. Остались еще лепешки в узелке?
Кроха обрадовался тому, что не нужно больше бороться с тяжелой задвижкой. Он мигом выудил из узелка последнюю лепешку, разломил ее пополам и просунул половинку между прутьями решетки.
- Больше ничего не осталось.
Не успели приятели дожевать угощение, как послышался странный шум. Он совсем не походил на шаги гномов, да и раздавался со стороны, противоположной двери.
- Если я не ошибаюсь, этой стеной кузницы служит скала, - озадаченно пробормотал Каррон, наблюдая, как каменный монолит в одно мгновение пошел трещинами.
- Ой, сейчас оттуда кто-то вылезет! – пролепетал чертенок, выпучив глаза.
Скрежет и удары усилились. Вот уже мелкие камешки стали осыпаться со стены, вот вывалилась огромная глыба…
- Нежить!
У Каррона мгновенно пересохло в горле. Из дыры в стене показались костяшки пальцев, затем – отполированный купол черепа. Постукивая костями, скелет выполз из норы, встряхнулся и принялся озираться по сторонам. За ним последовал второй, третий. Не вполне разложившиеся трупы лезли из других щелей. Они цеплялись за острые края камней, оставляя на них куски смердящей плоти, но совершенно не обращали на это внимания. Вонь была так сильна, что Каррон просто задохнулся. Он зажал руками рот и нос, но все же не удержался и громко чихнул.
В то же мгновение все наполнившие кузницу мертвецы повернулись в его сторону. Их было не менее дюжины! Не нарушая зловещего молчания, они двинулись в клети.
- Ой-ой-ой! – тонко заголосил чертенок.
Ужас его был настолько велик , что в голове мелькнула только одна мысль: «Бежать!»
Он напрочь забыл о товарище, унося ноги подальше от напирающей нежити. Вот только что Кроха был в кузнице – и нет его! В состоянии сильнейшего страха и волнения чертенок умел просочиться даже сквозь скалу.
Каррону некуда было деваться. Со всех сторон клеть обступила нежить. Сквозь прутья тянулись к нему костлявые руки скелетов.
- Только бы они не отодвинули засов! – шептал мальчуган трясущимися губами, увертываясь от самых длинных из тянущихся к нему рук.
Вдруг дверь кузницы распахнулась, и на пороге возникла маленькая Лика. Девчонка вернулась, чтобы захватить узелок, в котором она приносила лепешки. Похоже, гноме уже приходилось в горных подземельях встречаться с нежитью. Она не испугалась и сразу оценила опасность, которой подвергался Каррон. Издав воинственный клич, девчонка ринулась в толпу скелетов, подпрыгнула и ударила обеими ногами по ближайшему из них. С глухим стуком кости посыпались на пол.
- И-эх! – вопила Лика, вертясь волчком и кромсая зажатым в руке ножом гниющую плоть мертвецов.
Неповоротливые скелеты никак не могли схватить девчонку. Она металась от стены к стене, круша все на своем пути. В нежить летели молотки, клещи, металлические болванки, куски угля. На мгновение задержавшись у клети с Карроном, девчонка отодвинула засов:
- Выходи скорей!
Однако мальчуган не тропился покидать свое ненадежное, но все же убежище. Между тем гнома оказалась зажатой между горном и стеной кузницы. Нежить медленно приближалась, обступая девчонку с трех сторон. Теперь к ней тянулись кости скелетов и зловонные руки мертвецов.
- Пошли прочь, проклятые! – кричала Лика, швыряя в противников угли из кучи у горна.
Однако это не останавливало мертвецов.
- Помоги!
Крик девчонки вонзился в уши Каррона. Ее рыжие волосы почти уже скрылись за частоколом костей.
- Ах, так?
Каррон выбрался из клети и, уставясь на кучу угля, щелкнул пальцами. Тут же уголь вспыхнул, словно сухой валежник. Нежить в панике отступила, давя разбросанные по полу куски угля. Каррон поджег и их. Он хохотал, глядя, как смешно подпрыгивали скелеты, под ногами которых вспыхивал огонь. Из своего угла ему вторила бесстрашная гнома. Она стала выгребать из топки горна остывшие угли и швырять их вслед отступающему противнику. Каррон щелкал пальцами, и на нежить обрушивался уже огненный дождь. Это было последней каплей, посеявшей в рядах противника неописуемую панику. Скелеты ринулись к открытой двери кузницы, следом за ними бежали теряющие плоть мертвецы.
- Победа! – визжала гнома.
Девчонка подбежала к Каррону и, подпрыгнув, чмокнула его в щеку. Тот на секунду опешил, а потом схватил Лику за руки и принялся кружить ее по кузнице.
- Ура! Ура! Мы их прогнали! – вопили они в две глотки.
Сквозь стену протиснулся чертенок и грустно покачал головой.
- Чему вы радуетесь, глупые? Ну, прогнали вы десяток мертвецов, подумаешь! Их там – сотни, - чертенок ткнул лапкой в стену. – По всем тоннелям прут прямо сюда. Это чудище новорожденное тоже с ними. Похоже, гномам несдобровать. Нужно предупредить Деррика.
- Они нашли меня, Кроха, - прошептал Каррон побелевшими от страха губами. – Мертвецам нужна моя кровь.
- Молчи! – чертенок прижал палец к губам и глазами указал на девчонку. – Гномы не должны знать, что кровь человеческого ребенка так нужна нежити. Они ведь, не задумываясь, отдадут тебя на растерзание мертвецам.
- Как же быть, чем объяснить нашествие нежити?
- А ничего объяснять и не надо. Просто предупредим правителя гномов об опасности. Идем!
За стенами кузницы уже кипел бой. Вернувшиеся с обеда мастера наткнулись на удирающих мертвецов и принялись крушить их своими кулачищами. Лика сначала решила ввязаться и в эту драку, но потом передумала и поспешила за Крохой и Карроном.
Мальчуган, прижимаясь к стене и перебегая от сталагмита к сталагмиту, всеми силами старался не привлечь к себе внимание нежити. В руке он сжимал стилет, захваченный из кузницы гномов, и это придавало ему уверенности.
Вот и Белый Клык. У святыни уже собралась толпа гномов. Они прислушивались к гулу, исходящему из недр сталагмита, и тревожно перешептывались. Старая жрица прижалась к поверхности сталагмита сердцем, раскинула руки в стороны и почти слилась с камнем.
- Что, что ты слышишь? – нетерпеливо переминался с ноги на ногу Деррик. – Отчего Белый Клык неспокоен?
- Он предупреждает об опасности. О смертельной опасности. О смерти!
- Он предупреждает о мертвецах! – Каррон встал рядом со старухой, не заботясь о том, что нарушает обычаи гномов. – Полчища нежити наступают со всех сторон.
- Откуда ты знаешь? – Деррик высокомерно взглянул на чужеземца.
- Я видел это своими глазами, - встрял в разговор чертенок. – Скелеты ползут отовсюду: по тоннелям, шурфам, штольням. Особенно много мертвецов у водопада. Они вот-вот свалятся прямо в озеро, у которого живет хранительница Белого Клыка.
- Странно, - недоверчиво протянул правитель гномов. – Бывало, один – другой из этого племени забредали в наши владения. Нам не составляло никакого труда уничтожить их, либо отправить восвояси. Что же случилось теперь? Что ищут они в стране горных мастеров?
«Не что, а – кого?» - пронеслось в голове Каррона. Вслух же он сказал:
- От ведьм, живущих в Сыром Логу, я слышал, будто нежить решила расширить свои владения. Может, они хотят захватить и вашу страну?
- Это разумное предположение, - согласился Деррик.
Правитель думал всего одну минуту. Вот он уже распоряжается своими подданными. Со всех сторон бегут вооруженные гномы. В руках у них мечи и копья, булавы и пращи.
А скалы уже грохотали, изрыгая из своих недр отряды нежити. Хрупкие скелеты рассыпались на отельные кости, встречая на своем пути оружие гномов, но тут же восстанавливали свою целостность и вновь бросались в атаку. Отрубленные головы мертвецов продолжали скалиться и щелкать зубами, истекающие вонючей жижей руки – хватать гномов за ноги.
К застывшему от ужаса Каррону подкатился вырванный глаз мертвеца. Чертенок оттолкнул его копытцем и брезгливо поморщился.
- Нужно смываться отсюда! – зашептал он приятелю.
Однако бежать было некуда. Со стороны водопада послышался ужасный грохот. Вода выплеснулась из ложа озера и хлынула мощным потоком прямо к Белому Клыку. Следом раздались тяжелые шаги. Казалось, каменные колонны пришли в движение и топают по направлению к святыне гномов.
- Мы пропали! – заголосил чертенок. – Это малыш мертвецов!
Под сводами центральной пещеры, в самом деле, показалось новорожденное «дитя». Безобразное страшилище стояло на четвереньках, чутко поводя своими огромными волосатыми ушами. Изо рта его текла густая слюна, смрадное дыхание валило гномов с ног.
Помедлив всего мгновение, чудовище двинулось прямиком к Белому Клыку. Хранительница, прижавшись к камню спиной, приготовилась грудью защищать святыню.
- Имя! – шептала она. – Если бы знать имя этого чужища! Я смогла бы уберечь от него свой народ.
- Его зовут Эгон.
Как кстати вспомнил Каррон имя того, кто считался надеждой нежити!
- Ты ничего не путаешь? – старуха взглянула на мальчугана, даже не поинтересовавшись, откуда ему известно это имя.
- Нет-нет, я знаю точно: это Эгон.
Медлить было нельзя. Хранительница оттолкнула Каррона в сторону, нащупала у подножия сталагмита уголек и, торопясь, написала на его белой поверхности: Эгон. Рядом она нарисовала последний знак жизни.
Чернокожий «малыш» был уже совсем рядом. Он встал на ноги и обхватил руками Белый Клык. В то же мгновение сталагмит взорвался, разлетелся на тысячи кусочков. Белый осколок с такой силой вонзился в грудь чудовища, что пробил его сердце насквозь. Эгон рухнул на груду обломков сталагмита и затих. Здесь же, под обломками святыни, простилась с жизнью и его старая хранительница.
Вопль отчаянья и ужаса взметнулся под своды пещеры. Гномы, пораженные гибелью Белого Клыка, на мгновение застыли, а потом с остервенением бросились в атаку. Мертвецы не выдержали натиска. Их надежда, их чудесное дитя, разлагалось на глазах, и мертвецы знали, что этот процесс необратим. Воля их была сломлена – нежить обратилась в бегство.
ГЛАВА 17.
Свершилось!
С самого утра Ясноглазка была в приподнятом настроении. Наконец-то свершилось то, над чем провидица трудилась, о чем думала, чего желала искренне и горячо. Несравненная Лилиан, правительница остроушек, понесла во чреве. Не пройдет и тридцати лун, как у крохотулек появится наследник. Это будет дитя любви, а не просто плод соития равнодушных друг к другу мужчины и женщины.
Ясноглазка улыбнулась, вспоминая турнир, в котором сошлись претенденты на брачное ложе. Оленье Копыто – возлюбленный Лилиан – вряд ли нашел бы в себе силы для победы. Провидица помогла ему, чуть-чуть слукавив. Да, именно она, Ясноглазка, устроила все так, что Оленье Копыто честно победил в турнире.
- О, Мудрая Луна, великая советчица! Ты открыла мне, как вернуть былую силу и славу вырождающемуся народу остроушек. Любовь – без нее мой народ погибнет. Брачное ложе Несравненной стало свидетелем таинства зарождения новой жизни в любви.
Ясноглазка с трудом дождалась вечера. Сегодня, на убывающей луне, она совершит благодарственный ритуал. Накинув темный плащ и стараясь никому не попадаться на глаза, провидица спешила на заветную поляну.
Вот он, Священный источник – небольшое круглое озерцо в окружении деревьев. Первые звезды уже зажглись на небе, не успевшем налиться полуночной чернотой. Ни единой тучки! Ветер стих. Замолкли птахи.
Ясноглазка не боялась, что кто-нибудь помешает ей: остроушкам строго-настрого запрещалось приближаться к священному месту. И все же она поставила магическую защиту. Затем, не торопясь, провидица сняла с себя плащ и расстелила его на траве у самой воды. Из небольшой корзинки она извлекла розовую свечу в подсвечнике, магический жезл, баночку с благовониями, сосновые шишки. Все эти предметы она разложила на плаще. На дне корзинки лежало маленькое металлическое зеркало – символ Луны. Ясноглазка бережно устроила его на плаще, предварительно поцеловав и приложив ко лбу.
До восхода луны еще оставалось немного времени. Провидица прикрыла глаза и постаралась настроиться на ритуал. В глазах ее замелькали картинки, но ни на одной из них Ясноглазка не сосредоточилась. Наоборот, она предоставила им возможность плыть самопроизвольно, как плывут осенние листья по реке. Несколько раз неясные шорохи отвлекали внимание женщины, но Ясноглазка уже почти погрузилась в необходимое для ритуала состояние легкого транса и не придала значения этим звукам.
И вот на небе показался яркий лунный серп. Провидица, караулившая это мгновение и даже озаботившаяся соорудить небольшой костерок, чтобы в нужный момент не тратить время на добывание огня, зажгла розовую свечу и воскурила благовония. Теперь костер был ей не нужен, и Ясноглазка погасила его водой из озера. Затем она встала на колени перед трепетавшим язычком свечи, воздела руки к небу и нараспев обратилась к луне:
- О, великая хранительница, Мудрая Луна!
Обрати свое благосклонное внимание на меня, твою послушную ученицу.
Провидица взяла в правую руку источающую сильный хвойный аромат баночку и трижды описала ею круг подле металлического зеркала.
- Я благодарю тебя за то, что зачатый в любви наследник скоро появится на свет!
Теперь она взяла свечу и проделала то же самое, говоря:
- Благодарю тебя за тот свет, который ты посылаешь, чтобы рассеялась тьма!
Тот же ритуал был проделан и с жезлом:
- Пожалуйста, продолжай помогать мне и моему народу. Благодарю тебя за дружбу и любовь!
Провидица погладила прохладную поверхность зеркала, потом подняла его над головой, представляя, что вот сейчас лунный свет напитает отполированный металл. Она так увлеклась, что совершенно не слышала, как вокруг затрещал хворост под неосторожными ногами. Те, кто пришел на священную поляну, уже не таились. Из-за деревьев один за другим выпрыгивали отвратительные карлики.
Это не были остроушки, хотя ни один из них не отличался высоким ростом, да и уши их имели характерную для крохотулек остроконечную форму. Руки карликов были необыкновенно длинны, ступни – огромны. На лицах выделялись бугристые бесформенные носы, толстые губы и россыпи бородавок.
Существа, окружившие Ясноглазку, были дальними родственниками остроушек, давным-давно ставшими самостоятельным народцем. За скверный, нелюдимый характер, склонность озорничать и пакостить их называли злыдниками.
О, Ясноглазка знала, как опасны эти коротышки! Время от времени они совершали набеги на своих родственников. Ворваться в селение остроушек, побить - покрушить все на своем пути, надавать тумаков детворе, потаскать за волосы женщин – вот это они любили! С взрослыми мужчинами сходились на кулаках: оружия у злыдников отродясь не водилось. Позабавившись, соседи убирались восвояси, чтобы вернуться через месяц или полгода, а то и год.
В промежутках между набегами на остроушек злыдники развлекались поодиночке. Одни из них любили заманивать в болота людей. Для этих целей у каждого имелся особый фонарик. В ночной темноте так легко было принять его золотистый свет за свет желанного костра на краю трясины! Шаг, другой – и вот уже страдалец оказывался в самом центре топи, откуда не было возврата.
Другие злыдники безобразничали на хуторах и даже в больших деревнях. Выпить молоко, раскрошить – разбросать хлеб, разбить только что снесенные курами яйца – это били самые безобидные из шалостей зловредных карликов.
- Ах! – Ясноглазка вдруг увидела, что окружена со всех сторон.
Она не понимала, как это возможно, ведь магическая защита должна была оградить святилище от любого вторжения. Сгребая атрибуты ворожбы, провидица лихорадочно искала выход из создавшегося положения. Наконец она прижала к груди свой узелок и выпрямилась.
- Прочь! Не смейте приближаться ко мне!
В голосе женщины все же слышались неуверенные нотки. Их тут же уловили злыдники и расхохотались прямо в лицо Ясноглазки.
- Ты в наших руках. Не трепыхайся, твое волшебство не поможет. Эй, Седой Мухомор, объясни-ка доходчиво этой клуше правила игры.
- Седой Мухомор? – у Ясноглазки опустились руки.
Ну, конечно же, этот прохвост помог злыдникам разрушить возведенную ею магическую защиту! Зачем он это сделал?
Из темноты выступил недавний претендент на брачное ложе Несравненной. Лицо его исказила злобная гримаса, щека нервно подергивалась, глаза сверкали лютой ненавистью.
- Ну что, на этот раз ты мне заплатишь за все!
Седой Мухомор медленно подошел к женщине и выхватил у нее из рук узелок.
- Теперь тебе это не понадобится! У остроушек будет новый маг и провидец. Я добьюсь своего!
- Власти? Ты хочешь власти.
- Кто же ее не хочет? – усмехнулся предатель. – Почему ты не спрашиваешь, что будет с тобой? Может, ты уже провидела свою судьбу? Тем хуже для тебя.
Седой Мухомор повернулся к провидице спиной и зашагал к лесу.
Злыдники только и ждали этого. Они обступили Ясноглазку тесней и принялись связывать пленницу. На бедную женщину накинули сыромятные ремни, скрутили ей ноги и руки, на голову натянули мешок из плотной ткани. Потом ее нанизали на шест, словно охотничий трофей, и поволокли прочь от оскверненного святилища.
Повесив голову, Ясноглазка сидела на болотной кочке. Она устала метаться по кругу, ограниченному болотными огнями, в надежде вырваться на волю. Что из того, что ноги и руки ее теперь были свободны! Мерцающие в предрассветном тумане голубые огни оказались непреодолимой преградой.
- Должно быть, не обошлось без магии, - решила Ясноглазка, грустно качая головой. – Я в плену на болоте. Злыдники мастера заманивать свои жертвы на болото. Вот только фонарики их светятся желтым огнем, а эти – синие. Что-то здесь не так!
Провидица нащупала на груди ладанку с высохшей былинкой травы – красавки. Воспользоваться ею, чтобы заглянуть в будущее, узнать свою судьбу?
- Нет! – Ясноглазка отдернула руку и сжала ее в кулак. – Эта былинка – на самый крайний случай. Трава, посылающая видения, не растет на болоте.
Ясноглазка разгладила юбку на коленях, сложила на них руки и приготовилась ждать. Конечно, злыдники скоро объявятся, и тогда она узнает, зачем им понадобилось похищать провидицу остроушек.
- Седой Мухомор хотел избавиться от меня, чтобы занять место у трона Несравненной. Это он помог злыдникам нарушить магическую защиту святилища. Не проще ли было убить меня на месте?
В следующее мгновение Ясноглазке стало не до рассуждений. В окружающем ее тумане послышалось странное постукивание, потом волной накатило зловоние, и вот уже она оказалась в окружении мертвецов.
- Ох! – провидица едва не свалилась с кочки.
Женщина ждала, что вот сейчас в нее вцепятся костлявые пальцы скелетов! Она съежилась, втянула голову в плечи и прикрыла ее руками. Вот почему магический круг, державший ее в плену, был из голубых огней. Болотные огни – огни нежити! Как она раньше не догадалась?
Постукивая костями, к пленнице приблизился один из скелетов.
- Мы знаем, женщина, что в твоих силах провидеть будущее. Ведь ты – та самая Ясноглазка, за которой мы посылали злыдников?
- Так значит, злыдники похитили меня по вашему поручению?
- Конечно! Они получили за это хорошую мзду.
- Вот оно что! Седой Мухомор просто воспользовался подходящим случаем, чтобы добиться власти. Но зачем я понадобилась вам?
- Видишь ли, женщина, нас становится все больше с каждым днем. В конце концов, каждый живущий в один прекрасный момент становится, м-м-м, не вполне живым. Нежить – это великое племя, которое растет не по дням, а по часам. Нам нужно много места!
- Разве не обеспечен каждый из вас могилой? – удивилась Ясноглазка.
- Могила – это тюрьма, а не дом родной. Видишь всех этих представителей нашего славного племени? Кто из них хочет лежать в своей могиле?
- Не хотим!
- Не будем покоиться!
- Завоюем себе много места – целый мир! – взвыла окружающая Ясноглазку нежить.
- Да, мы идем войной на своих соседей, - важно заявил скелет. – Ты же будешь провидеть результаты будущих сражений и помогать нам выигрывать их.
- Я? Не дождетесь!
- Дождемся! Мы же – не смертные, у нас впереди вечность, чего не скажешь о тебе. Остроушки, злыдники, гномы, угоры – все вы смертны, все когда-нибудь пополните наши ряды. Так не лучше ли сделать это поскорее? Мы – поможем, а заодно и расширим свои территории.
- Я не стану помогать вам! – Ясноглазка гордо вскинула голову.
- Станешь, еще как станешь! Вы, смертные, так уязвимы! Одни хотят сокровищ, другие – власти, третьи – просто утолить голод и жажду. Чего хочешь ты?
- Я хочу свободы!
- Ха! Ты свободна – в пределах магического круга, разумеется. Круг из болотных огней не помешает тебе провидеть будущее. Даю тебе на размышление один день. После заката солнца я приду за ответом. Не согласишься помогать нам – сгинешь в болотной трясине.
И вот провидица снова одна. Смолк стук костей удалившихся скелетов, развеялось в тумане зловоние разлагающейся плоти. Ясноглазка подняла глаза к небу. Как нужна была ей сейчас помощь небесной покровительницы – Луны! Нет, сквозь клочья белесого тумана не проглядывало ни одной звезды. Луна, похоже, давным-давно ушла с неба. Близился рассвет.
Ясноглазка сорвала с шеи ладанку, трясущимися пальцами развязала ее и высыпала на ладонь искрошившийся стебелек травы красавки. Другой рукой она зачерпнула болотной воды, смешала ее с травяными крошками и отправила в рот. Конечно, лучше бы было заварить траву кипятком, но где его возьмешь посреди болота?
Тело медленно отзывалось не действие зелья. В голове вспыхнул неяркий свет, волной тепла пробежал до ног, погружая все тело в непреодолимую истому. Ясноглазке знакомы были эти ощущения. Она помнила, что необходимо сосредоточиться на том, что хочешь узнать. Нужно удерживать вопрос в голове до тех пор, пока сознание не перейдет в инобытие, а тело не потеряет чувствительность.
- Нашествие нежити, нашествие нежити, - твердит провидица шепотом.
Вот губы ее перестают слушаться, конечности наливаются тяжестью, в глазах темнеет…
… Холм в селении остроушек. Он весь изрыт норами, продырявлен, словно головка сыра. В кучах свежей земли валяется утварь из жилищ остроушек. Тут и там сквозь траву пробиваются медленно текущие ручейки. Это кровь! Все в крови. Трупы остроушек – мужчин с зажатыми в руках мечами, вой остроушек – женщин, оплакивающих своих мужей…
Белая коза Эриты, позванивая колокольчиком на шее, бродит под дубом. Ее шерсть тоже в крови. Вдалеке, у скалы, слышится шум сражения. Крики, звон оружия, свист стрел.
Вот она, вершина утеса, на котором – кучка уцелевших воинов – остроушек. Со всех сторон они окружены толпами нежити. Мечи крушат скелеты, но те только хохочут в ответ. Рассыпающиеся кости тут же собираются вновь. Мертвецы напирают, теснят противников к пропасти…
Подземелье гномов. Сыплются камни, открывая лазы нежити. Из них прут полчища мертвецов. Привидения белыми облачками витают над сражающимися. Гномы вооружены своим замечательным оружием. Мечи, кинжалы, палицы, боевые топоры – все идет в ход. Разлетаются в разные стороны плоть неразложившихся трупов и кости скелетов. Однако силы не равны. Гномы прижаты к подземному озеру. Спасения нет…
Злыдники попрятались в лесной чаще. О, как они сожалеют о том, что купились на щедрые посулы мертвецов и выкрали провидицу остроушек! У коротышек нет оружия. Им нечего противопоставить напору нежити. Рукопашная длится недолго. Пара часов – и весь крохотный народец перебит…
Великаны угоры швыряют камни со своих скал. Огромные булыжники катятся вниз, прокладывая устланные костями дороги сквозь толпы нежити. Да, горные жители сильны и злобны, но мыслят они слишком медленно. К тому же их мало, в десятки, сотни раз меньше, чем наступающих мертвецов. Вот пал один великан, другой. Неужели угоры не выстоят? Волны нежити захлестнули их, словно вышедшая из берегов река. Это конец!..
Сердце Ясноглазки обливается кровью, она отказывается верить своим глазам. Нет, это несправедливо, это не может быть правдой! Неимоверным усилием воли провидица прорывается на новый уровень инобытия. Должен быть способ избежать такого развития событий!
- В чем, в чем спасение?
К кому обращен этот душевный вопль провидицы? Она и сама этого не знает. И все же ее порыв достигает цели. В звенящей пустоте медленно оформляется – не слово, не видение – ЗНАНИЕ.
Толчок – Ясноглазка снова в своем теле, на болотной кочке. Она ощущает себя сосудом, наполненным ЗНАНИЕМ, которое спасет все малые народцы. Да, теперь она знает, в чем спасение от нашествия нежити – в ОБЪЕДИНЕНИИ всех народов. Остроушки и злыдники, гномы и угоры должны выступить единым фронтом.
Нужно предупредить их всех об опасности, но как?
ГЛАВА 18.
Каррону снилась Лика. Крошечная гнома, вряд ли когда-нибудь поднимавшаяся из своих подземелий на поверхность, носилась по зеленому лугу, и солнце золотило ее рыжие волосы.
- Каррон, Каррон, иди сюда! Что это за мохнатые желтые штучки?
Девчонка совала нос в яркие цветы одуванчиков и счастливо хохотала.
- Почему я никогда не видела этих очаровашек?
- Это – цветы, - важно объяснял Каррон. – Они растут там, где есть солнце. Есть солнце у вас под землей?
- Солнце? Солнце! – гнома вскидывала к небу руки, кружилась, и каждая ее веснушка сияла от удовольствия. – У нас нет Солнца. Почему у нас нет Солнца?
- Потому, что солнце – на небе, а ты живешь под землей.
- Я больше не хочу жить под землей. Я хочу жить здесь, под небом. Можно, я буду жить среди этих цветочков с тобой?
Лика подбегает к Каррону, подпрыгивает и чмокает его в щеку. Поцелуй жжет кожу мальчугана, волнует его, заставляет часто-часто биться сердце. Каррон не находит слов. Он в смущении срывает цветок и протягивает его гноме. Однако девчонка уже далеко от него. Она кружится на самом краю луга и зовет, зовет его:
- Каррон, Каррон, иди ко мне!
Мальчуган вприпрыжку мчится за Ликой, та – от него. Оба хохочут, им так весело!
И вдруг сердце Каррона сжимается от тревоги и страха.
- Каррон, Каррон, иди ко мне!
На месте Лики – Ясноглазка. Она улыбается грустно-грустно, и даже ямочки на щеках не делают улыбку веселей.
- Каррон, я – в плену, мы все – в смертельной опасности. Помоги мне, мальчик, иди ко мне!
Ах, эти ямочки на щеках! Мальчуган вспоминает о них с такой нежностью! Он понимает, что нужно незамедлительно отправляться в путь. Куда, зачем? Не все ли равно? Ясноглазка в опасности, ее нужно спасти! Каррон мчится на зов – и просыпается.
Темнота подземелья гномов освещается только факелами. День ли, ночь ли – не понять. На ступеньках крыльца домика Букки калачиком свернулся чертенок. Он мирно посапывает, время от времени подергивая то хвостом, то копытцем. Должно быть, ему снится сон.
Каррон потирает затекшую шею: да, булыжник – неподходящая подушка. Теперь мальчуган вспоминает, что в дом его не впустил прижимистый хозяин, опасаясь, как бы гость головой не пробил крышу. А где же его внучка, где гнома? Впрочем, это неважно. Он должен идти.
Каррон абсолютно не помнит своего сна, но чувство тревоги гонит мальчугана прочь от селения гномов, к тому месту, где совсем недавно возвышался священный сталагмит.
Вот и обломки Белого Клыка. Экономные гномы уже убрали останки Эгона: они пригодятся на корм дракону. В скалах зияют отверстия, через которые в пещеру ломилась нежить. Мальчуган, не размышляя, повинуясь внутреннему зову, подтягивается на руках и заползает в одно из таких отверстий. Мерзкий запах указывает, что совсем недавно здесь были мертвецы, но и это не останавливает Каррона. Он ползет по тоннелю на четвереньках, а кое-где и на животе, обдирает колени и локти об острые камни. Он спешит, он очень спешит!
Кажется, тоннель никогда не закончится. Темно и тихо, тихо и темно. В ушах Каррона неотвязно звучит зов:
- Помоги мне, мальчик, иди ко мне!
Каррону послышался сзади цокот маленьких копыт, но мальчуган не обратил на это внимания. Он даже не слышал, как впотьмах заругался чертенок:
- Ну, куда он несется, как угорелый? Можешь ты мне это объяснить?
В ответ – тоненький голосок гномы:
- Сам объясняй, если хочешь. А я просто постараюсь помочь мальчишке, вдруг он попадет в беду!
- Ты что, влюбилась? – захихикал Кроха.
В темноте не было заметно, как покраснела девчонка. Зато чертенок ясно почувствовал оплеуху, которой наградила его Лика.
- Будешь болтать глупости – схлопочешь еще! – угрожающе прошипела она.
Наконец, впереди забрезжил свет. Это был не свет факелов, не странное свечение сталактитов – настоящий солнечный свет маячил далеко-далеко в конце тоннеля.
Каррон ринулся вперед, не обращая внимания на боль в ободранных коленках. И вот он уже под ярким голубым небом. Сочная зеленая трава кажется неописуемо прекрасной, воздух – сладким и напоенным дивными ароматами, кочки – уютными и мохнатыми, как зеленые медвежата.
- Ах, я никогда не видела солнца! – слышится позади тонкий девичий голос.
- Ну вот, опять выползли к болоту! – разочарованно бурчит чертенок. – То-то Кикимора обрадуется! Эй, приятель, куда ты?
Кроха схватил Каррона за край рубахи, не давая ему устремиться прямо в топь. Только тут мальчишка заметил своих спутников. Лика, совсем как в недавнем сне, кружилась на лужайке, рвала одуванчики и верещала от избытка чувств. И тут Каррон вспомнил продолжение сна.
- Ясноглазка в опасности. Она звала меня на помощь. Я должен идти.
- Далась тебе эта остроухая провидица! – чертенок пожал плечами и сплюнул себе под ноги. – Мало ли что приснится! Куда ночь – туда и сон.
- Нет, Ясноглазка в опасности. И мы все – тоже. Я обязан помочь остроушке.
- Это как же ты ей поможешь?
- Пока не знаю, как. Нужно ее найти, а там – видно будет.
- Ты в болоте ее искать станешь? Так в болоте не Ясноглазка живет, а Кикимора. Должно быть, ты соскучился по этой красавице?
- Тьфу, на тебя! Не мешай мне, Кроха, не путайся под ногами.
И Каррон зашагал по болоту, влекомый неслышным зовом провидицы.
- Пропадет, дурень! – вздохнул чертенок и запрыгал с кочки на кочку следом.
- А я? Подождите меня! – Лика оторвалась от цветов и поспешила за ними.
Сначала Каррон был озабочен только тем, чтобы не оступиться, не угодить ногой в топь. Теперь-то он знал, как опасна подернутая тонкой дерниной трясина! Мальчуган не отличался высоким ростом, но даже под его тяжестью кочки приходили в движение, слегка оседали, пружинили под ногами.
Чертенок не боялся провалиться. При желании он мог сравнительно легко передвигаться и в трясине, но ведь это было бы так неприятно! К тому же Кроха боялся пиявок.
Самой беззаботной и бесстрашной из маленькой компании оказалась гнома. Для нее все было в новинку, все вызывало восторг и желание потрогать, попробовать, понюхать. Кроха замучился остерегать девчонку. И все же она пару раз оступилась. Конечно, Каррон с чертенком пришли ей на помощь, выволокли из грязи, но платье Лики было безнадежно испорчено, а веселые веснушки спрятались под черными пятнами ила.
- Ой, какая коричневая водичка! – гнома восторженно заглянула в болотное окно и увидела в нем свое отражение. – Что это за пятнистая физиономия глядит на меня? Фу, какая неряха: волосы в разные стороны, на носу грязь!
- Сама себе не угодила? – расхохотался чертенок и брызнул на Лику водой.
- Это что – я? – гнома дотронулась до взбудораженной чертенком поверхности воды.
- Это же твое отражение, дуреха! Водяное зеркало.
- Я думала, зеркала бывают только из горного хрусталя.
- Это у вас, под землей. А у нас – в любой луже зеркало.
- Эй, вы, нечего топтаться на месте! – окликнул спутников Каррон. – Нужно поторапливаться.
Лика с сожалением еще раз взглянула на свое отражение, зачерпнула воды, чтобы умыться, -и в ужасе отскочила назад. Тревожно ощупывая свой нос и щеки, девчонка зашептала Крохе:
- Со мной что-то случилось. Нос вытянулся, волосы позеленели. Я теперь – уродина!
Чертенок оценивающе взглянул на гному и пожал плечами:
- Какая была, такая и есть. Волосы рыжие, нос – репкой.
- Ты что, я сама видела – нос длиннее морковки, а волосы – как трава.
Чертенок заглянул в воду, подмигнул своему отражению и покрутил пальцем у виска:
- Ты, верно, дурмана нанюхалась, подруга, вот тебе и мерещится всякая дурь.
Хозяйка болота, Кикимора, давно заприметила незваных гостей. Перемещаясь от одного болотного окна к другому, она выбирала подходящий момент. Едва не коснувшись своим длинным носом руки гномы, Кика фыркнула презрительно:
- Вот рыжая мерзавка, чуть все дело не испортила!
Кикимора готовилась к реваншу. Это было неслыханным везением: вновь заполучить сбежавшего из грота мальчишку! Уж теперь-то она не оплошает! Изловить, измазать грязью, завершить ритуал превращения – она все сделает быстро. У нее будет жених, у нее будет дитя! Ах, как весело станет в ее болоте!
Кикимора забежала вперед и устроилась между двумя кочками. Мальчишка непременно должен пройти здесь, и тогда…
Каррону надоело поджидать спутников. Голос Ясноглазки звучал в его ушах, звал, звал. Мальчуган торопился. Он только занес ногу для прыжка на следующую кочку, как из трясины высунулась длинная рука и схватила его за щиколотку. От неожиданности Каррон вскрикнул. В следующее мгновение он оказался по пояс в грязи. Растопырив руки, брыкаясь, мальчуган изо всех сил старался удержаться на поверхности.
- Кроха, Кроха! – истошно кричал он. – Помоги!
- Чего это он вопит? – чертенок повернулся на голос, но не торопился бежать на зов.
- Ты что, оглох: нас зовут на помощь! – Лика оттолкнула чертенка и запрыгала с кочки на кочку.
Кроха нехотя поплелся за девчонкой. Ему ужасно не хотелось снова возиться в грязи. Однако увидев, что с приятелем на самом деле приключилась беда, чертенок стрелой метнулся на помощь.
- Держись! Держитесь оба! – кричал он, видя, что гнома, протянувшая руку утопающему, вот-вот сама сползет в болото.
Недолго думая, чертенок схватил девчонку за косу и привязал ее к пучку осоки. Оглядевшись по сторонам, он не нашел ничего подходящего, что можно было бы кинуть Каррону, чтобы вытащить его из трясины.
- Это Кикимора тянет меня в болото, - уже булькал Каррон залепившей рот грязью. – Я видел ее длинную руку, она держит меня, не отпускает.
- Ах, опять зеленая красавица! Ну, погоди, я до тебя доберусь!
Чертенок нырнул в топь и на самом деле увидел, что Кикимора тянет Каррона за ноги вниз. Чертенок приблизился к хозяйке болота вплотную и ну щекотать ее под мышками!
- Ах! Ах-ха-ха! – от смеха Кикиморы поверхность болота покрылась пузырями.
Она попробовала оттолкнуть чертенка одной рукой – не тут-то было. Шустрый Кроха уворачивался от длинных пальцев и вновь принимался за свое. Изнемогая от смеха, Кикимора отпустила ногу мальчишки и принялась отбиваться от рогатого проныры обеими руками. Тем временем гнома тянула Каррона за руку. Медленно, очень медленно мальчуган начал выползать из грязи. Вот он уже на кочке рядом с Ликой.
- Спасибо, ты меня спасла.
- А мне благодарности не будет? – перемазанная грязью рожица чертенка высунулась из трясины, поднимая на рожках ошметки мха.
- Спасибо, дружище! – растроганно прошептал Каррон, протягивая чертенку руку.
- Думаете, отделались от меня? – из болота высунулась тощая рука с длиннющими пальцами. – Вот я вас!
- И-ех! – гнома, только что отвязавшая косичку от пучка осоки, вскочила на ноги и пнула что есть силы зеленую руку Кикиморы.
- Проваливай отсюда подобру-поздорову, не то я тебе покажу, как связываться с гномами!
Кикимора была еще так молода! Она никогда не встречалась с гномами и не знала, чего ждать от этой рыжей бестии. Она испугалась! Погрозив из болота кулаком, Кика все же решила убраться восвояси. А маленькая компания уже продолжала свой путь.
Дневной свет сделал болотные огни совсем незаметными, но ограниченный ими магический круг не стал от этого преодолимым. Ясноглазка давно поняла, что выбраться на свободу можно, только разрушив, одолев чары. Она изо всех сил старалась сделать это хотя бы мысленно, она звала и звала Каррона. Ей казалось, что мальчуган услышал ее и идет на помощь, но в следующее мгновение надежда становилась похожей на тоненькую ниточку. Нет, Ясноглазка не имела права позволить этой ниточке порваться!
- Помоги мне, Каррон, иди ко мне!
Заросли осоки раздвинулись, из них высунулась и тут же скрылась перемазанная грязью рогатая голова.
- Ну вот, уже черти стали мерещиться! – горько усмехнулась Ясноглазка.
Однако чертенок снова возник на кочке, а рядом с ним оказался Каррон.
- Ты пришел, мальчик, на мой зов! – в крике Ясноглазки было столько восторга…
Каррон уже двигался по направлению к провидице. Чертенок и гнома не отставали от него.
- Ой! – мальчуган уперся в невидимую преграду.
Он попытался перешагнуть на следующую кочку – и опять безуспешно.
- Не трать силы, парень: я в плену, и выбраться из магического круга могу только с твоей помощью.
- Так я сейчас! – Каррон отступил назад, собираясь пробить преграду с разбега.
- Стой! Умерь свой пыл и скажи-ка мне, цела ли еще та трава, которую ты вытащил из ладанки Оленьего Копыта?
- Какая еще трава? – Каррон попытался изобразить на лице удивление, а сам сунул руку в карман и нащупал в нем тугой бутон волшебного растения.
- Только не говори мне, что ты выбросил Одолень-траву! Без нее я пропала!
- Тебе, в самом деле, нужно вот это?
Каррон вытащил руку из кармана и раскрыл ладонь. Он понял, что никто не собирается стыдить его за неблаговидный поступок.
- Уф! – Ясноглазка перевела дух и прижала руку к сердцу, стараясь унять его бешеный стук. – Какое счастье, что ты сохранил Одолень-траву, мой мальчик! Теперь ты сможешь освободить меня. Приглядись хорошенько: видишь ли ты голубые болотные огни?
Каррон напряг зрение, но ничего не увидел в ярком солнечном свете.
- Как же я не подумала, что придется ждать темноты, чтобы погасить свечи мертвецов? Зайдет солнце – и нежить вернется! – Ясноглазка в отчаянье ломала руки.
- Что, мертвяки и сюда добрались? – поморщился чертенок.
- Что значит – «и сюда»? Злыдники похитили меня для того, чтобы заставить служить нежити. Болотные огни – свечи мертвецов – образуют круг, из которого я не могу вырваться. Только Одолень-трава способна помочь в этом случае.
- А зачем ты понадобилась скелетонам? – не унимался чертенок.
- Нежить собирается напасть на все малые народы и завладеть их землями. Меня пленили, чтобы я провидела ход сражений и помогала мертвецам побеждать в них. Если мы все не объединимся – беда!
- Никакой беды! – беспечно заявила гнома. – Мертвецы уже нападали на наш город, но мы им так поддали! Убрались восвояси, как миленькие!
- Нежить уже напала на гномов? – Ясноглазка побледнела и закусила губу. – Это начало войны. Слушайте меня внимательно, ребята. Как только достаточно стемнеет и можно будет разглядеть болотные огни, ты, Каррон, погасишь их один за другим. Для этого достаточно коснуться бутоном Одолень-травы свечки мертвецов. Вырвавшись из плена, я найду способ оповестить угоров, гномов и остроушек о надвигающейся опасности. Злыдники – вот эти меня беспокоят. Им тоже грозит опасность, хотя некоторые из этого народа считают иначе.
- Поганый народец! – сплюнул под ноги чертенок. – Каждый считает себя самым умным, каждый норовит какую-нибудь пакость сотворить.
- То-то и оно! Мертвецы подкупят одних, напугают других, обманут третьих. А нужно, чтобы объединились все, как один. Но ведь это – злыдники, как их уговорить?
- Тут только я могу помочь! – важно заявил Кроха. – Есть один секрет…
- Какой секрет?
- Э, нет, этого я вам не скажу. Пожалуй, отправлюсь-ка я гонцом к злыдникам. Что там нужно им передать?
ГЛАВА 19.
К вечеру небо заволокло тучами. Оглушительный хор лягушек предвещал дождь, комары яростно набрасывались на непрошеных гостей.
- Ой! – кричала гнома, хлопая себя то по лбу, то по щекам. – Что это за мерзкие твари? У нас под землей я таких не видела. Зачем они кусаются?
- Ага, не все на поверхности земли тебе по нраву? – хихикал чертенок, которого болотные кровопийцы облетали стороной. – А как насчет мух и мошек?
- Этой дряни под землей тоже не водится. Нет уж, лучше возвращусь-ка я домой, а солнышком любоваться стану иногда, когда комаров поблизости не будет.
Гнома сердито взглянула на Кроху и в очередной раз хлопнула себя по щеке.
Ясноглазка напряженно всматривалась в поверхность болота. По мере того, как сумрак окутывал трясину, на душе у нее становилось все неспокойнее. Успеют ли они погасить болотные огни до прихода нежити? Что делать, если все же придется вновь встретиться с мертвецами?
Наконец в пелене сумерек стали заметны голубоватые огоньки. Вот они – свечи мертвецов! Ясноглазке показалось, что обозначенный ими магический круг уменьшился в размерах.
- Каррон, видишь ты эти огоньки? Возьми, дружок, Одолень-траву в правую руку и дотронься до одного из них.
Мальчуган не стал медлить.
- Пш-ш-ш,- от прикосновения тугого бутона голубой огонек скукожился и, зашипев, погас.
Каррон уже добрался до следующего
- Пш-ш-ш!
Перепрыгивая с кочки на кочку, мальчуган живо описал круг, гася одну за другой составляющие его болотные свечи.
- Пш-ш-ш! – зашипел последний огонек и погас.
Ясноглазка сорвалась с места и бросилась прочь. Магический круг, удерживающий провидицу, исчез.
- Ну, ребятки, теперь нужно убираться отсюда как можно скорее, - Ясноглазка тревожно озиралась по сторонам. – Не ровен час – нежить объявится.
И словно накликала беду. Не успели беглецы выбраться из болота, как услышали уже знакомое постукивание костей. Ночной ветерок донес не только звуки, но и омерзительный запах гниющего мяса.
- Мы пропали, - упавшим голосом сказала Ясноглазка.
- Вот еще! – Лика задиристо сверкнула очами. – Эти дохляки не такие уж страшные. Они сами кое-чего, ох, как боятся. Правда, Каррон?
Мальчуган только пожал плечами, вспомнив, как смешно подпрыгивали скелеты, когда их касался огонь. Обернувшись на стук костей, он щелкнул пальцами. Вспыхнула сухая травинка, осветив на мгновение отпрянувший от нее скелет.
- Ага, что я говорила! – ликовала гнома. – Ну-ка, задай им жару, Каррон!
Мальчуган снова и снова щелкал пальцами, но в болоте было слишком сыро, так что зажигаемый им огонь тут же гас, уже не пугая нежить. В довершение к этому сверху полил дождь.
- Придется драться! – Лика сжала крохотные кулачки и стиснула зубы.
- Лучше убраться подобру-поздорову, - пробормотал чертенок и юркнул под ближайшую кочку.
- Спасайтесь, ребятки! – шепнула Ясноглазка Каррону и гноме. – Я задержу нежить, собственно, они и охотятся за мной. А вы расскажите о надвигающейся беде остроушкам и другим народам. Скорее, скорее!
- Нет уж, мы тебя не бросим, - Каррон упрямо нахмурил брови.
Мальчуган зажал в руке тугой бутон волшебной травы:
- Одолень-трава, одолей беду! – сами собой сложились заговорные слова.
В следующее мгновение кулак Каррона обрушился на подобравшийся к нему скелет с такой неимоверной силой, что кости разлетелись на несколько саженей.
- Ага, не нравится! – завопила гнома и, подпрыгнув, ударила ногами полуразложившееся тело нежити.
Мертвец согнулся пополам, истекая зловонной слизью.
- Тьфу, вонючка! – Лика пошаркала ногами по траве, избавляясь от прилипшей к ним плоти, и вновь ринулась в атаку.
Тем временем Каррон крушил скелеты, превращал в месиво «недозрелых» мертвецов, не давая им приблизиться к Ясноглазке.
Из-под кочки высунулась смущенная рожица чертенка. Оценив ситуацию, Кроха решил, что можно принять участие в драке без особого вреда для себя. Только он выскочил из укрытия, как со стороны леса послышались крики и топот.
- Нет уж, подожду-ка я еще немного! – решил рогатый и снова спрятался под кочкой.
Между тем десятка два остроушек во главе с Оленьим Копытом оказались у края болота. Они волокли за собой связанного злыдника, то и дело придавая ему ускорение тумаками и пинками под зад.
- Говори, нечестивый, куда вы дели Ясноглазку? Не скажешь – утопим в болоте.
- Я не знаю, где ваша провидица, - жалобно верещал уродливый карлик. – Мы пленили ее, чтобы отдать нежити.
- Зачем нежити наша провидица? Ты лжешь, презренный!
- Спросите об этом у нежити, - хныкал злыдник, извиваясь в своих веревках. – Мы просто заключили выгодную сделку. Не верите – спросите у них!
Злыдник, привыкший блуждать в болотной темени, разглядел толпу скелетов гораздо раньше остроушек.
Теперь и Оленье Копыто различил какое-то движение среди болотных кочек. До слуха остроушек донеслись голоса, стук костей, звуки ударов, ругань. В пылу боя ни Каррон, ни Лика не заметили нежданного подкрепления. Зато Ясноглазка почуяла своих соплеменников и закричала во весь голос:
- Остроушки, я здесь! На помощь!
- Это голос Ясноглазки! – Оленье Копыто оттолкнул в сторону злыдника и, обнажив меч, ринулся на зов.
Следом за ним бросились остальные остроушки. Забытый злыдник облегченно вздохнул и заюлил, стараясь освободиться от пут. Он, было, совсем сбросил веревки, но тут из болота высунулась длинная рука и потянула уродца в топь.
- На безрыбье и рак – рыба, - Кикимора довольно оглядела свою добычу и поволокла злыдника в грот, чтобы обзавестись, наконец, женихом.
Ее ничуть не заботило, что горы костей окажутся к утру в ее ухоженной топи. Скелеты десятками становились пленниками трясины. Остроушки живо разделались с мертвецами, окружившими их провидицу.
Рассвет застал Ясноглазку и ее спасителей далеко от болота. Они торопились в свое селение, чтобы поведать о надвигающейся опасности. Предстояло еще и поквитаться с предателем – Седым Мухомором, который помог злыдникам выкрасть провидицу, а теперь собирался занять ее место.
Каррон и Лика шли вместе со всеми. Снова и снова рассказывали они и о нападении нежити на гномов, и о том, как они вызволили Ясноглазку из плена, и о битве с мертвецами на болоте. Чертенок в некотором отдалении плелся следом. Он не решался показаться на глаза Каррону, которого покинул в минуту опасности. Знакомиться поближе с остроушками тоже не входило в планы Крохи.
Под огромным зеленым дубом собрались все жители селения остроушек. Даже Эрита со своей козой была здесь. Она улыбнулась Каррону, потрепала по рыжей голове крошку-гному и, вытащив из кармана передника увесистую краюху хлеба, протянула ее ребятам. Кормилица уже знала о подвигах мальчугана и Лики, как знали о них все собравшиеся остроушки. Оленье Копыто и Ясноглазка не пожалели красок, описывая то, что совершили храбрые чужеземцы, спасая провидицу из плена нежити. О том, какая опасность грозила все малым народцам, тоже было известно всем.
- Оленье Копыто соберет ополчение, - распорядилась Несравненная. – Остроглазый отправится к угорам, а Кривой Корень с Ликой – к гномам. Они предупредят соседей об опасности и договорятся о сотрудничестве в борьбе с нежитью. Нужно послать гонца и к злыдникам, вот только кто сможет исполнить это поручение – ума не приложу!
- Есть у меня мыслишка на этот счет, - успокоила Несравненную провидица и отыскала взглядом сидящего на ветке дуба чертенка. – Товарищ Каррона похвалялся, что знает секрет, который поможет найти общий язык со злыдниками.
Кроха так надулся от гордости, что едва не свалился с ветки. Оплошав на болоте, он готов был теперь на любой подвиг.
- Ну, тогда приступим к суду над предателем!
Лилиан хлопнула в ладоши, и стражники втолкнули в круг перед ее креслом Седого Мухомора. У недавнего претендента на брачное ложе был весьма жалкий вид. Седые нечесаные космы торчали во все стороны. Один глаз заплыл огромным фиолетовым «фонарем», а другой метал по сторонам то гневные, то трусливые взгляды. После очередного толчка чародей-самоучка упал на колени перед Лилиан.
- Я не стану перечислять все твои провинности, - сурово свела брови Несравненная. – Для того, чтобы предать тебя смерти, достаточно и одной – пособничества в похищении провидицы. Остается только выбрать способ наказания.
- Утопить в болоте!
- Повесить на дубу!
- Закопать живьем!
Советы сыпались со всех сторон. Каррон удивился жестокости крохотулек, ожидая, что счастливая новобрачная смягчит наказание. Однако Лилиан, подумав, решительно произнесла:
- Он заслуживает двойного колеса.
- Ох! – толпа остроушек в ужасе замерла.
- Да, именно двойного колеса! Седой Мухомор будет развеян по ветру, иначе его останки пополнят армию нежити, а это нам совсем ни к чему накануне войны с нею.
- Сжалься, о, Несравненная! – побелевший от страха Мухомор на коленях пополз к правительнице. – Мое раскаяние не знает границ. Я готов вынести любую из самых страшных пыток, только не обрекайте меня на двойное колесо!
- С каких это пор преступники сами выбирают себе наказание? – усмехнулась Лилиан. – Я приняла решение и не изменю его. Несите факелы!
Не прошло и получаса, как приказание Несравненной было выполнено. У реки, там, где совсем недавно состязались претенденты на брачное ложе, выстроились два хоровода. Один – внутренний – круг составляли мужчины. Они держались за руки, подняв факелы вверх. Второй, наружный круг составляли женщины. Их руки тоже были соединены, но факелы клонились вниз. Внутри хоровода прямо на траве лежал осужденный преступник. Руки и ноги его были привязаны к четырем огромным валунам так, что он не мог двинуться с места.
- Начали!
Повинуясь приказу Несравненной, хороводы медленно пошли в разные стороны. Еле шевеля ногами, остроушки нашептывали чуть слышно какие-то слова.
- И это – страшное наказание? – удивился Каррон, заметив, как выкатились от ужаса глаза Мухомора.
- Не суди о том, чего не знаешь, - осудила его Эрита.
- Эх, наверное, сейчас Мухомору поджарят пятки! – чертенок подпрыгивал и вытягивал шею, силясь разглядеть преступника за мелькающими огнями.
Между тем движение хороводов становилось все быстрей, голоса крохотулек – все громче. Вот уже огни факелов слились в два пылающих колеса, вращающихся в разные стороны. Вой остроушек стал невыносим!
И тут в центре круга возник смерч. Воздух сгустился, завертелся, взметнул вверх траву и песок.
- А-а-а! мучительный вопль Мухомора перекрыл голоса орущих во все горло остроушек.
- А-а-а!
Двойное огненное колесо вертелось, не переставая.
- А-а-а-а! – казалось, голос Мухомора порвет барабанные перепонки наблюдающих за казнью.
И вдруг на самой высокой ноте напева хороводы остановились, как вкопанные. Женщины взметнули свои факелы вверх, мужчины – опустили вниз.
- А-а-а-а-а-а-а-а!
Единый вопль сотен глоток оборвался внезапно. Оторвавшаяся от земли воздушная воронка взметнулась высоко в небо и распалась. Крохотульки швырнули свои факелы на землю и устало побрели прочь от реки. В центре круга, очерченного догорающими факелами, темнели булыжники с веревками. Седого Мухомора нигде не было видно.
- Где же предатель? – Каррон дернул за юбку Эриту.
- Там! – женщина махнула рукой над головой.
- Где? – не унимался мальчуган, вертя головой в разные стороны.
- Везде. Остроушки развеяли его по ветру.
ГЛАВА 20.
Шум сражения Лика и Кривой Корень услышали издалека. Отдаваясь эхом в каменных пустотах, он разносился по подземельям гномов, не оставляя сомнений в том, что нежить опередила гонцов. Рыжеволосая девчонка торопила спутника. Она то убегала вперед, то возвращалась, боясь, как бы Кривой Корень не угодил в ложный ход лабиринта.
И вот, наконец, они достигли поля боя, хотя полем огромную пещеру можно было назвать с большой натяжкой. Тем не менее, места было достаточно, чтобы на нем разместились сотни сражающихся. Тут и там слышались крики, звон железа, хруст ломаемых костей и стоны раненых. Коренастые гномы в металлических нагрудниках и кольчугах мечами и булавами крошили скелеты, протыкали полуразложившиеся трупы копьями, метали камни пращами в снующие под сводами пещеры привидения.
Пот застилал глаза воинов, многие уже выбивались из сил, а нежить все напирала и напирала. Рассыпанные кости скелетов собирались вновь, они тянули руки к живым, и не было спасения, если им удавалось стиснуть горло противника. Мертвецы, не вполне растерявшие свою плоть, подхватывали выпавшее из рук гномов оружие и сражались им, как заправские воины. В пещере царил дикий хаос, в котором мечи и топоры поднимались и опускались, а гномы и мертвецы скользили и спотыкались на каменной площадке. Повсюду виднелись свежие трупы, устилавшие скользкие от крови валуны.
Кривой Корень выхватил меч и ринулся в гущу боя. Гнома не отставала. Она подхватила упавший на камни кинжал и принялась кромсать им зловонную плоть ходячих трупов.
- Откуда ты взялась, рыжая? Брысь к мамке!
Одетый с ног до головы в латы, Деррик прокладывал себе дорогу, размахивая огромной булавой. Было заметно, что с каждым ударом силы покидают пожилого правителя гномов, но Деррик не опускал оружие. Десятка два молодых воинов следовали за вожаком, повергая противника на землю.
Врубаясь в ряды нежити, они оторвались от своих, и оказались окруженными мертвецами с трех сторон. Спины гномов упирались в каменную стену пещеры, а кольцо врагов сжималось с каждым мгновением. Кривой Корень, не раздумывая, бросился на помощь. Казалось, сам дьявол вселился в него. То он был здесь, то там, то наотмашь сносил голову очередному скелету, то отбивал удары клинком. Наклонялся, уворачивался от тянущихся к его горлу костлявых пальцев, перепрыгивал через копье, успевая ногой сломать его древко. Он был так стремителен, что неповоротливые мертвецы не успевали нанести удар, поскольку крохотулька к тому времени оказывался уже шагах в пяти от нападавшего.
Дюжина скелетов рассыпалась от его ударов, десяток отрубленных рук и ног оказался у него за спиной. Но тут огромный, едва тронутый тленом мертвец прыгнул на Кривого Корня сбоку, замахиваясь выкованной на славу палицей. Остроушка нагнулся, чтобы избежать удара, увернулся от выпада мертвеца, но нога его поскользнулась в луже крови, и он упал на землю. Деррик рванулся на помощь, но мертвец палицей выбил у него из рук меч. От второго удара палицы правитель гномов упал. Не успел мертвец нанести третий удар, как поднявшийся на ноги Кривой Корень стиснул его запястье железной хваткой. Яростно пытался мертвец вырвать руку с оружием, но Кривой Корень медленно завел ее за спину. В неразложившихся мышцах было еще достаточно силы, так что остроушке пришлось потрудиться. И все же с резким треском рука мертвеца повисла, палица вывалилась из обессиливших пальцев. Как ни пытался он достать оружие другой рукой, ничего из этого не вышло. Через мгновение мертвец уже растянулся на камнях во весь рост.
Бой между гномами и нежитью длился не один час. На это указывал смрадный воздух, напитанный запахами пота, разлагающейся плоти и пролитой крови. Усталые, землистого цвета лица подземных жителей, их тяжелое дыхание, замедленные движения – все говорило о том, что долго гномы не продержатся. Энергия нападавших тоже истощалась. Это было заметно по тому, что рассыпавшиеся скелеты восстанавливались уже не так быстро. Однако нежить все же имела превосходство и в численности, и в боеспособности.
- Нужно что-то придумать! – лихорадочно билась мысль в голове Лики. – Эх, был бы здесь Каррон, вот бы поплясали скелеты от его огоньков!
Лика даже остановилась посреди боя от внезапного озарения. Огонь! Вот что поможет победить нежить. Скорее в кузницу, там наверняка найдется, из чего соорудить факел!
Юркая девчонка метнулась в сторону городка. Увертываясь от ударов, проползая на четвереньках между ног сражающихся, она, наконец, вырвалась из пекла боя и со всех ног припустила к кузнице.
И тут – новое озарение! Лика вспомнила, что накануне вторжения нежити гномами был пленен горный дракон. Вот оно – спасение! Огнедышащее чудище вмиг разгонит поганых мертвецов.
Девчонка пробралась в тесную коморку, приспособленную для содержания зверя. Вот она уже на спине чудовища, словно всю жизнь объезжала огнедышащих тварей. На шее дракона – металлическая цепь, с помощью которой можно управлять его движением. Нож – он всегда при гноме – сгодится вместо шпор.
- Эге-гей! Пошел, родимый!
Странно, но дракон послушался свою крохотную наездницу.
Не зря Кривой Корень долго и упорно тренировал свое тело, готовясь к турниру. Его мышцы не знали устали, дыхание почти не сбивалось, голова была холодна, движения выверены и экономны. Но все же усталость настигла и его. Оглянувшись по сторонам, он заметил, как поредели ряды гномов. Неужели конец?
И тут со стороны городка послышались странные звуки: шаги и шорох, сопение и гул…
Прежде, чем в тоннеле показалась голова дракона, из него вырвался клуб пламени. Ого, как всполошилась нежить! Мертвецы бросали оружие и потерянные в схватке черепа, давя и отталкивая друг друга, лезли в свои норы. Вслед им – клубы пламени, опаляющие кости, поджаривающие плоть.
- Эге-гей! Давай, Огонек, задай им жару!
Лика била пятками по бокам дракона и лихо направляла его к норам нежити.
- Дохни-ка сюда, хороший мой! Поджарь пятки этим вонючкам!
Через некоторое время стараниями дракона, которому Лика придумала ласковое имя Огонек, пещера была полностью очищена от следов нашествия нежити. Благодатный огонь, изрыгаемый пещерным чудищем, сжег дотла и рассыпанные кости, и лужи крови, и горы разлагающейся плоти.
- Пусть дракон сожжет и тела павших гномов! – решил Деррик. – Иначе после погребения они пополнят армию нежити. Я не хочу сражаться со своими бывшими соплеменниками.
На следующее утро, отдохнув и перевязав раны, гномы отправились на помощь к остроушкам. Этот народ, по пророчеству Ясноглазки, был обречен на главный удар нежити.
- Нужно торопиться! – подгоняла гномов Лика, восседая на Огоньке.- У остроушек нет такого мощного оружия против мертвецов, как мой дракон.
… Против остроушек, слывших не только храбрыми, но и умелыми воинами, нежить бросила свои лучшие силы. Конечно, рассыпавшиеся под ударами противника скелеты быстро восстанавливали свою целостность, но они были слишком хрупкими и уязвимыми. К тому же, иного оружия, кроме своих цепких пальцев, у них не было.
Иное дело – «свежие» мертвецы. Недавно погребенные, они сохраняли достаточно энергии и не требовали регулярной подпитки от болотных огней. Кроме того, мускулы таких покойников еще не были тронуты тленом и не сваливались с костей. Эти воины нежити способны были держать в руках оружие и пользоваться им не хуже, чем при жизни. Вывести их из строя могло только физическое увечье, делавшее невозможным владение оружием. Вот почему авангард нежити составляли именно они.
Вторым эшелоном шли упыри. Их задачей было «заботиться» о раненных противниках. Они вонзали свои острые зубы в горло поверженных воинов и с удовольствием терзали их теплую плоть. Следствием такой процедуры было то, что новые упыри, в которых тут же превращались укушенные воины, пополняли ряды воинов нежити и вставали в строй на стороне своих бывших противников. Уязвимы местом этого отряда было то, что против него годилось самое простое оружие в виде осиновых кольев.
Мертвецы «со стажем» и полностью лишенные плоти скелеты были в резерве. Да, еще имелись привидения, но эти годились только для устрашения слабых духом новичков противника.
Итак, вторжение нежити в страну крохотулек началось. Оленье Копыто, возглавлявший ополчение, расположил свое воинство у подножия родного холма. Остроушки были полны решимости отстаивать этот рубеж до последней капли крови, но военачальник все же распорядился подготовить запасную позицию на вершине холма. Там были сложены груды камней, которые помогли бы в случае необходимости держать оборону этого последнего рубежа. Дальше отступать было некуда: холм обрывался крутым утесом с каменистой осыпью у подножия. Это была граница владений остроушек, а дальше, за скалистым хребтом, начинались владения горных великанов – угоров.
Накануне битвы Оленье Копыто пришел к Ясноглазке.
- Провидица, известен ли тебе исход предстоящего сражения?
Ясноглазка отвела взгляд. Еще сидя в магическом круге на болоте она видела этот бой в своих грезах. Если не случится чего-то сверхъестественного, способного изменить узор бытия, остроушек ждет смерть. Кровь! Везде – кровь. Трупы крохотулек-мужчин с зажатыми в руках мечами, вой женщин, оплакивающих своих мужей…
Ясноглазка замотала головой, отгоняя видение.
- Готовьтесь к трудному бою, - только и сказала она.
- Провидица, уведи женщин и детей в безопасное место, - голос мужчины был полон тревоги. – Позаботься о Лилиан. Для тебя не секрет, что она ждет ребенка.
Да, Несравненная ждет ребенка, который мог бы спасти народ остроушек от вырождения. Ясноглазка так ждала появления этого малыша, и вот теперь он может погибнуть, не родившись.
- Я отведу всех на священную поляну в березовой роще. Только там смогу я установить надежную защиту, но для этого нужна помощь моей покровительницы – Луны.
- Тогда не медли. Собирай женщин и детей и отправляйся в рощу до заката. Эриту и человеческого ребенка тоже возьми с собой.
- Нет, Каррон должен быть рядом с тобой, Оленье Копыто. Он храбрый мальчик и доказал это в бою с нежитью на болоте. Кроме того, он обладает даром воспламенять предметы щелчком пальцев. Это тоже может пригодиться вам в бою.
- Хорошо, я воспользуюсь этой способностью мальчугана.
В самом деле, Оленье Копыто распорядился разбросать по склону холма вязанки сухого хвороста и сена.
И вот начался бой. Малиновый шар восходящего солнца только-только показался из-за горизонта, как земля у подножия холма вспучилась, открывая тысячи нор. Из них, ужасая безмолвием, вылезали воины нежити, пяля свои оловянные бельма на опешивших от ужаса остроушек. Казалось, мертвецам не будет конца. Однако оторопь защитников холма быстро прошла, и тогда окрестности огласились оглушительным ревом. Подобно грому боевой клич остроушек раскатился по округе.
Лучники выступили вперед, выпустив поющую стаю стрел в противника. Мертвецы не дрогнули. Некоторые из них были утыканы стрелами, словно еж иголками, но они не обращали на это ни малейшего внимания. Нежить упорно шла вперед.
Колчаны обороняющихся скоро опустели, не нанеся противнику заметного урона. Вскоре и пращники не могли уже метать камни, так близко оказались друг к другу свои и чужие. По команде Оленьего Копыта и лучники, и пращники заняли вторую линию обороны на вершине холма. Вперед выступили воины, вооруженные мечами и топорами. На них шли приступом молчаливые толпы нежити. И вот уже противники сошлись грудь с грудью. Звон мечей, глухой звук тяжелых ударов палиц, прерывистое дыхание раненых и выбившихся из сил – все это сливалось в протяжный гул.
Оленье Копыто метался туда и сюда. Едва он успевал обменяться ударом с каким-нибудь из мертвецов, как вихрь сражения нес его в другую сторону, и он скрещивал оружие с новым противником.
На фланге Снак и Веселый сцепились с мертвецами, которых вел их предводитель – рослый, плечистый, почти не тронутый тленом верзила. Тремя мощными ударами он свалил на землю почкунов, не привычных к оружию. Но тут Скакун обхватил его обеими руками за ноги и дернул, что есть мочи. Мертвец свалился на землю, увлекая за собой и храброго остроушку. Сцепившись, оба покатились по земле.
Толпы нежити уже теснили защитников к вершине холма, пытаясь прорвать поредевший строй остроушек и овладеть утесом. Однако маленькие воины не сдавались. Меч Оленьего Копыта и топор Черноуса так и сверкали впереди, а увесистые обломки скал, которые сбрасывали вниз пращники и лучники, давили и калечили многих мертвецов.
Каррон, устроившись на одном из валунов, выискивал глазами вязанки хвороста и клочки сена, попавшие в гущу наступающих, и щелкал пальцами. Вспыхивал огонь, обжигая мертвецов и сея среди них панику. Наконец нападающие, преследуемые по пятам остроушками, начали медленно отступать, оставляя за собой выведенных из строя мертвецов и умирающих защитников холма.
В это время новый отряд остроушек выскочил из засады и быстрым натиском обратил мертвецов в беспорядочное бегство. Сметая следующих во втором эшелоне упырей, нежить бежала вниз по склону, а вслед ей неслись ликующие крики крохотулек.
Оленье Копыто огляделся вокруг. Пот застилал ему глаза, а может быть, это были слезы? На земле, раскинув руки, лежал Черноус. Вокруг валялись посеченные им мертвецы. Командир лучников Сивый, оглушенный ударом палицы, упал замертво, а рядом лежали его воины, чуть ли не поголовно перебитые. Кровь ручейками стекала между камней, не успевая впитываться в землю.
Оленье Копыто окинул взглядом уцелевших воинов. Их осталось мало, очень мало.
Каррон беззаботно шмыгал носом, с удовлетворением разглядывая кучки пепла на месте подожженных им вязанок хвороста. Жаль, не осталось ничего, что можно было бы еще запалить! А внизу нежить готовилась к новой атаке.
Оленье Копыто подозвал мальчишку к себе. Он стоял на самом краю обрыва. Каррон не замедлил явиться, и оба заглянули вниз. До каменистой осыпи было не меньше сорока косых саженей.
- Нужно поторопить угоров, - начал Оленье Копыто. – Остроглазый, должно быть, уже ведет их нам на помощь. Еще одну атаку мы отобьем, однако мертвецов так много, да и упырей нельзя сбрасывать со счета. Нас мало. Настанет минута, когда мне уже не удастся выстроить боевую линию на нашем холме. И все же, если угоры поторопятся, мы постараемся удержать эту высоту до их прихода. Видишь коня, который бродит там внизу?
- Вижу. Я однажды прокатился на нем по холму, - воспоминания Каррона не были радужными.
- Смотри хорошенько: вон тропа на другом конце долины.
- Вижу.
- Ты достаточно опытный наездник, - покривил душой командир. – Нужно, чтобы ты поскакал по той тропе. Конечно, она крутая и неровная, но ты же храбрый парень! За перевалом – долина угоров. Если бы ты домчался туда и сообщил о нашем отчаянном положении соседям!
У Каррона сердце екнуло от предвкушения скачки на коне. Конечно, он согласен, согласен скакать хоть на край света!
- А как мне добраться до коня? Вряд ли мне удастся незамеченным пробраться мимо мертвецов.
- Ты прав, в обход нельзя. На тебя сразу нападут и разорвут на кусочки. Хватит ли у тебя смелости спуститься вниз прямо здесь, по этому утесу?
Каррон ни на секунду не задумался над тем, почему Оленье Копыто посылает гонцом именно его? Он еще раз взглянул вниз и сказал:
- Нужна веревка.
- За веревкой дело не станет, только она коротковата, саженей тридцать. Дальше придется рассчитывать только на силу своих рук. Ты готов попытаться?
Не говоря ни слова, Каррон взял веревку и подергал ее, проверяя на прочность. Он никогда не пробовал лазать по скалам, но мальчишеская отвага безрассудна! Мальчуган привязал один конец бечевы к выступу скалы, а другой бросил вниз. Ого, да веревка, свисающая вдоль отвесной стены, кончается чуть ниже ее середины! Даже такому высокому скалолазу придется преодолеть расстояние, в несколько раз превышающее его рост, цепляясь за выступы скалы. Что уж говорить о крохотульках, которые были мальчугану по колено! Каррон стал догадываться, почему выбор Оленьего Копыта пал именно на него.
- Ну-ка, что там ниже конца веревки? – бормотал мальчишка, вглядываясь в шероховатый, покрытый пятнами лишайника утес. – Да тут ногу поставить некуда.
Ни одного выступа, ни одной расщелины не было видно. Только кое-где торчали пучки травы, да тоненький прутик невесть откуда взявшейся молодой березки одиноко цеплялся корнями за голые камни. Каррон изо всех сил несколько раз дернул веревку, пробуя ее на прочность еще и еще раз. Затем мальчуган стиснул зубы и, ухватившись за тонкую бечеву, стал медленно спускаться вниз.
Оказалось, что опускаться по веревке – не такое простое дело. Мальчуган скоро почувствовал, как трудно удерживать свое тело на весу, перебирая руками ненадежную опору. Он попробовал просто скользнуть вниз, но едва не свалился, взвыв от острой боли, обжегшей его ладони. Сотня глаз напряженно следила за каждым движением скалолаза.
Наконец Каррон опустился до конца веревки, завязанного узлом. Теперь предстояло как-то перебраться на поверхность утеса. Мальчуган вытянул ногу, попытался дотянуться хоть до какого-нибудь выступа на каменной стене – тщетно. Дважды повторив попытку и потратив на это последние силы, мальчуган задумался. Что бы такое предпринять, чтобы дотянуться до скалы? Хорошо бы добраться до березы: она тонкая и гибкая, корнями прочно вросла в расщелину. Если ухватиться за коней ствола и повиснуть на нем, то, пожалуй, можно будет дотянуться до той вон щели.
Каррон прикинул, что его пальцы вполне пролезут в щель, и он сможет повиснуть на руках, ища опору ногами уже гораздо ниже. Что будет, если он бросит веревку, по которой еще можно взобраться назад, и при этом не найдет опору в скале, как-то не пришло мальчугану в голову.
Каррон посмотрел наверх и увидел Оленье Копыто, который наблюдал за ним с большим вниманием.
- Эй, качни-ка веревку, я хочу добраться до березы!
Повторять дважды не пришлось. Ловкие руки остроушек тут же исполнили просьбу мальчугана.
- Ура, получилось!
Каррон цепко ухватился за тонкий гибкий стволик и, подергав его для надежности, повис на дереве. Ствол березы изогнулся и позволил Каррону спуститься ниже по скале.
- Где же эта щель? – бормотал мальчишка, вытягивая шею и буравя камни взглядом. – Вот она, голубушка!
Каррон вытянул руку и попытался засунуть пальцы в щель. Увы, щель была слишком узка! Мальчуган пошарил по скале, ища какую-нибудь опору для рук, для ног – ничего подходящего.
Береза угрожающе затрещала. Сердце мальчугана замерло от страха: еще минута – и он свалится вниз на острые камни.
- Что делать, что делать? – лихорадочно билось в голове.
В следующее мгновение мимо его уха просвистел камень, который метнули из пращи. Мертвецы заметили скалолаза и теперь собирались расстрелять живую мишень. Каррон вжался в камни, прильнул к ним всем телом, моля провидение о спасении. Твердый комочек Одолень-травы, завалявшийся в кармане, впился ему в ногу. Почти не веря в чудо, Каррон сунул руку в карман, извлек из него бутон и сунул его в щель скалы.
- Одолень-трава, одолей беду!
Чудо свершилось! Щель раздвинулась чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы засунуть в нее пальцы. Каррон отпустил почти сломавшуюся под его тяжестью березу и повис на одной руке. Тут же его нога нащупала небольшой каменный уступ, а другая рука ухватилась за пучок травы, торчащий из длинной зубчатой щели, наискосок прорезающей скалу.
И опять в него полетел камень, на этот раз, угодив в бок. Острая боль пронзила тело мальчугана, но он стиснул зубы и заставил себя не обращать на нее внимание. Очень медленно Каррон двинулся вниз. Царапая пальцы до крови, он то цеплялся за острые края расщелины, то повисал на руках всей тяжестью тела, то опирался ногой на какой-нибудь крохотный выступ или пучок травы.
Пару раз мимо проносились камни, но ни один из них не достиг цели. Каррон не осмеливался посмотреть вниз. Он медленно полз по утесу, прижавшись к нему всем телом, не разжимая пальцев, шаря ногами в поисках зацепки. Неужели это никогда не кончится?
Наконец он нащупал сравнительно большую площадку и, повернув голову, взглянул вниз. Каменистая осыпь была совсем близко, всего в какой-то паре саженей! Не раздумывая, мальчуган оттолкнулся от скалы и прыгнул вниз. Он почти не ушибся при падении. Поднявшись на ноги, Каррон огляделся, чтобы найти лошадь. И тут новый камень ударил его по голове. Мальчуган потерял сознание.
Пара упырей, предвкушая замечательное угощение, ринулась к поверженному противнику. Оленье Копыто, сверху следивший за Карроном, схватил лук, но колчан его был пуст. Ни одной стрелы!
А упыри уже были в трех шагах от своей жертвы. Тогда командир остроушек схватил обломок скалы и обрушил его на противников. Следом полетел град камней поменьше и, наконец, сдвинутый общими усилиями огромный валун. Он расплющил одного из мертвецов и переломал ноги другому. Падая, тот закричал истошным голосом. От этого вопля, раздавшегося прямо у его уха, Каррон очнулся. С большим трудом он поднялся на ноги и огляделся. Лошадь оказалась совсем близко!
Мальчуган застонал от бели. У него кружилась голова, руки кровоточили от бесчисленных ссадин, ноги тряслись от усталости. Однако он знал, что мешкать нельзя – ведь от него зависела жизнь оставшихся на скале остроушек! И вот он уже мчится на лошади по долине.
Каждое движение больно отдается во всем теле. Кровь течет из рассеченного лба, изо рта. Глаза застилает туман, слабеет рука, уцепившаяся за конскую гриву.
- Лошадушка, лошадушка, - шепчет мальчуган запекшимися губами.
Сделав отчаянное усилие, он на мгновение овладел собой, но потом снова уткнулся в черную жесткую гриву. Очнувшись, он увидел вокруг себя грубые лица огромных мускулистых людей и знакомые голубые глаза Остроглазого.
ГЛАВА 21.
Кикимора праздновала свою свадьбу. Наконец-то она заполучила вожделенного жениха! Все произошло даже лучше, чем она ожидала. Вместо недозрелого мальчишки, сумевшего сбежать из ее грота, она теперь имела вполне взрослого мужчину из племени злыдников. То, что суженый мал ростом и уродлив, нисколько не смущало болотную «красавицу». Для нее важно было получить не спутника на всю жизнь, а любовника на одну-две ночи. Ровно столько времени требовалось Кикиморе, чтобы у нее в животе завелось дитя. Вот кого она ждала и лелеяла надежду стать матерью!
Пока новоявленный супруг приходил в себя, Кика принарядилась и убрала свою коморку на дне болота. В центре помещения располагалась огромная охапка кружевных водорослей, переплетенных с белым болотным мхом. Сверху свешивалась кисея из зеленой шелковистой тины. Настоящее брачное ложе хозяйки болота!
Одно только беспокоило и сердило Кикимору: с некоторых пор в болоте стало слишком шумно. То остроушки дерутся с нежитью, то нежить собирается вокруг своих свечек – болотных огней. Раньше такого не было. А теперь повадились мертвецы – толпами прут на болото. Зачем они это делают, давно уже не было секретом для наблюдательной Кики. От своих голубых свечек мертвецы заряжались энергией, чтобы передвигаться.
- Затеяли войну, проклятые! – бурчала Кика, наблюдая за нежитью в болотное окно. – Покоя от них нет на болоте! Перетопить их всех, что ли?
Однако благоразумная длинноносая девочка понимала, что не в ее силах сделать мертвецов еще мертвее. Вот если бы погасить их голубые свечки! Кикимора и так, и сяк прилаживалась к болотным огням, но их невозможно было ни задуть, ни погасить пальцами.
Тяжело вздохнув, Кикимора решила смириться с неудобствами и не обращать не них внимания. Вот только наберет пригоршню морошки для свадебного пира – и уйдет в трясину, к своему суженому.
Вытянув наугад руку, Кикимора пошарила по ближайшей кочке. Она знала, что именно здесь растет самая спелая ягода. Однако рука ее нащупала совсем другое.
- Ага, рогатый, попался! – обрадовалась Кикимора, стягивая чертенка за хвост в трясину.
Кроха, только что сунувший ягоду в рот и не успевший проглотить ее, чуть не поперхнулся от неожиданности. Придя в себя и видя прямо напротив своей физиономии длинноносое болотное страшилище, Кроха покрутил пальцем у виска:
- Рехнулась, подруга? Отпусти меня сейчас же!
- Вот еще! Не дождешься. Я тебе, рогатый, отомщу за все твои проделки. От тебя в болоте одни неприятности.
- Дура зеленая! Нашла время счеты сводить. Тебе мертвецы меньше досаждают, чем маленький безобидный чертенок? Да они скоро все тут заполонят и тебя из болота выгонят.
- Зачем им мое болото? Я тут единовластная хозяйка.
- А зачем им земли остроушек, угоров, гномов? Даже злыдники поняли, что нежить – и для них опасный враг. Война на носу, а ты – счеты сводить!
- Какая еще война? У меня сегодня – свадьба, брачная ночь.
- А свечки мертвецы тебе держать будут?
- Да пропади они пропадом со своими свечками! Кстати, ты, рогатый, не знаешь, как эти голубые огни погасить?
- Что, мешают тебе свечки мертвецов?
- Пока эти свечки в моем болоте, мертвецы так и будут здесь ошиваться, они ведь от них силу берут.
- В самом деле? Тогда нужно их погасить, это факт. Кажется, злыдникам это под силу. Ну-ка, отпусти хвост, надо с моими новыми приятелями потолковать.
- И эти здесь? – завопила Кикимора. – Проходной двор, а не приличное болото. Хоть и свадьба у меня, я никого в гости не приглашала.
- Злыдники не к тебе пришли, как, впрочем, и я. Мы к остроушкам на помощь направляемся. Слышала, там бой идет?
Кикимора плюнула с досады и, отпустив хвост чертенка, посчитала за благо поскорей убраться в свою уютную опочивальню. Пусть наверху война, а у нее – свадьба!
Злыдники и в самом деле умели гасить болотные огни, хотя объяснить, как это у них получается, не умели. Могли – и все тут.
- Так, приятели, оставайтесь-ка вы в болоте, - решил чертенок. – Оружия у вас все равно нет, в бою от вас толку мало. А вот лишить мертвецов источников силы – эта задача как раз вам по плечу. Я же отправлюсь к остроушкам и доложу о том, что поручение их выполнил, подмогой обеспечил.
Важно повиливая хвостиком, Кроха удалился, а коротышки злыдники остались в болоте.
Страшная картина предстала взору чертенка, когда он добрался до холма остроушек. По всему длинному склону шеренга за шеренгой быстро двигались мертвецы, упыри и скелеты. Всю вершину занимали толпы нежити. Остроушек – живых остроушек – нигде не было видно, хотя беспорядочное движение и суета у самого края утеса показывали, что окончательно сопротивление еще не сломлено.
По всему склону грудами лежали трупы остроушек вперемешку с искромсанными, раздавленными камнями телами поверженной нежити. Разрозненные кости скелетов ползли по пропитанной кровью траве, стремясь соединиться вновь. Над холмом тучами кружилось воронье. Некоторые из птиц осмеливались опуститься на поле боя и отщипнуть себе кусочек свежего или разлагающегося мяса.
- Ой-ой-ой, кажется, я немного опоздал, - заметил чертенок, поворачивая назад.
Он хотел убраться как можно дальше от места сражения, полагая, что дружище – Каррон вряд ли остался в живых.
Вдруг на вершине холма послышались крики и грохот. Огромные валуны, швыряемые такими же огромными руками, покатились, подпрыгивая, вниз по склону. Они прокладывали дорогу прямо через шеренги нежити, оставляя после себя раздробленные кости и смрадное месиво плоти.
- Ого-го-го! – несся с вершины холма боевой клич великанов-угоров.
Они подошли с другой, отвесной стороны утеса. Жителям гор не составило никакого труда подняться по отвесной поверхности скалы и прийти на помощь горстке уцелевших остроушек.
Обескураженные появлением невесть откуда взявшихся угоров, мертвецы отступили. Замешательство в рядах нежити длилось недолго: из болота появился новый отряд мертвецов, полных сил и готовых к бою.
- Нет, все-таки нужно убираться отсюда! – чертенок повернулся в сторону березовой рощи, показавшейся ему достаточно надежным убежищем.
- Эге-гей! – послышался с противоположной стороны пронзительный девичий голосок. – Вперед, Огонек, задай им жару!
Кроха оглянулся на голос и не поверил своим глазам. С тыла на армию мертвецов наступала другая армия – хорошо вооруженных решительных гномов. Впереди всех на огнедышащем драконе ехала Лика!
- Давай, Огонек, поджарь эту дохлятину! – вопила рыжая девчонка, сама похожая на язычок пламени.
Дракон послушно разинул пасть и выдохнул из нее пламя. Воздух наполнился удушливым запахом горелого мяса и жженых костей. Нежить заметалась по холму, ища спасения от огня и от летящих в их сторону булыжников.
- Нет, все же я останусь, - решил чертенок.
А из березовой рощи уже бежали женщины-остроушки с дубинами в руках. Впереди всех неслась Ясноглазка. Лилиан в своем зеленом платье, с пылающими щеками и развевающимися по ветру волосами, не отставала от провидицы.
- Оленье Копыто, держись! Я люблю тебя! – кричала Несравненная, ничуть не заботясь о том, что может и не добежать до супруга.
Со стороны болота подходил отряд злыдников. Затушив все свечи мертвецов, они решили тоже размяться. Хотя оружия у коротышек не было, зато они поднаторели в кулачном бою.
- Эх, повеселимся на славу! – вопили злыдники и колотили направо и налево увесистыми кулаками.
Ряды мертвецов смешались. Нежить пришла в неописуемое смятение. У них оставалась одна дорога к отступлению, и мертвецы не преминули воспользоваться ею.
Запыхавшаяся Ясноглазка подбежала к Оленьему Копыту.
- Покончить с нежитью раз и навсегда можно только с помощью огня. Раньше, когда умерших сжигали на погребальных кострах, нежити не водилось в наших краях. Нужно сжечь эту нечисть дотла.
- Не заставишь ведь ее подождать, пока мы соберем достаточно хвороста! – усмехнулся воин, понимая всю абсурдность предложения провидицы.
- А ты не смейся, милок. Смотри, куда побежали проклятые, - прямо к озеру огневиц. Там они и найдут свой конец, нужно только не дать им свернуть в сторону. А огнедышащий дракон спалит те останки мертвецов, которые не успели еще восстановиться, да и наших покойников тоже. Сгореть в огне для них лучше, чем пополнить ряды нежити и выступить против соплеменников.
- Нет, с последним я не согласен, - решительно возразил Оленье Копыто. – Наши воины честно сражались с врагами и погибли как герои. Нужно воздать им последние почести. Пока мы будем заняты уничтожением останков нежити, пусть женщины соберут побольше хвороста, уложат на него тела погибших соплеменников и приготовят их в последний путь. К вечеру мы вернемся и сожжем товарищей с подобающими почестями.
- Дело говоришь, - согласилась Ясноглазка.- До ночи мертвые не превратятся в нежить. Ну, а тех, кто стал жертвой упырей, успокоит навеки осиновый кол, тут уж ничего не поделаешь.
На том и порешили. Расположившись огромным полукругом, объединенные силы малых народов погнали потрепанную армию нежити к Огненному озеру. А холм остроушек огласился горестными воплями и плачем женщин. Мало кто из крохотулек не потерял близких в этой бойне.
Об Огненном озере знали многие, но мало кому удавалось увидеть его. Огневицы – порождение Огня – жили обособленно и не общались с соседями. Ну как можно общаться с существами, к которым невозможно подойти ближе, чем на сажень, не обжегшись и не ослепнув?
Посредине огромной каменной чаши, наполненной языками пламени, высился утес. Это была колыбель огненного народа. Здесь огневицы рождались, проводили первые дни своей жизни, а потом потоками живого огня стекали в озеро, к своим соплеменницам.
Странный это был народ, совершенно не похожий ни на остроушек, ни на гномов, ни на угоров. И все же одно сходство имелось: чтобы жить, огневицам нужно было есть. Вот почему непонятные эти существа охотились за обычным зверьем, которому случалось приблизиться к их обиталищу. Не было пощады ни лосю, ни кабану, ни зайцу. В один момент неосторожные животные оказывались объятыми пламенем и стянутыми внутрь Огненного озера. По этой самой причине редко кто из соседних племен отваживался приблизиться к озеру огневиц.
- Кажется, Огненное озеро уже недалече.
Оленье Копыто ощутил на щеках горячий сухой ветер.
- Ну-ка, поднажмем! Не давайте нежити остановиться, гоните ее прямо в огонь!
Грозный воинственный клич вырвался из сотен глоток, и горное эхо стократ усилило его, перекидывая от одной скалы к другой.
- Ого-го-го! – орали угоры, поднимая огромные валуны из-под ног и швыряя их в отступающих мертвецов.
- Не калечьте нежить, не рассыпайте кости скелетов! –распорядился Оленье Копыто, принявший на себя обязанности главнокомандующего. – Зачем нам после боя подбирать останки мертвецов и жечь их? Пусть сами ножками топают к озеру. Гоните их дружней!
И вот впереди взметнулись языки пламени. Мертвецы отпрянули от огня, замешкались, ища выход. Но сзади на них напирали воины малых народцев, а из озера тянули руки огневицы. Выхода не было…
Как и предполагал Оленье Копыто, к вечеру все было кончено. Возвращаясь, домой, воины тщательно собрали останки мертвецов и, сложив их у подножия холма, позволили дракону сжечь все без остатка.
Потом настало время скорби. Под плач и причитания женщин, под звон мечей и гортанный клич воинов запылали погребальные костры.
- Мы очистили наши земли от скверны, - печально прошептала Ясноглазка. – Надеюсь, сгорело все зло, а с ним и проклятие, тяготеющее над нашим народом. Отныне нашей жизнью будет править любовь. Да, любовь! – повторила она громче. – Наш народ понес невосполнимые утраты, нас осталось так мало! Только зачатые в любви дети смогут обновить народ, восстановить его былую славу. Любите друг друга, соплеменники мои, и да будет с вами благословение Мудрой Луны!
- Ну, дальше неинтересно! – махнул лапкой чертенок и дернул Каррона за край рубахи. – Пойдем отсюда, приятель, это не для детских глаз.
- Кто здесь ребенок? – взвился возмущенный Каррон.
Но потом и сам решил, что куда интереснее попробовать на валунах сокрушительную мощь булав, покрутить над головой подобранный на поле битвы меч и попытаться попасть из лука в пень на опушке березовой рощи. Здесь же, на опушке, мальчуган и уснул, свернувшись калачиком на траве и прижавшись к теплому боку чертенка. Однако проснулся он совсем в другом месте за несколько десятков верст от холма остроушек.
ГЛАВА 22.
Каррон открыл глаза и высоко над собой увидел каменный свод пещеры. Мягкая звериная шкура накрывала мальчугана сверху, одаривая давно забытым уютом и теплом.
- Каргунья! – спросонок позвал Каррон.
Ему показалось, что он снова в меловой пещере, с Темными Сестрами. Вот сейчас шершавая ладонь старухи потреплет его по голове, скрипучий голос произнесет:
- Вставай, сударик, сестры ждут утреннего благословения.
Однако вместо старухи появился чертенок и потянул с приятеля теплую шкуру.
- Эй, ты уже проснулся? Тогда скажи этому верзиле, что я – с тобой. Если ему охота нянчить тебя, как малое дитя, то пусть и меня не забывает. Я есть хочу!
- Ты о ком?
Каррон сел на каменном ложе и протер глаза. В дальнем углу пещеры в грубом очаге пылал огонь. На вертеле, истекая аппетитным соком, подрумянивалась целая туша горного козла. Рядом с очагом на плоском камне сидел один из угоров – горных великанов. Каррон вспомнил, что давеча видел его в бою на утесе остроушек.
Заметив, что мальчуган проснулся, хозяин пещеры сменил свирепое выражение лица на подобие улыбки.
- Доброе утро, сынок!
- Ты это мне? – удивился Каррон.
- Ну, не твоему же рогатому приятелю! – расхохотался угор так, что под сводами пещеры проснулось эхо.
- Разве ты мой отец? – еще больше удивился Каррон.
- Да, теперь я твой отец, - кивнул головой великан. – Разве ты против?
Каррон в ответ только пожал плечами. Почему бы и нет? Мальчуган знал, что он – сирота, так что вполне мог позволить этому огромному горному жителю заботиться о себе. Он, молча, соскочил с постели и подошел к очагу.
- Почему ты решил взять меня в сыновья? Разве у тебя нет своих детей?
- Видишь ли, пока я не хочу обзаводиться собственным сыном. Вернее, я совсем не хочу им обзаводиться. На это есть причины. Однако мне так одиноко, так скучно! Ты – славный малый, мы бы с тобой подружились.
- А со мной? – не удержался чертенок, облизывая губы и следя голодным взглядом за каплями жира, падающими в огонь.
- С тобой – тоже, - успокоил Кроху угор. – Ты хоть и рогатого племени, а за домашнюю животинку сойдешь.
- Что я тебе – кошка? – обиделся чертенок. – Ну-ка, Каррон, щелкни пальцами, как я тебя учил, подпали задницу этому недоумку. Будет знать, что меня обижать вредно.
Угор не снизошел до ответа. Он, молча, взял чертенка двумя пальцами за шиворот и выбросил из пещеры.
- Зря ты так, - не одобрил Каррон. – Кроха для меня гораздо больше, чем любая кошка. Он мой друг.
- В самом деле? Ну, тогда пусть не путается у меня под ногами и научится держать язык за зубами, когда его не спрашивают.
На этом разговор и закончился.
Поджарилось мясо. Угор отломил от туши заднюю ногу и сунул ее Каррону:
- Ешь!
Остальное мясо очень скоро перекочевало в его необъятный желудок. Облизывая жирные пальцы, великан сытно рыгнул и умиротворенно пророкотал:
- Кис-кис! Эй ты, рогатый котенок, иди сюда, я тебе косточку дам.
Кроха, в животе которого давно играла дюжина свирелей, смирил гордыню и бочком протиснулся в пещеру.
- Вот так-то лучше,- расхохотался угор и бросил к порогу не слишком чисто обглоданную кость.
Каррон, который не в состоянии был справиться со своей порцией, молча, протянул приятелю сочный ломоть мяса. Тем не менее, Кроха сначала подобрал кость, обглодал ее добела, а уж потом занялся угощением приятеля.
Развалившись на лежанке у очага и шумно отрыгивая, угор пришел в благодушное настроение. Сначала он ковырял пальцем во рту, извлекая застрявшее между зубами мясо, а потом возжелал поговорить.
- Ты спрашивал, отчего я не хочу обзаводиться собственным сыном? – начал он. – Ну что ж, теперь ты живешь со мной и должен знать обычаи угоров. Видишь ли, угорами нас называют потому, что живем мы у гор. А в остальном мы очень похожи на людей. Ну, покрупнее их, конечно. Народ наш не слишком многочислен: сотня едва наберется. И еще все угоры – мужчины. Женщин среди нас отродясь не бывало.
- Кто же рожает вам сыновей?
- А на это есть ваш народ. Угоры всегда берут в жены человеческих женщин, ну, тех, что покрупнее. Жаль, что они такие нежные: как только рождается младенец – всегда сын – мать его умирает. Никто не в состоянии выжить при рождении таких богатырей! А угоры не вступают в брак повторно: однолюбы мы.
- Ты поэтому не хочешь завести родного сына – чтобы мать его не умерла?
- Не-а! Я сам не хочу умирать. Каждый угор живет только до совершеннолетия своего сына. Как только ребенку исполнится шестнадцать лет – его отец умирает. А я умирать не хочу. Более того, я хочу быть бессмертным, потому что до совершеннолетия сына угор умереть не может никак. Нет сына – нет смерти. Вот так!
- Ты что, никогда не влюблялся? – Каррон вспомнил пылкие речи Лилиан и Оленьего Копыта, которые он подслушал в березовой роще.
Мальчуган давно подозревал, что любовь – очень приятное чувство. Он даже вновь ощутил тот жар, который разлился по его телу после поцелуя Лики.
- Не влюблялся и не собираюсь. Меня даже изгнали из горной деревни за то, что я все откладывал и откладывал женитьбу. Сказали, что путь назад мне заказан до тех пор, пока не приведу из мира людей невесту.
- А ты?
- А мне и здесь хорошо. Теперь, с тобой, и вовсе скучно не будет. Я тебя научу охотиться, помогу стать сильным и ловким. А ты за это зови меня отцом. Согласен?
- Согласен, отец.
- Правильное решение! – одобрил чертенок. – Такой папаша тебя от всех бед защитит.
Кроха вспомнил, как давным-давно гудела под окном избы толпа селян, требуя выдать маленького колдуна, как его родная мать не придумала ничего лучшего, чем отнести сына в лохани к реке и пустить этот утлый челн по течению. Слабая женщина! И муж ее ничем не лучше. Так что пусть уж Каррон зовет отцом горного великана.
Прошло пять лет. У очага на коленях стоял стройный юноша и раздувал огонь.
- Ну, что ты возишься! – чертенок суетился рядом, забегая то с одной, то с другой стороны, подвигая приятелю то полено, то тоненький прутик, и беспокойно оглядывался на завешенный шкурой вход пещеры.
- Сейчас папаша с охоты возвратится, а у нас огня нет. Не порадуется он такому разгильдяйству, точно тебе говорю.
- Не путайся под ногами, - отмахнулся от него Каррон. –Видишь, хворост сырой, не загорается.
- Ты с каждым годом все тупее становишься, приятель! Хотя чему тут удивляться – папаша у тебя умом не блещет. Щелкни пальцами – и вся недолга!
Каррон изумленно повернул к приятелю испачканное сажей лицо:
- В самом деле, как это я раньше не догадался?
- Да ты совсем уже в недалекого угора превратился, - пожал плечами чертенок и презрительно сплюнул в очаг. – А еще багом себя называл, предводителем ведьм!
Каррон не стал возражать. Он уже слышал тяжелые шаги горного великана на ведущей к пещере тропе, поэтому поторопился щелкнуть пальцами, как советовал Кроха. Робкий язычок магического огня лизнул сырой хворост, но не погас. Ветки недовольно зашипели, но вскоре притихли, как котята под ласковой ладонью. И вот уже веселый огонь заплясал по поленьям.
В следующее мгновение шкура отодвинулась, и в пещеру шагнул угор. Он был зол и грубо оттолкнул ногой нерасторопного чертенка.
- Брысь, рогатый!
Кроха забился в дальний угол пещеры и, дрожа, наблюдал оттуда, как хозяин раздраженно бросил к очагу кожаный мешок.
- Что, огонь развели? – пророкотал угор. – Зря старались – сегодня я без добычи.
- А это что? – Каррон указал на лежащий у очага мешок.
Ему показалось , что мешок шевелится.
- Волчата. В логове оказались только волчата.
- Зачем же ты принес их сюда?
- А что, я должен был бегать по горам в поисках волчицы? Сама придет за своими выродками, тут мы ее и сцапаем.
- Я волчатину не ем! – пискнул из угла Кроха.
- А на шкуре теплой кто спит? Как думаешь, откуда в нашей пещере шкуры?
- Я думал, мы сегодня поужинаем, - разочарованный чертенок сглотнул слюну.
- Ничего, не помрешь, если один день не пожрешь вволю! – угор завалился на лежанку и прикрыл глаза.
Ему не впервой было ложиться спать на голодный желудок.
Дождавшись, когда хозяин пещеры захрапит, Кроха осторожно выбрался из своего убежища. Пригорюнившись, он примостился у очага и стал поскуливать:
- Бедный я, несчастный чертенок! Похоже, не доживу до утра, помру с голоду. Некому о Крохе позаботиться, нет у него ни родных, ни друзей…
- Не скули! – Каррон рывком поднялся на ноги и закинул за плечи свой охотничий лук. – Лучше последи за огнем, чтоб не погас. Я – скоро!
- Ты забыл свой кинжал!
Воспрянув духом, Кроха подал приятелю клинок, который Каррон когда-то унес из кузницы гномов. Затем он притащил из угла колчан со стрелами и проводил юношу до порога.
- Не скучай! – подмигнул чертенку Каррон. – Авось, добуду на ужин зайца или пару куропаток.
Юноше повезло. Не успел он спуститься в долину, как прямо из-под ног выпорхнула стайка серых птах.
- Ого, целый выводок! – обрадовался Каррон, вскидывая лук и посылая стрелу вслед самой крупной из куропаток.
Глупые птицы, даже потеряв одну из своей стайки, не улетели далеко, опустились в траву шагах в тридцати от охотника. За свою беспечность они заплатили жизнью еще двух куропаток. Заметив, куда опустилась поднявшаяся на крыло стайка, Каррон подобрал убитых птиц и собрался продолжить охоту. Однако выводок скрылся в густой траве и не подавал никаких признаков жизни.
- Ладно, хватит и этих, - решил Каррон.
Он вспомнил, что в пещере его ждет голодный приятель. Огонь готов принять в свои ладони нанизанные на вертел жирные тушки дичи. Почувствовав страшный голод, юноша повернул назад.
Смеркалось. До пещеры было не слишком далеко, поэтому Каррон рассчитывал добраться домой до темноты. Он уже вышел на каменистую тропу, как вдруг услышал странные звуки. Волчица звала своих щенков.
Сердце юноши радостно забилось. В свои пятнадцать лет он был уже достаточно опытным охотником и хорошо изучил повадки зверя. Добыть волчицу – об этом он мечтал давно! Юноша, воспитанный грубым великаном угором, был лишен сентиментальности и не думал, что собирается лишить жизни мать беззащитных волчат. Он бросит к ногам своего учителя шкуру волка – почетный охотничий трофей! Он заслужит похвалу отца.
Каррон прибавил шагу. На ходу сдернув с плеча лук и вложив в него стрелу, он был готов в любое мгновение пустить оружие в дело. Однако нагнать зверя никак не удавалось. Вот уже и пещера видна. Где же волчица?
Бегом преодолев последние сажени, юноша откинул шкуру, закрывающую вход в пещеру. Взгляд его тут же уперся в немигающие янтарные глаза зверя.
Волчица! Она стояла у самого выхода, держа в зубах мешок с волчатами. Морща нос и скаля огромные острые клыки, зверь всем своим видом давал понять, что готов биться насмерть. Хвост волчицы нервно ходил из стороны в сторону, шерсть на загривке поднялась дыбом.
Каррон натянул тетиву, не отрывая взгляд от пылающих яростью желтых глаз волчицы. В то же мгновение, выпустив мешок из пасти, она прыгнула на человека. Стрела просвистела у самого уха зверя. Мощный удар в грудь свалил Каррона с ног. Он почувствовал острый смрадный запах волчьей шерсти и едва успел защитить локтем горло. Острые клыки зверя вонзились в его руку. Понимая, что разъяренная волчица в следующее мгновение доберется до его шеи, Каррон силился дотянуться до торчащего из-за кушака кинжала. Зверь был силен, очень силен! Кроме того, матерая хищница навалилась на юношу всей тяжестью своего тела.
И все же Каррону удалось перевернуться на бок и вытащить кинжал. Он отвел руку в сторону и, что есть силы, воткнул клинок в брюхо зверя. Терзавшие плоть охотника зубы сомкнулись еще крепче, но тут же судорога прокатилась по телу волчицы. А Каррон наносил все новые и новые удары, нисколько не задумываясь над тем, что портит вожделенную шкуру своего охотничьего трофея.
Наконец он понял, что зверь мертв. Поднявшись с земли и морщась от боли в истерзанной руке, он отпихнул ногой бездыханное тело волчицы и пошарил взглядом по пещере в поисках какой-нибудь тряпицы. Нужно было перевязать рану. На глаза ему попался дрожащий от страха чертенок. Кроха выглядывал из-за ноги великана, мирно храпящего на своей лежанке. Убедившись, что хищница мертва, чертенок выбрался из своего убежища и поспешил на помощь приятелю. Он оторвал лоскут от края рубахи Каррона и помог ему завязать рану.
- Я сижу – а тут она, - сбивчиво тараторил чертенок, все еще вздрагивая от страха. – Вошла – и сразу к волчатам. Я – кричать…
- Не ври, я криков не слышал, - усмехнулся Каррон.
- Ну – не кричать. А что я мог? – оправдывался чертенок, кося глазом на волчью морду. – Да она меня пополам перекусила бы с одного раза – вон, какие клыки! Я и спрятался от лиха подальше. Пусть, думаю, забирает своих щенят. А тут – ты. Здорово ты с ней разделался!
- Молодец, сынок! – послышался с лежанки голос проснувшегося угора.
Великан поднялся и, подойдя к волчице, приподнял ее за хвост, любуясь трофеем Каррона.
- Матерая волчица, красавица! Ну, теперь можно и ее отродью головы свернуть, зачем они нам – волчата?
Угор развязал мешок и вытряхнул из него пятерых щенков. Волчата испуганно сбились в кучу, скуля и поджимая хвостишки. Угор схватил волчонка и одним движением свернул ему шею. Так же он поступил и со следующим.
Вдруг самый маленький из волчат серым комочком бросился под ноги Каррону и прижался к нему все телом. Чудак, он искал защиты у убийцы своей матери!
Юноша вдруг ощутил чувство вины и жалости. Он наклонился и взял щенка на руки.
- Сам хочешь ему шею свернуть? – одобрительно заметил угор.
- Нет, я не буду убивать волчонка! - Каррон сам удивился своему решению. - Пусть живет с нами вместо собаки.
- У нас уже есть домашнее животное, - угор поддел ногой зазевавшегося чертенка. – Зачем нам еще одна скотинка?
- Пусть живет! – твердо сказал Каррон и прижал к себе волчонка.
ГЛАВА 23.
- Эге-гей! – кричал Каррон, лихо скатываясь по заснеженному склону на плоском камне, заменяющем ему салазки.
Потревоженный снег взлетал по сторонам, забивая рот, нос, глаза чертенка. Кроха тоже не прочь был позабавиться. Он изо всех сил цеплялся за длинный ворс меховой накидки друга и визжал от удовольствия. Окрепший и возмужавший волчонок тоже принимал участие в развлечении. Он радостно прыгал то с одной, то с другой стороны несущихся с горки «салазок».
Зарывшись напоследок в сугроб у большого валуна, приятели свалились со своего камня и принялись швырять друг в друга пригоршни снега. Хохот, повизгивания, шутливые ругательства огласили горы, будя эхо.
- Вот я тебя! – кричал Каррон, хватая за хвост удирающего чертенка и суя ему в пятак пригоршню снега.
В ответ Кроха укусил приятеля за палец и выскользнул из его рук. Волчонку не понравилось, что Кроха «обидел» его хозяина. Он схватил рогатого за холку и принялся трепать его, словно тряпку.
- Эй, отпусти меня, поганец! – заголосил Кроха, отбиваясь руками и ногами. – Каррон, угомони своего зверя!
- Лютый, ко мне! - пришел на помощь Каррон.
Он вытащил чертенка из пасти волка и укоризненно покачал головой:
- Кроху нельзя трогать, это не заяц. Вот занесет округу снегом, кто тебе мышей ловить будет?
- Пусть он с голоду издохнет! – подхватил Кроха, приглаживая шерстку на спине. – Вон, какие клыки – волчище матерый! Пускай сам охотится.
Кроху возмущало то, что ему приходилось заниматься мышиной охотой, чтобы прокормить прожорливого волчонка. С тех пор, как горы завалило снегом, угор все чаще приходил без добычи. В такие дни он был зол, пинал ногами и волчонка, и Кроху. Уснув на голодный желудок, великан мог проспать и три дня, и седмицу, нисколько не заботясь о том, что его приемный сын испытывает муки голода. Тогда Кроха доставал из укромных уголков припрятанные в лучшие времена кусочки вяленого мяса и делился ими с приятелем. Волчонку и этого не перепадало.
Видя, что звереныш совсем исхудал, Каррон как-то попросил Кроху наловить для него мышей. Охота оказалась успешной, так что вскоре она превратилась в обязанность чертенка.
- Что я, кошка – мышей ловить? - возмущался Кроха.
Однако отказать Каррону он не мог. Лютый рос на глазах, вполне довольный своей жизнью. К весне это был уже полностью сформировавшийся молодой волк. Теперь он не ждал подачек с хозяйского стола – сам охотился.
- Неблагодарный! – ворчал Кроха. – Я его мышами кормил, а он хотя бы кусок мяса мне принес. Смотри, какой гладкий стал!
Каррон только посмеивался над брюзжанием чертенка. Он-то знал, что охота – дело непростое. Вряд ли молодой неопытный хищник был настолько удачлив, чтобы делиться добычей с кем-либо еще.
А Лютый все чаще и дольше отсутствовал.
- Сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит! – бурчал себе под нос Кроха.
Он видел, что Каррон скучает по лохматому приятелю, и это еще больше злило чертенка.
- Я с тобой с самого твоего рождения, - упрекал Кроха друга. – Всегда тебе помогал, никогда в беде не бросал, а ты меня просто не замечаешь.
Опечаленный долгими отлучками Лютого, Каррон пропускал слова чертенка мимо ушей. Но однажды до него дошел смысл сказанного.
- Ты был со мной с рождения? – парнишка задумчиво посмотрел на приятеля. – Выходит, ты знаешь, кто мои родители! Кто они? Где моя родина?
- Зачем тебе знать все это? – пожал плечами рогатый. – Не все ли равно, какая из женщин родила тебя? И разве не называешь ты своим отцом угора?
- Мне всегда не хватало матери, - прошептал Каррон. – Говори, кто моя мать? Почему я вырос не с ней, а с Темными Сестрами в меловой пещере?
- Твоя мать – глупая селянка. Не думай о той, которая бросила своего малютку на произвол судьбы. Ты теперь – почти взрослый мужчина. Хватит жалеть о материнской сиське! Пора уже о других сиськах подумать!
Довольный своей остротой, Кроха расхохотался. Теперь он знал, как отвлечь приятеля от тоски по волку и занять в его сердце прежнее место единственного друга.
В один из ближайших дней, когда солнышко пригревало почти по-летнему, Кроха повел приятеля к дальнему ручью. По этой тропинке Каррон никогда раньше не ходил. Он знал, что где-то внизу, под горой живут люди, поэтому охотиться в тех местах бесполезно. Приемный отец тоже избегал этого направления, хотя соплеменники настаивали на том, чтобы угор наконец-то привел себе жену из деревни. И вот теперь чертенок, хихикая и подмигивая, вел Каррона незнакомой дорогой.
- Куда ты меня тащишь? – в который раз спрашивал Каррон рогатого проказника. – Посмотри, здесь никакой дичи нет.
- Дичь есть, - загадочно ухмылялся чертенок. – Такую дичь ты еще не видел. Бьюсь об заклад, охота тебе понравится.
Любопытство заставляло Каррона убыстрять шаг. Он чутко прислушивался к окружающим звукам, втягивал ноздрями воздух. Ничего не указывало на близость зверя или хотя бы тетерева. Звук текущего по камням ручья не привлек его внимания. И вдруг…
- Что это? - юноша остановился и прислушался.
В журчание воды вплетался звонкий девичий голосок. Кроха, опередивший приятеля на дюжину шагов, раздвинул кусты и поманил пальцем Каррона.
На большом мокром валуне сидела девушка. Похоже, она пришла сюда из деревни, чтобы выполоскать белье в проточной воде. Рядом стояла корзина, из которой незнакомка извлекала то исподнюю рубаху, то платок и опускала их в ручей. Ее покрасневшие от холодной воды руки резво сновали туда-сюда, потные пряди рыжих волос прилипли ко лбу. Сарафан, подоткнутый так, что открывал ноги далеко выше колен, тоже намок. Из открытого ворота сорочки с каждым наклоном выкатывались румяные яблоки пышных грудей.
- Сиськи что надо! – подтолкнул чертенок приятеля в бок. – Охотиться будем, или как?
С трудом оторвавшись от созерцания селянки, Каррон огляделся по сторонам, но никаких признаков дичи не обнаружил.
- На кого здесь охотиться? – прошептал он в ответ. – Эта певунья всю дичь распугала.
- Глупец! Она и есть наша дичь. Да оставь в покое свой лук, здесь другое оружие нужно.
Чертенок лукаво улыбнулся и выразительно опустил глаза ниже пояса. Парнишка и в самом деле ощутил, что его мужское оружие в полной готовности.
- Ну же, не робей! – подбадривал Кроха. – Пора становиться взрослым.
Неведомое чувство захлестнуло Каррона. Повинуясь инстинкту, он выскочил из кустов и в два прыжка оказался возле девушки. Та и охнуть не успела. Дрожащими руками Каррон схватил свою добычу и из всех сил прижал к себе. По-звериному раздувая ноздри, он вдыхал аромат мокрого девичьего тела.
Испуганная девушка закричала, зовя на помощь. Она пыталась вырваться, но Каррон крепко держал свою добычу. Вот губы его оказались возле колышущихся полушарий девичьей груди, и он припал к ним, совсем теряя рассудок…
По воде плыло вывалившееся из корзины тряпье. На мокром камне рыдала девушка, пытаясь прикрыть обнаженное тело разорванной одеждой. Из кустов выглядывала озорная рожица чертенка. Каррон, опустошенный впервые испытанной страстью, смотрел на все это, но ничего не видел.
Эй, приятель, пора улепетывать! – засуетился вдруг чертенок.
Он увидел селян, бегущих на помощь девушке, и понял, что обязан увести приятеля подальше отсюда. Все еще находясь под впечатлением пережитого, Каррон позволил утянуть себя в кусты и дальше, по тропинке, к логову угора.
Весь вечер юноша был задумчив. Он смотрел на огонь в очаге, но перед глазами плясали не языки пламени, а солнечные блики на воде ручья. Рыжие всполохи над поленьями казались ему прядями рыжих волос селянки, шелковистый мех волчьей шкуры, на которой он сидел, - шелком девичьей кожи.
Даже грубый великан заметил перемену в приемном сыне. Не особо церемонясь, угор подсел к Каррону и поинтересовался:
- Уж не дремы ли ты объелся, сын? Спишь с открытыми глазами.
- Не ел он сон-травы, - хихикнул из своего угла чертенок.
- Ну-ка, рогатый, объясни, в чем дело.
- Каррон сегодня охотился с копьем.
- С копьем? Но у него же нет копья – только лук, да кинжал.
- Эге, еще какое копье! – восторженно сверкнул глазами Кроха. – Я о мужском копье толкую.
- А-а! – до угора дошел смысл слов чертенка.
Великан с интересом взглянул на приемного сына.
- Ты ходил в село?
- В селе мы не были, - Кроха покровительственно похлопал Каррона по ноге. – Дичь, на которую охотился дружище, полоскала белье в ручье. Вот тут-то он ее и прихлопнул!
- Ты убил селянку? – снова не понял угор.
- Тьфу, непонятливый! Зачем убивать девчонку, если живая она гораздо слаще?
Угор покачал головой, тяжело вздохнул и пошел в свой угол. Возможно, впервые он пожалел о том, что отказался от земных радостей в погоне за призрачным бессмертием.
Всю ночь Каррон не сомкнул глаз, снова и снова переживал то, что произошло с ним у ручья.
- Я не прочь снова сходить на охоту, заявил он утром чертенку.
- Ну и шустрый ты, приятель! – расхохотался тот в ответ. – Не спеши, нужно переждать маленько. Селяне теперь злы на тебя, как бы не встретили нас топорами, да вилами.
- А чего им злиться – я ведь не убил никого?
- Не убил – опозорил девчонку. Для нее это хуже смерти.
- Не понял…
- Потом поймешь, - махнул лапкой чертенок.
В пещеру вошел Лютый. Он положил голову на колени Каррону и заглянул ему в глаза.
- Явился, гулена! – юноша потрепал волка по голове. – Есть хочешь?
Лютый растянулся на камнях, демонстрируя свое полное удовлетворение жизнью.
- Нажрался, видно, - чертенок подошел ближе и исподтишка дернул волка за хвост.
Тот лениво отмахнулся и прикрыл глаза.
- А ну его! – Кроха снова ревновал.- Пойдем, приятель, в деревню…
- Ты же говорил, что это опасно.
- Опасности испугался? – фыркнул Кроха. – Ничего, мы поохотимся там, где дичь не кусается.
Озорно сверкнув глазами, чертенок направился к заветной тропинке, уверенный, что Каррон обязательно последует за ним. И Кроха не ошибся. Чувствуя приятное волнение, юноша ни на шаг не отставал от приятеля.
Вот и ручей. На этот раз здесь никого не было. Каррон замедлил шаги, но чертенок не задержался здесь ни на мгновение. Он уверенно шагал к деревне.
Подойдя к околице, Кроха велел приятелю подождать, а сам отправился на разведку. Отыскать избу одинокой вдовы не составило для него труда: отсутствие мужской руки ощущалось в тысячах мелочей.
- Думаю, тут не будут слишком сопротивляться, засмеялся рогатый сводник, разглядывая суетившуюся у хлева пышнотелую вдовушку. – И местечко подходящее, не очень людное.
В самом деле, очередная «охота» Каррона прошла успешно. Вдовушка, не слишком задумываясь, откуда взялся на ее голову юный «охотник», рада была сыграть роль дичи. Мало того, на прощание она налила Каррону кружку взвара и сунула в руку пирожок.
- Приходи еще! – шепнула она парнишке, жарко прижимаясь к нему пышной грудью.
И понеслось! Угор только покряхтывал, встречая по утрам изнуренного свиданием сына. Каррон валился на лежанку и тут же засыпал, а Кроха, сопровождавший приятеля во всех его похождениях, молча, забивался в уголок и вгрызался в очередной пирожок.
Обделенный вниманием юного хозяина, Лютый почти перестал бывать в пещере угора. Так прошли весна, лето, осень…
Зима выдалась снежная. Метели заметали горные тропы, ветер выл у входа в пещеру голодной волчицей. Каррон и Кроха коротали время у очага, поддерживая огонь днем и ночью. Было безумием покинуть теплый угол, даже закутавшись в мохнатые волчьи шкуры. Снега навалило выше пояса. Только угор – великан преодолевал заносы, время от времени выходя то за дровами, то за дичью.
Вскоре стало совсем голодно. Хозяин пещеры злился, раз за разом возвращаясь с пустыми руками. Он осунулся, похудел и все чаще укладывался спать, чтобы обмануть чувство голода. По ночам в окрестных горах выли волки. Им тоже приходилось не сладко.
Однажды в пещеру вполз совершенно обессилевший Лютый. Шерсть висела на нем клочьями, живот ввалился, шкура обтягивала частокол ребер.
- Тебя только не хватало, нахлебник! – заверещал Кроха. – Иди, откуда пришел, тут для тебя еды не приготовлено.
Лютый виновато взглянул исподлобья, взмахнул хвостом и рухнул на камни.
- Отстань от него, Кроха! – заступился за волка Каррон. – Пусть погреется у очага, видишь – его лапы не держат.
- Знаю я это – погреется! Сначала погреется, потом покормится. А кормиться-то и нечем. Я ему мышей ловить не буду. Сейчас я бы и сам от мышки не отказался.
- Замолкни! – оборвал приятеля Каррон. – Лютый останется здесь.
Он запустил пальцы в шерсть на загривке волка, потрепал ее.
- Не бойся, Лютый, никто тебя не выгонит.
Оказалось, что с приходом волка к угору вернулась удача. Отогревшись у очага, Лютый стал сопровождать великана на охоте. В одиночку ни один из них не мог добыть хоть что-нибудь съедобное, но вместе…
Чуткий слух и острое обоняние позволяло Лютому обнаружить куропаток под толстым слоем снега. Добраться до них волк не мог, но тут в дело шла охотничья сноровка и сила угора. Сколько раз проходил он раньше рядом с затаившимися под снегом птицами, не замечая их. А теперь – пожалуйста! Стоило Лютому навострить уши и принюхаться, как угор понимал: добыча рядом.
Голод отступил. Не сказать, что все обитатели пещеры были теперь сыты, но и умирать от бескормицы уже никто не собирался.
Весну встретили отощавшими, но живыми. Одно огорчало Каррона: Лютый снова ушел.
- Видно, загулял наш серый, добродушно улыбался угор.
- Как это загулял? – не понял Каррон.
- Подружку себе нашел – самое ему время.
- А-а, погуляет – и придет, обрадовался юноша, вспомнив свои прошлогодние похождения.
- Вряд ли, - покачал головой великан. – Волки – однолюбы, как мы, угоры. Если нашел Лютый себе подружку, если отбил ее у соперников – теперь не бросит. Будут вместе волчат растить, из года в год – всю жизнь.
Сказав это, великан вдруг стал грустным-грустным. Ничего не объясняя, он повернулся и вышел из пещеры. Каррон заметил, что он свернул на тропинку, ведущую к знакомой деревне.
ГЛАВА 24.
Угор оказался прав: Лютый больше ни разу не пришел в пещеру. Однажды Каррон, бродя с луком по глухому распадку, издали увидел его с молодой волчицей. Отчего-то на сердце у юноши стало тоскливо, хотя его четвероногий товарищ выглядел вполне счастливым. Каррону вдруг захотелось в деревню, к знакомой избе, где жила приветливая вдовушка. Закинув лук за спину, он зашагал вниз по горному склону.
Вот и околица. Стараясь не попадаться на глаза жителям деревни, Каррон подкрался к избе. Увы, никто не суетился во дворе, не стучал мисками в горнице, не возился в огороде.
- Куда же подевалась хозяйка? – вполголоса пробормотал Каррон.
Он никак этого не ожидал. Всю дорогу в деревню юноша представлял полюбившиеся ему утехи с пышнотелой селянкой и был очень разочарован ее отсутствием.
Тяжело вздохнув, Каррон поплелся восвояси. В пещере весело пылал огонь. На вертеле подрумянивалась пара зайцев. Кроха сидел в дальнем углу и пускал слюни. Угор расположился на своей лежанке. Рядом с ним сидела та самая вдовушка, которую Каррон тщетно искал в деревне.
- Ты? – юноша застыл на пороге.
На румяных щеках женщины заиграли озорные ямочки. Она стыдливо опустила ресницы и еще больше раскраснелась.
Угор, казалось, не заметил замешательства приемного сына. Улыбаясь во весь рот, он повернул к Каррону сияющее лицо.
- Вот, сынок, это – моя невеста. Я решил жениться. Смотри, какая она большая и толстая, - как раз для меня!
- А как же я? – Каррон гневно взглянул на женщину.
- Я тебя вырастил настоящим мужчиной, - угор понял Каррона по-своему. – Если хочешь, ты можешь жить здесь, а я ухожу в свое племя. Пришла пора родить наследника.
- Тебе жизнь надоела? – возмутился Каррон. – А ты - знаешь ли ты, что умрешь в родах? – обратился он к женщине.
- Не умру, - беспечно рассмеялась она. – Я вон, какая крепкая. В самую пору такому молодцу.
Селянка нежно взглянула на великана.
- Ты! Вы!...
Каррон не находил слов. Он чувствовал себя преданным, брошенным, никому не нужным. Отвернувшись, чтобы скрыть брызнувшие из глаз слезы, юноша выбежал из пещеры.
- Эй, подожди меня! – закричал ему вслед Кроха.
- Чертенок догнал приятеля, когда тот был уже в дюжине шагов от пещеры.
- Ты куда? – дернул он Каррона за край рубахи.
- Куда глаза глядят, - огрызнулся Каррон.
- В зайцы? Там же ужин будет вот-вот готов!
- Ну и катись к своим зайцам! – юноша остановился и поддал ногой чертенку под зад. – Обойдусь и без тебя.
- Э, нет, я тебя не брошу, - чертенок потер ушибленную попу и сунул хвост между ног. – Ладно, пойдем куда-нибудь. Поди, не пропадем!
И приятели пошагали дальше, уже не выбирая дороги.
К деревне подошли в сумерках. Где-то у дальней околицы слышались песни и смех.
- Молодежь гуляет! – догадался чертенок. – Весна, самое время хороводы водить.
Каррон промолчал, только шаги убыстрил.
- Слушай, приятель, давай заночуем где-нибудь на сеновале! Я уже все копытца оттоптал, - жалобно заныл чертенок.
О том, что он проголодался еще полдня назад, Кроха напомнить не рискнул.
Каррон подошел к знакомой избе, перепрыгнул через плетень и прямиком направился к крылечку.
- Здесь заночуем, - бросил он через плечо. – Хозяйка избы теперь с угором милуется, сюда точно не вернется.
- Э-э, какое хорошее местечко! – обрадовался Кроха.
Он уже совал свой пятачок в чугуны и крынки, расставленные на загнетке печи.
- Смотри, Каррон, тут каши – полгоршка! Молоко прокисло, да это ничего. Я уже привык, что рядом с тобой молочка не попробуешь – только простоквашу.
Каррон вдруг почувствовал зверский голод. Он, не чинясь, запустил ложку в горшок и отправил в рот остывшую кашу.
- М-м, вкусно!
- И тепло тут, и не голодно! – радовался чертенок.
- Ну, так и давай здесь жить, - предложил Каррон.
- Нельзя, - скривился в ответ чертенок. – Забыл, как ты девчонку на ручье испортил? Она-то уж точно тебя не забыла. Прознают в деревне, что обидчик в доме вдовы поселился, - быть беде. Утром, на рассвете уйдем, чтоб никто тебя не увидел.
- Эх, опять мы бездомные, - вздохнул Каррон.
- Ничего, приятель, белый свет большой, найдется и для нас местечко, - утешил его Кроха.
Всю ночь юноша ворочался с бока на бок. Он то хотел вернуться в пещеру, то отправиться к остроушкам, то вспоминал о гномах. Однако утром заявил проснувшемуся Крохе:
- Я решил вернуться туда, где жил в детстве.
- Но ведь меловой пещеры больше нет, да и Темных Сестер – тоже. Опять же – зеленый туман. Как мы перейдем границу между мирами?
- Ты же как-то прошел?
- Я – не ты. Я и под землей могу, и в болте не захлебнусь – забыл?
- А я – человек! Забыл? Надоело мне в чужом мире жить. К людям хочу.
- Люди и здесь живут, - чертенок постучал ложкой по горшку из-под каши.
- Я хочу домой! Это не обсуждается.
- Знал бы ты, где твой дом, - пробурчал себе под нос чертенок. – Я знаю, а вот не скажу!
И все же выход нашелся. Помогли, естественно, остроушки. Ни Лилиан, ни Ясноглазка не забыли, какую услугу оказал Каррон народу крохотулек. Благодарность их была так велика, что Каррон со своим рогатым приятелем оказались на другом берегу зачарованной реки в ту же ночь. Их выгрузили из лодки в том самом месте, где несколько лет назад мальчуган из меловой пещеры ступил в огненный круг остроушек.
- Прощай, дружище! – Оленье Копыто, провожавший гостей, протянул юноше руку.
Каррон, весьма подросший за семь лет, наклонился, чтобы пожать ее.
Он не заметил, что шнурок его ладанки зацепился за прибрежный кустарник и порвался. Оберег соскользнул с шеи юноши и упал в воду у самого берега.
- Я нашел его! – старый колдун был вне себя от радости.
Впервые за долгие-долгие годы он ясно видел своего правнука. То, что это был уже не крохотный младенец, а вполне зрелый мужчина, не имело для него значения. Внешность – чепуха! Важна суть. Сколько лет скитский оберег скрывал наследника от его внутреннего взора. И вот – свершилось. Вороненок – как на ладони.
Черный колдун придирчиво всматривался в окружающее юношу сияние.
- Хорошо, - бормотал он. – Света не так много, он красный, что свидетельствует о себялюбии. Кое-где пробивается зеленый – это надо исправить. Ничего, скоро с моей помощью ты потемнеешь, мой мальчик. И тогда ты сможешь, наконец, выполнить свою миссию. Не будем откладывать. Как только ты заснешь, я примусь за твое обучение.
…На месте меловой пещеры оказался провал, заполненный обломками камней и кое-где поросший хилым чабрецом. Ветер посвистывал в этом пустынном месте, временами поднимая в воздух завитки белесой пыли.
- Я же говорил – от нашего прежнего жилья остались только руины. Зачем было тащиться сюда?
Чертенок возмущенно поддел копытцем кусочек мела.
- Я не знаю, куда идти, - честно признался Каррон.
- Зачем было вообще уходить из пещеры угора? Она теплая, просторная, обжитая.
- Ты забыл о прошлой зиме? Если бы не Лютый и мой приемный отец, мы бы давно уже померли от голода. Одним в тех местах нам не выжить.
- А в этих? Темных Сестер нет, некому заботиться о баге. Даже пещера разрушена.
- Что, если нам пойти в деревню и поискать там жилье и работу? Меня там не узнают, я же вырос. Думаю, я мог бы пасти деревенское стадо.
- Что ты, что ты! – замахал руками чертенок. – Тебе к коровам и близко подходить нельзя.
- Да не боюсь я коров! – возмутился Каррон.
- Зато хозяйки буренок сразу тебя бояться станут. Ты же колдун, молоко скисает рядом с тобой.
Каррон вспомнил, что за всю жизнь ни разу не пил пресного молока. Видимо, чертенок прав. Но какой же он колдун, если из всей магии ему подвластно только поджигание предметов щелчком пальцев?
- Да колдун ты, колдун, не сомневайся, - чертенок словно читал его мысли. – Ты родился колдуном, наследником старого колдуна. Это он определил меня к тебе в няньки. Он должен был научить тебя всяким колдовским штучкам. Странно, что до сих пор ты ничего не умеешь.
- Выходит, ты знаешь моего деда? Может, он умер, потому и не успел научить меня колдовству?
- Ясное дело, умер. Твой прадед, а именно он и есть тот самый колдун, умер задолго до твоего рождения. Только смерть ему – не преграда. Он и из Нави за тобой следил. Ума не приложу, почему старый оставил тебя в покое? Ты ведь хотел бы стать всемогущим колдуном?
- Не знаю! – пожал плечами Каррон.- Трудно судить о том, чего никогда не испытывал.
- Быть колдуном – здорово! – глазки чертенка загорелись огнем. – Колдуны всемогущи, их все боятся. Щелкнешь пальцами – вспыхнет огонь, скажешь слово – поднимется ветер, топнешь ногой – земля разверзнется!
- Зачем мне землю разверзать? – усмехнулся Каррон. – А пальцами щелкать я и так умею.
- Тот, кто владеет колдовством, - властвует над людьми. Я помню, тебе нравилось поклонение Темных Сестер. Станешь всемогущим колдуном – все люди будут тебе поклоняться.
- Ну, это уже интереснее. Только до того, как я стану колдуном, мы с тобой помрем с голоду.
- Ага, есть хочется, - согласился чертенок.- Придется дождаться темноты и пошарить в курятниках. Авось, нас примут за лисичек.
На том и порешили.
Ночь коротали у реки. В прибрежном ивняке собрали хворост. Каррон щелчком пальцев разжег костер. Кроха тем временем ощипал добытую в деревенском курятнике жирную курицу. Пока птица жарилась на костре, приятели лакомились сырыми яйцами.
- Здорово! – радовался чертенок, слизывая с пятачка яичный желток. – Даже собаки нас не учуяли. Жаль, только одну курицу стянули.
- Не жадничай, завтра еще раз сходим за едой.
- Нет уж, завтра лучше отсидеться в кустах. Наверняка мужики решат подкараулить «лисичку». Лучше поедим сегодня от пуза, а потом отсыпаться будем. Кто спит – тот обедает.
- И долго мы так «обедать» будем? Нужно как-то устраивать свою жизнь.
- А, - махнул беспечно лапкой Кроха. – Утро вечера мудренее. Будет день – и будет пища.
- Вот чешет: поговорка за поговоркой! – удивился Каррон. – Откуда ты этого нахватался?
- Поживешь с мое - не тому научишься!
Не уточняя своего возраста, Кроха принялся, обжигаясь, разламывать готовую курицу. Наевшись, он свернулся калачиком у догорающего костра и моментально уснул.
Каррон сидел на остывшем песке, слушал плеск воды, вглядывался в далекие звезды. Их было так много в черном небе! Юноша вдруг почувствовал себя маленьким, беспомощным и таким одиноким! Знать бы, откуда он родом, кто его родители? Кроха говорил, что его прадед – колдун. А кто – дед, отец, мать? Ну, ладно, прадед умер до рождения мальчугана. Он не знал правнука, и все же позаботился о нем – няньку приставил. А мать? Она его бросила. Отец – не защитил сына. Выходит, самым близким, родным оказался прадед – старый колдун.
Костер погас. Некоторое время скрытый жар перебегал от уголька к угольку, вызывая желание сделаться вдруг маленьким-маленьким и оказаться в исчезающих огненных чертогах. Но вскоре пепел подернул угли, и даже ночной ветерок уже не вытягивал из них язычки пламени. Стало зябко.
Каррон прилег на песок, подставив спину теплому дыханию кострища. Зажмурившись, он с тоской прошептал:
- Как бы я хотел, чтобы ты был рядом!
ГЛАВА 25.
Каррон проснулся оттого, что острое копытце вонзилось ему в бок. Ничего не понимая, он открыл глаза и увидел перед собой дрожащую от холода сердитую физиономию чертенка.
- Просыпайся скорей! – Кроха выстукивал дробь зубами. – Я за-за-замерз совсем. Видишь, хвороста целую кучу натаскал, а ты все спишь и спишь. Разожги костер – погреемся.
Не дожидаясь, пока приятель придет в себя, Кроха встал на колени и принялся раздувать потухшие угли.
- Не получается! Хватит медлить, щелкай скорее пальцами!
- Ну-ка, отойди подальше.
Каррон поднялся на ноги. Вместо того чтобы привычно зажечь хворост щелчком, он зачем-то поднял руки к небу, запрокинул голову и прокричал:
- Туча, иди круче!
Как тесто растет, парит, поднимается,
Так и дождь пусть собирается
Ко мне, к этой земле!
Тяжело, неспешно белые облака на небе стали наливаться синевой. В безветрии они сползались с разных сторон, закручиваясь над головой Каррона мельничным жерновом. Испуганно смолкли птицы, посерела река. На песок упали первые капли дождя. И вдруг настоящий ливень обрушился на землю.
- Ай-ай-ай! – заверещал чертенок, со всех ног припустив под защиту кустов ивняка.
Вослед ему неслось:
- Туча, иди круче!
Каррон потрясал поднятыми вверх руками. По его запрокинутому возбужденному лицу струились целые потоки дождевой воды. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Юноша ничего не замечал.
- Туча, иди круче!
Чертенок высунул голову из-под куста, чихнул, вытер мокрый пятачок и уставился на друга.
- Так это ты позвал дождь? Разве ты умеешь?
- Теперь – умею! – завопил Каррон и принялся скакать по песку, снова и снова выкрикивая:
- Туча, иди круче!
- Вообще-то я просил тебя всего-навсего щелкнуть пальцами и разжечь костер, - обиделся Кроха. – Неужели трудно выполнить такую маленькую просьбу? У меня и так зуб на зуб не попадает от холода, а теперь – точно заболею.
И чертенок снова чихнул.
Каррон остановился, взглянул на дрожащего мокрого приятеля и смущенно заметил:
- Прости, я, кажется, не то сказал. Надо было так…
На этот раз он ткнул кулаком вверх, топнул ногой и крикнул:
- Тучи, тучи,
Собирайтесь в кучи!
Небесный огонь,
Упади под ногой!
Юноша снова топнул у самой кучи хвороста. Он едва успел отскочить в сторону. Ослепительная молния пронзила стену дождя и ударила в мокрое кострище. Хворост вспыхнул, огонь взметнулся высоко вверх.
- Ух ты! – чертенок поджал хвостишко и втянул голову в плечи, ожидая оглушительного грохота.
Гром не замедлил грянуть. Повинуясь мановению руки Каррона, прекратился дождь.
- Эй, мелкий, иди к костру сушиться! – услышал почти оглохший чертенок.
Слегка помедлив, Кроха с опаской подошел к огню. От его мокрой шерсти повалил пар, жар приятной волной накрыл дрожащее тельце.
- Что это было? – Кроха недоверчиво поглядывал на приятеля.
- Ко мне явился прадед, - просто ответил Каррон. – Теперь я буду учиться у него колдовству. Знаешь, мне понравилось быть колдуном. Я уже умею повелевать дождем и молнией, и это – только начало.
- Молодец, мой мальчик! – удовлетворенно заметил наблюдающий за правнуком из Нави колдун. – Пожалуй, я не стану ждать ночи, чтобы продолжить обучение.
Неподалеку от разгоревшегося костра прямо из песка начал выпучиваться черный шар. Мощный порыв ветра погасил огонь, словно это была крохотная искра.
- Ну, что опять? – капризно затянул чертенок, который еще не успел обсохнуть.
Однако, оглянувшись и заметив растущую из песка черную сферу, он задрожал уже не от холода.
- Старый колдун!
Тем временем черное яйцо выросло до размеров огромного валуна и лопнуло. На его месте Каррон увидел толстую черную свечу, рассеивающую вокруг тьму. В одно мгновение солнечный свет померк, слабыми отблесками оставшись на редеющих облаках. Черный шатер мрака накрыл берег реки.
Каррон не понимал, каким образом в кромешной тьме ему удалось рассмотреть закутанную в черный охабень фигуру. Незнакомец стоял, низко наклонив голову в капюшоне.
Кроха на четвереньках подполз к нему и подобострастно завилял хвостом.
- Пошел прочь! – голос человека в черном был глух и страшен. – Ты здесь не нужен.
Отброшенный пинком ноги, чертенок вылетел за пределы черного шатра.
- Ну, мальчик мой, давай знакомиться поближе, - пророкотал голос незнакомца.
- Ты – мой прадед? – догадался Каррон. – Разве я сплю?
- Нет, я решил не дожидаться ночи, - усмехнулся старый колдун. – У нас мало времени, поэтому учить тебя я стану и днем, и ночью. Готов ты стать всемогущим колдуном?
По спине Каррона пробежали мурашки, но он твердо сказал:
- Да, готов!
- Ну, тогда слушай и запоминай. Не перебивай, если что-то покажется тебе непонятным. Понимание придет позже.
Итак, все сущее изначально поделено на Свет и Тьму. Есть Зло - и Добро, Любовь – и Ненависть. Все в этом мире движется по кругу, подчиняясь Великому Коло, поэтому Тьма всегда сменяется Светом, Разрушение – Созиданием и – наоборот
Мы, дети Тьмы, как ни странно, рождаемся из Света. Когда в ходе коловращения Свет полностью изгоняет Тьму, происходит полный оборот Коло. Тогда из Света рождаются новые ведогони, которые засевают миры. Дальше у каждого ведогоня – два пути. Либо он изменяется, становясь все более светлым, либо питает Тьму, служа Великому Хаосу.
Строил ли ты когда-нибудь замки из песка?
Каррон удивился неожиданному вопросу, но честно ответил:
- Я предпочитал разрушать замки, построенные другими. Топнешь ногой – и нет постройки.
- Ага, ты выбрал правильную дорогу, мой мальчик. Видишь ли, Хаос – это строительный материал для Светлых, так же, как и песок для строительства замка. Светлые суетятся, строят, пытаясь преобразить мир, упорядочить его. Но стоит Темному подойти и «топнуть ножкой», и все рассыпается в прах. Понимаешь теперь, кто сильнее – Темные или Светлые?
- Конечно, кто «топает ножкой».
- Умница, правильно мыслишь. Так вот, можно самому «топнуть ножкой», но для этого ведогоню нужно перейти из Нави в Явь, воплотиться. А можно действовать по-другому: использовать разрушительную силу Стихий. Ты уже попробовал повелевать дождем и молнией, каково?
- Здорово!
- Колдуны умеют повелевать всеми четырьмя Стихиями – Огнем и Водой, Землей и Воздухом. Они – всемогущи. Ты тоже станешь таким, мой мальчик. Но это только полдела. Мы, Темные, хотим большего: остановить вращение Коло так, чтобы на земле воцарился Великий Хаос, Тьма – навечно, навсегда. Для этого мы решили открыть Врата Хаоса, чтобы выпустить в мир явленный все Стихии-Разрушительницы из Нави. Ты избран сделать это.
- Почему я? – Каррону вдруг стало страшно.
- Потому, что ты – мой наследник. Открыть Врата Хаоса может лишь человек, зачатый в Любви (будь она проклята!), но рожденный без нее. Я позаботился о том, чтобы ты родился Черным колдуном, чтобы выполнить великую миссию. Я научу тебя повелевать стихиями, и ты сможешь выпустить их все в Явь. Ты готов?
Каррон не совсем понял, чего от него хочет прадед, но все же согласно кивнул головой:
- Готов!
- Тогда продолжим обучение. Сейчас я научу тебя заклинанию, усмиряющему ветер.
Ты должен стать лицом к ветру. Глаза не закрывай, отворачиваться нельзя. Каким бы сильным ни был вихрь, ты должен стоять уверенно. Вот так, поставь ноги пошире. Руки опусти, но по мере чтения заклинания медленно поднимай их, вытягивай перед собой. Выставь ладони рук щитом. Смотри перед собой, не мигая.
Заклинание читай вслух, пускай его по ветру. Запинаться, сбиваться нельзя, иначе заклинание утратит силу. Запоминай:
«Ветры и вихри налетные, наносные,
Летучие, могучие,
Не войте, не шумите,
Крылья свои опустите,
На земле сложите.
За зубами и за губами моими ключ.
Я этот ключ имею,
Великим Словом владею, приказываю!
Как у хозяйских ног верный пес ложится,
Чтоб так же по слову моему буре прекратиться!»
Ну, запомнил?
Каррон с удивлением осознал, что все слова заклинания запомнил с одного раза.
- То-то, Вороненок, чувствуется в тебе сила Черного Колдуна.
- Меня зовут Каррон, - поправил прадеда юноша.
- Достаточно другие каркали, называя тебя этим именем. Я, твой прадед, нарек тебя Вороненком еще до того, как ты появился на свет. Так что привыкай к этому имени.
- Теперь сам каркать будешь, - хихикнул подслушивающий у границы темного шатра чертенок.
Потянулись дни и ночи обучения колдовству. Жители ближайшей деревни никогда не видели ничего подобного. В небе вдруг ни с того, ни с сего сверкала молния. Огненные стрелы падали на луг, приводя в ужас пасущихся на нем овец и коров. Перепуганный пастух спешил увести стадо в безопасное место, оставляя на траве пораженных молнией животных.
- Опять у нас на обед жаркое! – радовался чертенок, помогая приятелю ободрать шкуру с овцы.
В следующий раз на реке вдруг вздымались невиданные волны, утягивая в водоворот рыбацкую лодку. Лежащая на дне челна рыба чудесным образом оказывалась выплеснутой на берег, а рыбак запутывался в собственных сетях и уже никогда больше не выходил на рыбалку.
- Знаешь, - откровенничал Каррон, отправляя в рот горячие куски запеченной в глине рыбы, - колдовство для меня теперь просто необходимо. Меня крючит всего, выворачивает наизнанку, если я, хоть один раз в день не сотворю заклинание.
- Угу, - соглашался Кроха.
- И мне совсем не жалко тех, кто случайно подвернется мне во время занятий колдовством.
- Угу, - чертенок, не прекращая жевать, снова кивал головой.
- Мало того, мне доставляет удовольствие видеть, насколько я всемогущ. Обыкновенные люди – просто букашки безмозглые, так и хочется раздавить их ногой.
- Хочется – дави, кто тебе мешает? Теперь ты – черный колдун.
Настал день, когда Старый колдун счел, что обучение закончено. Явившись к правнуку во сне, чтобы лишить его возможности задавать ненужные вопросы, темный наставник положил рядом с Вороненком четыре кинжала.
- Каждый из магических кинжалов открывает Ворота Хаоса для одной из стихий: Воды, Огня, Земли и Воздуха. Но прежде тебе придется провести обряд, который разбудит силу магического оружия. Для этого ты найдешь четыре человека, зачатых и рожденных без любви. Однако непременно должно быть выполнено вот какое условие: каждый из этих людей должен быть спасен от одной из Стихий ценой жизни собственной матери. Ты убьешь этих людей, так как их кровь - и есть сила, пробуждающая кинжалы. Только омытые кровью, кинжалы станут проводниками Стихий. Двигаясь от рукоятки к острию, Стихии выйдут из Нави в Явь, поэтому, добравшись до Места Силы в Ледяном Безмолвии, ты должен будешь сложить кинжалы в круг остриями наружу. Так ты откроешь Ворота Хаоса и выполнишь свою миссию.
Старый колдун провел пальцем по сверкающему лезвию одного из кинжалов. Да, теперь Князь Тьмы будет доволен. Вороненок, наконец, сделает то, что не сделали ни его дед, ни его мать. Конечно, парню придется навсегда остаться у открывшихся Врат хранителем, но это ему знать пока не полагается. Пусть думает, что станет безмерно могущественен после выполнения своей задачи – и только.
- Да, совсем забыл! – Старый колдун снова склонился над спящим правнуком. – Отыскать нужных людей тебе поможет карта. Проведешь над ней рукой. Там, где ощутишь жар, ищи жертву для кинжала. Место Силы почувствуешь по ледяному холоду.
И Старый колдун положил рядом с кинжалами перевязанный шнурком свиток.
ГЛАВА 26.
Прищурившись, Поляна всматривалась в оседлавший вершину скалы Черный Замок. Сколько лет прошло с тех пор, как они вернулись сюда? Годы промчались незаметно, но они не смогли стереть воспоминания о том, что случилось тогда в родной деревне.
…Перед внутренним взором женщины полыхнуло пламя костра. Ужас снова сжал материнское сердце. Там, на куче горящего хвороста, привязанная к столбу, стояла ее дочь.
- Яся-а-а!
Поляна снова бежит вдоль улицы, не видя перед собой ничего, кроме этого ужасного костра. За ней тропятся муж Славень и Атей.
- Вы что, ополоумели – односельчан жечь?
Славень, пытаясь привести в чувство мужиков и баб, расталкивает их пудовыми кулаками деревенского кузнеца. Однако толпа враждебно гудит и не трогается с места.
- Еще один из той же породы! – слышатся истеричные выкрики баб. – Жги их, окаянных!
- Колдуны! – вопят селяне…
- Бабуля, ты опять грустишь?
Теплые ладони внучки гладят Поляну по плечам. Синие глаза лучатся заботой.
- Светик мой родной! – Поляна обнимает внучку и через силу улыбается. – Я просто задумалась.
Светозара хитро щурится и чмокает бабушку в щеку.
- Ну, если ты не грустишь, тогда расскажи мне про Весень. Когда он придет?
- Ты будто не знаешь, что Весень объявляет самый старший мужчина в деревне! Иди к деду, его пытай.
- Дед – не старый, да и деревни у нас нет, - в глазах Светозары зажглись озорные огоньки. – Какая это деревня – три дома!
Поляна хмурит брови. Да, из деревни им пришлось уйти. Ну, как могли они остаться там, где хотели сжечь ее дочь Ясю и крохотного внука – Зореня? Скольким односельчанам помогли они в свое время, скольких вылечили, спасли от смерти! И вот благодарность: целительниц ославили колдуньями.
В глубине души женщина понимала, что о обида ее чрезмерна. Чего душой кривить: не она ли поднимала односельчан на битву против черного колдуна – Чужака, который обосновался в их деревне? Разве могли селяне безропотно сносить все напасти, которые свалились на их головы с появлением нового колдуна – сына Яси? Да, Зорень оказался колдуном, достойным наследником своего прадеда! Пусть он был еще крохой, что с того? Полдеревни спалил, деревенское стадо испортил, колодцы испоганил…
- Сжечь, сжечь колдуна! – кричали обезумевшие женщины, потерявшие кров над головой.
Яся спасла сына, обманула селян: взошла на костер с тряпичной куклой в руках вместо младенца. И все же это не помогло. Славень, чтобы погасить костер и вытащить из него дочь, вынужден был воспользоваться магией Гора.
- Колдуны! Колдуны! – ревела толпа, в ужасе разбегаясь с места судилища.
Нет, Славень уже не был черным колдуном. Он сумел освободиться от предсмертного «дара» своего отца. Вот только внука от него не уберег.
Где теперь их Зорень? Яся отнесла сына к реке и пустила по течению лохань с младенцем. Она не была уверена, что ребенок не утонет, не умрет с голоду, не будет убит ярым солнцем. И все же это был последний шанс сохранить ему жизнь.
А потом они ушли из деревни. Поляна и Славень, Яся и Атей, домовой Шустрик – как же без него! Зарима и Сил тоже не остались в старом доме бабки Поветихи. На пришлую красавицу недобро косились селянки. Не могли они ей простить того, что на весеннем празднике невест отбила она у Беляны жениха. Не нарочно, конечно. Но как объяснишь деревенским девушкам, почему вся ватага парней на Веселой горке бросилась догонять именно ее, чтобы пометить вербочкой и превратить в свою невесту? Проворней всех оказался Сил, его женой и стала Зарима. Разве она в этом виновата?
Оло – Дождевая Капелька – тоже не могла оставаться в деревне. Так и образовалось их новое поселение в три избы.
Воспользовавшись временным коридором, вся компания отправилась к Черному Замку, который Славень, еще будучи черным колдуном Вороном, выстроил на вершине скалы. Не рад был он вернуться в свое мрачное жилище, ох, не рад! Один только домовой Шустрик был в восторге оттого, что вернулся в покинутое жилище. Теперь он снова стал не просто домовым, а хранителем замка!
Но дольше одной зимы никто не захотел жить в бывшей обители колдуна. Решили так: с колдовством покончено навсегда. У горной реки выстроили три избы – для Поляны и Славеня, для Яси и Атея, для Заримы и Сила. Оло летом жила в шалаше из жердей, который напоминал ей жилище далекой родины, а зимой уходила к Шустрику в замок.
Отвоевали у леса клочок земли для пашни и огорода, обзавелись коровами и лошадьми, развели кур и гусей. Совсем как в деревне зажили. И все же это поселение никак нельзя было назвать деревней, даже после того, как население ее увеличилось на три человека. У Заримы и Сила родились погодки – Снежень и Мила, а у Яси – дочка Светозара.
- Бабуля, а бабуля! – Светозаре никак не удавалось растормошить Поляну, оторвать ее от грустных воспоминаний. – Смотри, вот тут, у камушка, уже травка зеленая показалась. Выходит, Весень вот-вот придет?
- Придет, придет, - рассеянно кивнула Поляна.
- Ага, он – придет, а я еще ничего не знаю.
- Чего ты не знаешь, коза? – Поляна, наконец, взглянула на внучку осмысленно.
- Того, что должна знать девушка перед праздником невест. Ты разве забыла – мне уже четырнадцать лет!
- Ах! – сердце Поляны сжалось. – В самом деле, внученька, это твоя первая девичья весна, твой первый праздник невест.
- Вот и я говорю: Весень на носу, а мы с Милой ничего не умеем, ни красу умывать, ни березку завивать, ни хоровод водить…
И только тут до Светозары дошло, что вдвоем хоровод не поведешь. Да и жених имелся только один – Снежень. Конечно, он давно бросает на Светозару странные взгляды, от которых девчонку охватывает то жар, то холод. Но ведь для Милы он – брат, а другого парня, чтобы в женихи ей сгодился, нет, как нет.
- Что же, бабушка, не праздновать нам этой весной, не водить девичьи хороводы?
И Светозара расплакалась, уткнувшись Поляне в колени.
- Не горюй, Светик, - гладила ее по голове ласковая бабушкина рука. – Придумаем что-нибудь. В вековухах не засидишься. Вон, Снежень с тебя глаз не сводит. Чем не жених?
- А Мила? Ей что, век в девках сидеть, как Оло?
- Ну, Оло – совсем другое дело. Ты же знаешь, что Вопрошающие Духов замуж не выходят, не то они свой дар теряют. Неужто Оло тебе не рассказывала?
- Нужно Миле жениха найти, - не унималась Светозара. – Иначе я тоже замуж не пойду.
- А ты уже замуж собралась? – рассмеялась Поляна.
Светозара вспыхнула и спрятала лицо в ладони.
- Ну-ну, чего загорелась, как маков цвет?
Светозара, вконец смутившись, вскочила на ноги и помчалась к реке.
- А и правда, неладно как-то, - покачала головой Поляна. – Девки на выданье, а женихов нет.
И снова она печально оглядывала их крошечное поселение, с болью вспоминая, как праздновали Весень в родной деревне. В этих-то краях все было по-другому.
Несколько селений у подножия гор жили своей обособленной жизнью. Поняв, что в Черном Замке больше не живет колдун, к которому можно было обратиться со своей нуждой, их жители и дорогу к нему забыли. Славень, Атей и Сил изредка бывали в тех краях, но их не воспринимали как добрых соседей, не стремились к общению. Да и обычаи здесь были другие. Весень не праздновали, невест и женихов обручали еще детьми.
Поляна же строго следила за тем, чтобы в их маленькой общине не забывали родных корней. На Купала жгли костры и купались в горной реке, на Весень закликали птиц и опахивали хутор кругом, оберегая его от злых сил. Вот теперь пришло время и для девичьего хоровода. Тяжело вздохнув, женщина поднялась с места и пошла к дочери, чтобы обсудить с ней возникшую проблему.
В замке Шустрик маялся от скуки. Он бродил из комнаты в комнату, то присаживался на лавку, то заглядывал под стол, то смахивал пыль с посудных полок.
- Ну, что это за жизнь пошла! – ворчал он себе под нос. – Скукотища! Оло – и та ушла в свой шалаш. Славень в гости не заходит – готовится к весенней пахоте. Атей с Силом на охоту ушли. Хоть бы Поляна молочка принесла!
С некоторых пор домовой пристрастился к парному молоку, благо, теперь оно перестало скисать.
На правах старшего хранителя хутора, Шустрик порой заглядывал с проверкой в хлев. Обнаружив оброненный мимо яслей клок сена, либо не убранную коровью лепешку, он устраивал нагоняй хлевнику. С банником и вовсе не церемонился. Беда, если у того заплесневел веник! Шустрик гневался шумно и долго, так что после его ухода банник дня три отлеживался на полке и кряхтел от возмущения.
Только со старыми приятелями – домовыми, которых не забыли позвать из своих изб Поляна и Зарима, уходя из деревни, Хранитель Замка иногда беседовал и играл в угольки. Но и тут Шустрик давал понять, что не ровня им. Шутка ли – заботиться не только о замке, но и обо всем хуторе! Кто из домовых мог похвастаться тем, что в любой момент может проявиться, показаться людям? Шустрику не нужно было прикидываться ухватом или веником, когда на него бросали взгляд люди. Он запросто мог прийти к любой из хозяек похлебать свежих щей, обсудить с мужчинами подробности охоты, повозиться с детьми.
И, тем не менее, Шустрик отчаянно скучал. Как выяснилось, спокойная жизнь тяготила его. Домовому хотелось приключений.
- А помнишь, Славень, как мы с тобой искали Кристалл Желаний? – приставал он к другу.
- А помнишь, Атей, как мы ходили на поиски Яси?
От Шустрика отмахивались, хмурили брови, не желали вспоминать прошлое. Слишком горьким было это прошлое.
Как-то домовой попытался рассказать свои истории подрастающей ребятне – и получил нагоняй от Поляны. Она не хотела, чтобы дети знали, в каких необычных семьях они живут. Теперь никто в поселке не шептал заклинаний, не метал с ладони огненных шаров, не поднимал в воздух огромные валуны. Единственным напоминанием о прошлом было сохранившееся в Черном Замке магическое зеркало Гора. Шустрик упросил Славеня оставить его, но обязан был следить за тем, чтобы дети никогда не попадали в потайную комнату.
Вспомнив о зеркале, домовой устроился около него в надежде увидеть что-нибудь интересное. Однако и тут надежды его не оправдались. По огромному красному валуну бегала трясогузка, покачивала хвостиком и даже не предполагала, что за ней могут наблюдать. Воды горной реки были мутными и стремительными, как обычно ранней весной. Темные лапы елей гасили попадающие на них солнечные лучи, придавая округе мрачный вид. Ниже по течению виднелись избы хутора, но и там не заметно было ни души.
В прежние годы поляна перед красным валуном была излюбленным местом детворы. Шустрик без устали наблюдал, как резвились дети. Время летело незаметно. Теперь Светозара и Мила помогали своим матерям, а Снежень тренировался в стрельбе из лука в лесу.
И тут Шустрик даже подскочил на лавке. Мохнатым кулачком он протер глаза. Нет, ему не показалось! На тропе, ведущей к реке, показалась группа людей. Их было пятеро. В пестрых зипунах, в рогатых колпаках с бубенцами, с котомками за плечами, незнакомцы привычно шагали по каменистой дорожке. С первого взгляда было понятно, что путешествовать пешком для них – обыденное занятие.
Один из путников нес в руке клетку с пушистым зверьком. Белка – рассмотрел Шустрик. Позади компании ковылял молодой медведь в кожаном ошейнике.
- Да это же скоморохи! – догадался домовой, вспомнив рассказы Атея о том, как его подобрали бродячие артисты.
Шустрик вскочил на ноги, захлопал в ладоши и стрелой выскочил из потайной комнаты.
- Скорей! Скорей оповестить о гостях жителей хутора! Наконец-то начнется веселье. К добру это, к добру!
- Привал! – самый старший из скоморохов с удовольствием сбросил с плеча котомку и оперся об огромный красный камень.
Не говоря ни слова, двое других направились к ельнику за сучьями для костра. Клетку с белкой водрузили на камень и сунули между прутьев несколько прошлогодних орехов, которые нашли в прелой листве под кустом лещины.
- Эй, Топтыжка, айда умываться!
Самый младший из компании схватил медведя за ошейник и потянул к реке.
- Негоже чумазым ходить! – хохотал он, брызгая водой на фыркающего зверя. – Вот я тебя умою, неряха!
- Отстань от него, Рыжик! – растянувшийся на камне скоморох, похоже, и сам не прочь был поозорничать, да вспомнил, что теперь он не Кузнечик, а степенный Кузнец.
С этим новым прозвищем всегда была морока. Люди думали, что кузнец – его ремесло, спрашивали, почему он оказался в ватаге скоморохов, приглашали остаться в деревне и работать в кузнице. Кузнец, возможно, и остался бы, да к ремеслу кузнечному не имел никакого отношения. Просто товарищам неловко стало называть взрослого дядю прежним мальчишеским прозвищем. Вот и стал Кузнечик – Кузнецом.
- Нечего валяться без дела, - вожак скоморохов Дрон неодобрительно взглянул в сторону Кузнеца. – Сходил бы ты за водой для похлебки.
- А чего за ней ходить – вот она, река!
- Не умничай, - Дрон не любил сорить словами. – Вода в реке грязнее помоев. Поищи-ка родник.
- Пошли, приятель! – молчавший до этого Ветер похлопал Кузнеца по плечу. – Я тебе компанию составлю.
Друзья взяли закопченный котелок и двинулись в сторону леса. Однако очень скоро они вернулись без воды, но с новостями.
- Дрон, тут поблизости люди живут. Хуторок невелик, всего три избы, но все же стоит туда наведаться. Мы им – шутки-прибаутки, они нам – молочка да кашки.
- Или батоги, да палки! – горько усмехнулся Дрон, вспомнив, что не везде были рады скоморохам.
- Да ладно тебе! – беззаботно присвистнул Ветер. – С таким настроением на печи лежать, а не по свету бродить. Впереди у нас путь неблизкий, когда еще на людей набредем!
- Если бы не пришла пора Мухомору уходить в Зазеркалье, мы теперь не бедовали бы!
- Каждому придется проделать этот путь в последний раз, и горе тому, у кого не окажется рядом товарищей, чтобы проводить его к Горному Зеркалу! Мухомор был славным вожаком, много лет водил нашу ватагу по миру. Что же теперь ты скулишь и жалуешься? Неужели старик не заслужил того, чтобы его проводили в последний путь достойно?
Кузнец опустил голову. Ему стало стыдно. В самом деле, не часто приходится скоморохам наведываться в эти места. Пускай в этом году они не успеют добраться до Замри-горы к Купальной ночи! Это «горе» вполне можно пережить.
Тем временем Ветер приставил ладони ко рту и заухал филином. Это был условный сигнал сбора. Не прошло и пары минут, как из леса показались Звон и Пересвет с охапками хвороста.
- Костер отменяется, - Дрон уже подхватил свою котомку. – Готовьтесь к представлению.
- Не мешало бы подкрепиться, - начал, было, Звон, но вожак метнул в его сторону сердитый взгляд.
- Сытое брюхо к работе глухо, - прокомментировал этот взгляд Пересвет.
- Ладно, уговорили, - Звон махнул рукой, соглашаясь, что с полным желудком гораздо труднее ходить на руках и вертеться колесом.
- Эх, я бы сейчас пирогов горячих поел, - Рыжик проглотил набежавшую слюну.
- А ходулями по заднице не хочешь? – пробурчал Кузнец, вскидывая на плечо эти нехитрые приспособления.
- Должно быть, Ветер на хуторе красотку углядел, - не унимался Рыжик, хитро поглядывая на товарища. – Вот и рвется поскорее туда.
- Бабы теперь по твоей части, - добродушно усмехнулся Ветер, вспоминая, что уже не в каждой деревне ждала его зазноба.
- М-м-м, - поддержала разговор Топтыжка, и все рассмеялись, радуясь такому завершению беседы.
Когда Атей и Сил вернулись с охоты, в маленьком хуторе уже царил веселый переполох.
- Как здорово, что вы пришли к нам накануне праздника! – радовался Снежень, восхищенно разглядывая белку в клетке, медведя и бубенцы на шапках скоморохов. – Теперь точно будет весело!
- Это ты, брат, верно заметил, - важно отвечал ему Рыжик, вытирая из-под носа белые молочные «усы». – Там, где скоморохи, всегда веселье.
- А что за праздник намечается? – поинтересовался Дрон.
Он, не торопясь, отправлял в рот один пирожок за другим и благодарно кивал Зариме.
- Ну, как же! – Снежень никак не мог взять в толк, почему эти незнакомцы не знают таких простых вещей. – Первая травка из земли полезла, значит, скоро Весень – праздник невест.
- Ого! – оживился неисправимый Ветер. – У вас тут и невесты имеются?
- Только одна, моя сестра Мила. А Светозара моей будет.
Снежень уже жалел, что наговорил лишнего: вдруг кто-нибудь из скоморошьей компании решит пометить вербочкой ту, по которой он сам вздыхал уже несколько месяцев? Ну, вожака Дрона можно не опасаться: вряд ли он решит жениться сейчас, если не сделал этого раньше. Пересвет со Звоном тоже староваты в женихи, да и Кузнецу Светозара почти в дочки годится. А вот Рыжик! Эта огненная бестия вполне может оказаться его соперником. Тем более, что он так и стреляет глазами по сторонам, выглядывает девчонок.
Зарима, в избу которой ввалились нежданные гости, потчует их всем, что есть в печи. Тут и ароматные щи, и рассыпчатая каша, и пареная репа с пирогами. Яся, услышав смех и мужские голоса в доме соседей, не усидела, заглянула в дверь.
- Ах, да тут гостей полно!
Метнулась назад, схватила крынку сметаны – и к соседям.
Славень отложил в сторону колесо телеги, на которое набивал новый обруч, и тоже поспешил на встречу с гостями.
- Скорей. Скорей, Поляна! – теребил Шустрик подол хозяйки. – У Заримы скоморохи остановились, вот веселье-то будет! Поторапливайся.
И домовой побежал навстречу вышедшим из леса охотникам, чтобы первому известить их о радостном событии.
- Не твои ли друзья к нам в гости пожаловали, Атей? – Шустрик семенил впереди и все время оглядывался. – Помнишь, ты рассказывал о скоморохах, которые тебя от смерти спасли, на Замри-гору с собой взяли, волшебную маску позволили надеть?
Атей ничего не ответил, только шагу прибавил. Вот он переступил порог избы и замер на месте. Случаются же чудеса на свете! За столом и в самом деле сидели его старые знакомые – скоморохи Дрон, Звон, Пересвет, Ветер и Кузнечик. Только вместо Мухомора сияла россыпью веснушек юная рыжеволосая мордашка.
- Атей? – возмужавший Кузнечик не верил своим глазам.- Братцы, да это же Атей, тот, кого в шкуре нашего медведя на княжьем дворе собаками травили!
- И правда! – братья Звон и Пересвет выскочили из-за стола и стали хлопать Атея по плечам. – Жив, чертяка! Зря ты тогда с нами не остался. Мы тебя не раз вспоминали.
- Вот бы Мухомор обрадовался! – вставил свое слово Дрон.
- Он что, умер? – у Атея сердце наполнилось жалостью.
- Скоморохи не умирают, дядя! – Рыжик проглотил кусок пирога и включился в разговор. – На склоне лет они насовсем уходят в Зазеркалье. Там наша страна.
Парнишка покраснел и зажал рот руками. Как это он выболтал страшный секрет скоморошьей братии? Тяжелая рука Дрона тут же отвесила ему подзатыльник, а Кузнец постарался перевести разговор на другое. Он указал на Снеженя:
- Это твой сын, Атей? Ты же сказывал, что у тебя жена на сносях.
- Нет, Снежень – наш сын, - скромно улыбнулась Зарима, подливая в кружки скоморохов еще молока. – У Атея и Яси – дочка, Светозара – на год моложе моего балбеса.
- Как же так? – Кузнец почесал в затылке. – Ты же о сыне толковал, уже и имя ему придумал – Зорень.
Заметив смятение Яси, Атей отвел любопытного скомороха к двери и вполголоса стал ему разъяснять:
- Жена и вправду была на сносях. В самом деле, родился сын – Зорень. Это было за два года до рождения Светозары.
- Ну, так познакомь меня со своим богатырем! – взревел Кузнец, снова хлопая Атея по плечу.
- Зореня нет с нами, - почти шепотом ответил Атей.
- Он умер? – догадался скоморох и погасил улыбку на губах.
- Нет, он не умер. Правда, мы не знаем, где он сейчас. Это долгая история, о которой мне не хочется вспоминать.
Дверь отворилась, и в избу вошли Светозара и Мила. Замешкавшись у порога, девушки слышали последние слова Атея. Светозара с трудом сдерживалась, чтобы не кинуться к матери за объяснениями. Однако посторонние мужчины в доме заставили ее прикусить язычок. Она скромно опустила глаза и тихо поздоровалась с гостями. «О брате я непременно узнаю позже, когда останусь с матушкой наедине», - решила девушка.
- Ай, да красавицы! – восхищенно присвистнул Рыжик, разглядывая девушек.
Ярко-синие глаза и золотистые волосы Светозары были полной противоположностью бездонным черным очам и косам цвета воронова крыла Милы. Каждая из девушек очень походила на свою мать, но чистота и свежесть юности придавали им еще большую прелесть.
Мила метнула на скомороха огненный взгляд, и щеки ее тут же вспыхнули румянцем. Только что они с подругой обсуждали предстоящий праздник невест и сетовали на то, что для Милы нет ни одного жениха. И тут – сразу столько мужчин!
Немного успокоившись, девушка взглянула на гостей еще раз. Увы, из всех скоморохов один только Рыжик подходил ей по возрасту. Мила присмотрелась внимательнее. Ну что же, вполне симпатичный паренек. С таким не соскучишься. Она уже смелее взглянула на Рыжика и улыбнулась ему.
- Ого, Рыжик, да ты у нас жених хоть куда! – рассмеялся Ветер, от опытного взгляда которого не укрылся явный интерес девушки к их молодому товарищу.
Юный скоморох покраснел до корней волос и отвернулся с независимым видом. У него еще никогда не было подружки.
В избу набилось столько народа, что приход Оло заметили не сразу. Дождевая Капелька давно уже выросла и превратилась в зрелую женщину. Большую часть своей жизни она прожила вдали от родины, но продолжала свято следовать обычаям и верованиям Морских Скитальцев. Одежда ее разительно отличалась от сорочек и сарафанов остальных женщин хутора. Шею и запястья украшали ожерелья и браслеты из раковин речных моллюсков. Волосы, всегда тщательно расчесанные, никогда не заплетались в косы. Вопрошающая Духов не забыла ничего из того, чему учила ее старая Эйге.
Она не тосковала по своему племени. Она была безмерно счастлива, вволю плескаясь в пресной воде. Она забыла, что за украденный кувшин с дождевой водой в ее племени карали смертью. Зато она хорошо помнила, как разговаривать с духами умерших – Иви. Она умела найти дорогу в Навь. Она знала, что потеряет свой дар, потеряв невинность, и никогда не заглядывалась на мужчин. А может быть, дело было в том, что с тех пор, как они ушли из деревни, холостых мужчин просто не было рядом?
Тихо позванивая браслетами, Оло стояла у порога. Сердце ее бешено колотилось. Пять пар мужских глаз уставились на нее, и это вызвало в душе женщины бурю смятения.
- Ну вот, теперь все в сборе, - удовлетворенно прошептал невидимый Шустрик, выглядывая из закута и подталкивая локтем здешнего домового. – Как ты думаешь, к добру это, или к худу?
- Ясное дело – к добру, - ухмыльнулся тот в ответ. – Скоро у нас в хуторе появится новый житель.
- И не один, - хитро прищурился Шустрик, оглядывая женственную фигуру Оло, давно созревшую для материнства.
Ни один из домовых даже не вспомнил о том, что Вопрошающая Духов была связана обетом безбрачия.
ГЛАВА 27.
Этой ночью на хуторе долго не могли уснуть. Зарима ворочалась с боку на бок, вздыхала и пыталась рассмотреть в темноте свернувшуюся калачиком дочку. У нее не шли из ума слова Поляны:
- Заневестились наши девчонки, а женихов где взять? Ну, Снежень и Светозара – хорошая пара. Но внучка ни за что не пойдет замуж, пока подруга в девках сидит. Нужно сыскать Миле жениха.
Где его сыщешь, жениха этого? На много миль окрест – Зарима знала это точно со слов Сила – ни одного свободного парня нет. Что за глупый обычай обручать детей! Сколько горя несет он подросшим женихам и невестам, которые не вправе позволить себе любить кого-то другого!
Зарима перевернулась на другой бок, и мысли ее потекли в другую сторону.
Хорошо, что ватага скоморохов припожаловала на хутор накануне весеннего праздника. Рыжик, хоть и не слишком красив, но боек и остроумен. Может, он выберет себе в жены Милу и останется здесь навсегда? Вот было бы славно! А вдруг ему приглянется Светозара? Тогда оба ее ребенка будут вынуждены коротать свой век в одиночестве. Ох, тяжелы материнские думы!
Мила, подтянув коленки к подбородку и закрыв глаза, тихонько улыбается. Какой забавный этот Рыжик! Волосы – ярым пламенем на голове, веснушки на щеках, словно кто проса горсть на них бросил. Нет, не красавец. И все же было бы здорово выйти за него замуж. Построили бы они новую избу у самой речки и зажили в ней душа в душу.
Снежень втихомолку сжимал кулаки. Пусть только попробует этот рыжий петух сунуться к Светозаре! Хорошо, если бы скоморохи ушли из хутора уже завтра, не дожидаясь весеннего праздника. Но, даже если они останутся, не видать Рыжику Светозары, как своих лопоухих ушей!
В избе Яси и Атея не гасили огня. Светозара, подслушав под дверью странные речи Кузнеца о неизвестном брате, пристала к матери и отцу:
- Кто такой Зорень? Почему я никогда о нем не слышала? Где он сейчас?
Вопросы сыпались у нее изо рта, как из рога изобилия. Яся сначала отмалчивалась и отнекивалась, но потом, переглянувшись с мужем, выложила то, что считала возможным рассказать дочери. Из ее слов выходило, что односельчане просто сошли с ума, решив извести маленького братца Светозары. Ни о каком колдовстве не было сказано ни слова. По неопытности Светозара не стала доискиваться истинных причин происшедшего. Она просто обрадовалась и под утро уснула.
Конечно же, Шустрик тоже не спал. Давненько в Черном Замке не было так многолюдно. Скоморохи, хоть и устали с дороги, сыпали шутками и прибаутками – только успевай слушать! Столько забавных историй домовой не слышал за всю свою долгую жизнь. Но, наконец, гости угомонились, и Шустрик с легким сердцем тоже отправился на боковую. Он уже не видел, как Ветер тихонько вышел из замка и направился в сторону шалаша Оло. Следом за ним крался Кузнец.
Свое летнее жилище Вопрошающая Духов устроила так, чтобы оно как можно больше походило на хижину ее наставницы, старой Эйге. Расположенные по кругу жерди были связаны сверху в пучок и покрыты пушистыми еловыми лапами. Конечно, на далекой родине Оло плавучие хижины покрывали листьями других растений, но в горах пришлось довольствоваться лапником. Хотя Оло даже нравился терпкий смолистый дух, исходящий от стен ее жилища.
Дверной проем занавешивала грубая дерюжка, собственноручно сплетенная юной пророчицей несколько лет назад. К потолку через равные промежутки друг от друга она привязала сухие кленовые листья и связки сушеной рыбы. На родине такая рыба служила не столько едой, сколько светильниками. Рыбий жир отлично горел. Однако рыба из горной речки не была так жирна, поэтому Оло довольствовалась светом лучины. Иногда, исполняя обряд общения с Иви, она зажигала восковую свечу. Славень принес рой диких пчел из леса, и вот уже несколько лет на краю хутора красовались колоды, в который обитало жужжащее воинство.
Центральное место в хижине занимал очаг, а вокруг него и у стен расположились изготовленные из древесных корней фигурки. Оло старательно вспоминала, какие идолы были в хижине Эйге, и изготовила себе такие же. Каждый раз, когда Атей и Сил приносили с охоты добычу, она мазала фигурки кровью и что-то шептала над ними на своем языке.
Лежанкой жрице служила охапка все тех же еловых лап, накрытая травяной дерюжкой.
Сегодня Оло не спалось. Странные мысли и ощущения будоражили ее. Перед глазами всплывали сцены из прошедшей жизни, но в каждой из них присутствовал посторонний образ одного из пришлых скоморохов. Конечно, Оло давно уже не была глупой наивной девчушкой. Она понимала, что значат эти мысли и ощущения. Женщина во весь голос говорила в ней, требовала того, что было заложено в ней природой. Но Вопрошающая Духов гнала от себя образы и мысли, недопустимые в ее положении.
И вдруг она услышала шуршание гальки под легкими шагами. Никто из хуторян никогда не приходил в шалаш Оло ночью! Сердце жрицы тревожно забилось, по спине пробежал озноб.
Кто-то отодвинул дерюжку и ступил через порог. Острый мужской запах ударил в нос Оло. Не успела она опомниться, незваный гость был уже возле лежанки и опустился рядом с ней.
- Тебе не скучно одной, красавица? – Ветер не задумывался над тем, что говорит. Он привык начинать знакомство с женщинами именно так.
- Я никогда не скучаю, - слукавила Оло. – Уже поздно, шел бы и ты спать.
- Одному спать скучно! – улыбнулся в темноте Ветер и попробовал нащупать грудь женщины. – Давай спать вместе.
Привычным движением он сдернул с Оло лоскутное одеяло и прижался к ней горячей грудью.
В смятении Оло не знала, что делать. Еще никогда не попадала она в подобную ситуацию. Женщина попыталась оттолкнуть нахала, но тот еще теснее прижался к ней уже всем телом.
И тут в хижину шагнул еще один мужчина.
- Слушай, дружище, шел бы ты отсюда! – голос Кузнеца был очень решителен.
- А, и ты туда же! – расхохотался Ветер, не выпуская из своих объятий Оло. – Нет уж, я свою добычу тебе не уступлю.
- У тебя таких зазноб по дюжине в каждом селе, - слегка преувеличил Кузнец. – Добром тебя прошу, уйди, приятель.
Ветер присвистнул и сел на лежанке.
- А если не уйду, что будет?
- А вот что!
Кузнец схватил товарища за грудки, приподнял и выволок из хижины. Ветер, было, замахнулся, чтобы ударить обидчика кулаком в лицо, но передумал.
- А черт с тобой! Я и вправду без этой красавицы не помру. А ты, никак, запал на нее по-настоящему? Что-то я раньше за тобой такого не замечал.
- Слушай, брат, иди-ка ты спать!
Кузнец уже почти миролюбиво встряхнул скомороха и опустил его на землю.
- А ты здесь останешься?
- А я – здесь останусь. И даже не на ночь, а навсегда.
- Что?
- Я решил остаться, Ветер, - вполне серьезно заявил Кузнец. – Колпак скомороха давно мне голову трет. Оло – замечательная женщина, она мне с первого взгляда приглянулась. Не мешай мне.
- Хм! – Ветер пожал плечами. – Думаю, к утру ты образумишься. Тот, кто с малолетства звенел бубенцами, не усидит на одном месте.
- Я – усижу, - заверил приятеля Кузнец.
- Ну-ну, - хмыкнул Ветер исключительно для того, чтобы последнее слово осталось за ним. – Удачи тебе, Кузнечик!
И он зашагал назад к замку, то посмеиваясь потихоньку, то начиная хохотать во все горло.
Поляна и Славень проговорили до рассвета. Как самые старшие на хуторе (Шустрик с его годами не в счет), они чувствовали особую ответственность за судьбу его обитателей. Оба сознавали, что жизнь их всех подходит к новому рубежу. Вспоминая прошедшие годы, они черпали в них силы и готовились к новым испытаниям.
Наутро Славень вышел на крыльцо, вдохнул полной грудью животворный весенний воздух, улыбнулся краешку солнца, только-только показавшемуся из-за кромки леса.
- Завтра – Весень! Провозгласил он на правах самого старшего мужчины поселения.
Некому было разнести радостную весть по всем избам: Снежень уже не был шустрым постреленком, да и Мила со Светозарой готовились встречать свою первую девичью весну.
- Что же, некому и весну покликать? – огорчился Славень.
Он еще раз взглянул на восходящее солнышко и сочным баритоном запел:
- Летел кулик из-за моря,
Принес кулик девять замков.
Кулик, кулик, замыкай зиму,
Замыкай зиму, отпирай весну –
Теплое лето!
Эхо подхватило веснянку и ну перекидывать ее между скал! А из Черного Замка уже неслось:
- Синице – синице
В лесу не сидится,
Солнышко встречает,
Весну привечает!
Это Рыжик не утерпел и подхватил веснянку звонким юношеским голосом.
Снежень выскочил на крыльцо и, забыв, что закликать весну – дело мальчишек, а не парней, заорал во все горло:
- Жаворонок, жаворонок,
Прямо к солнцу поднимись,
Бубенцами обернись.
Где бубенчик упадет,
Там цветочек расцветет!
И вот уже предпраздничная суета закуролесила по хутору. Засверкала начищенная до блеска домашняя утварь, запестрели извлеченные из сундуков наряды, ароматы свежего хлеба защекотали ноздри. Хуторок был настолько мал, что к празднику готовились одной дружной семьей.
Поляна пекла круглые караваи и маленькие булочки, в каждую из которых запекался особый предмет. На здоровье – сережки вербы, на счастье – камешек в форме сердечка, на удачу – старинная монетка, которую берегли пуще глаза и использовали в качестве амулета каждый год. Поляна проявила особую изобретательность и придумала для всех, включай гостей-скоморохов и Шустрика, какой-нибудь «секретик».
В избе Яси пекли «жаворонков». Как же без них встречать весну! Над птичками из теста трудились Яся и Оло. Почему-то сегодня у Вопрошающей Духов все валилось из рук. Она то мечтательно прикрывала глаза, то вспыхивала румянцем, то тихонько вздыхала.
- Да что с тобой, Оло? – не вытерпела Яся.
Та зарделась, смутилась, но все же ответила.
- Знаешь, Яся, я, наверное, выйду замуж.
- Замуж?!
У Яси вывалилась из рук миска с мукой.
- Я больше не хочу быть Вопрошающей Духов, - потупилась Оло. – Сегодня вечером я в последний раз стану беседовать с Иви. Хочешь, я узнаю у них, не в Нави ли твой сын Зорень?
У Яси комок подкатил к горлу. Не в силах вымолвить ни слова, она, молча, кивнула. А Оло уже не могла остановиться. Ей просто необходимо было выплеснуть распирающее ее счастье.
- Яся, Кузнец позвал меня в жены. Я согласилась.
- Какой кузнец? – у Яси все перепуталось в голове.
Она совершенно забыла прозвища скоморохов и теперь прикидывала, кого имеет в виду Оло. Кузнечным ремеслом владели все взрослые мужчины хутора, но ведь каждый из них уже был женат!
- Кузнец сказал, что он останется здесь со мной. Ему надоели бубенцы скомороха.
- Ах, вот ты о ком! – облегченно выдохнула Яся. – Я очень, очень рада за тебя, милая.
Зарима готовила сладости. Уж кто-кто, а бывшая обитательница гарема знала в них толк! Раньше вокруг нее всегда толпилась ребятня, шмыгая носами и пуская слюни. Сегодня Зариме пришлось стряпать в одиночестве. Светозара и Мила убежали за талым снегом для обряда очищения жилища. Снежень под руководством Сила ладил соху. Этой весной ему предстояла нелегкая работа: в одиночку опахать хутор кругом. По традиции опахивание села было соревнованием всех парней, которые впрягались в соху вместо лошади. Увы, теперь пришлось изменить обычай: нельзя же одновременно и тянуть соху, и править ею.
- Ничего, сынок, - утешал Сил Снеженя. – Пусть лошадь потрудится. Да и тебе особо спешить не нужно будет: все равно раньше тебя некому будет костер зажечь.
Славень и Атей уже сложили в центре хутора огромную кучу хвороста. Теперь на праздник собирались именно здесь.
- А как же быть с девичьим хороводом? – чесал в затылке Атей. – Будем шалаш строить для девчат, или нет?
- Построим, чего уж там, - Славень не знал, как все будет происходить, но не хотел, чтобы по его вине что-то не получилось. – Девчонки сами разберутся, как свой хоровод водить.
Скоморохи тоже готовились к празднику. Они решили, что в благодарность за гостеприимство потешат хуторян на славу. Одно только омрачало их настроение: Кузнец объявил о том, что после праздника женится на Оло и останется с нею.
- А ты пострел, поди, тоже присмотрел себе невесту? – хмуро взглянул на Рыжика Дрон. – Вон черноокая дивчина как на тебя поглядывает!
- Нет уж, - все веснушки Рыжика озорно разъехались в стороны от его беспечной улыбки. – Я еще поброжу по свету, позвеню бубенцами. Надо же мне на Замри-горе побывать!
- Вот это, брат, ты правильно говоришь, - поддержал Рыжика Ветер. – Подружек по дюжине можно в каждом селе иметь, а вот товарищей-скоморохов еще поискать надо!
И он демонстративно отвернулся от Кузнеца.
Вечером, когда все скоморохи собрались в замке, Шустрик накрепко запер входные двери. Незачем гостям шастать по хутору, да подглядывать за девушками и женщинами! Светозара с Милой в одних рубашках пойдут красу умывать, да вербочки ломать, остальные женщины и вовсе голыми по огороду с талой водой бегать станут. Не для чужих это глаз – решил Шустрик. Сам он себя чужим не считал и с удовольствием наблюдал за исполнением всех обрядов.
Только Оло, в последний раз беседуя с духами – Иви, не позволила невидимому домовому нарушить свое уединение. Шустрик, как ни старался, не смог проникнуть за пределы очерченного ею магического круга.
- Ну и ладно! – махнул домовой мохнатой ладошкой. – Пойду-ка я баннику нагоняй устрою. А после можно будет с друзьями-домовыми в угольки поиграть.
И Шустрик, безмерно довольный собой, зашагал к бане.
ГЛАВА 28.
К вечеру следующего дня все немногочисленное население собралось в центре хутора. Скоморохи, устав смешить хуторян, расположились тут же, уплетая за обе щеки и искренне нахваливая угощение. Не один год бродили она по родной земле, отлично знали все обычаи и обряды, так что теперь с нетерпением ждали завершения праздника.
Девичий хоровод. Как давно не водили хоровод в крохотном поселке! Вернее, окрестные горы вообще никогда не видели этого старинного обряда – хоровода невест. Не было невест в хуторе. И вот теперь в большом шалаше неподалеку от догорающего костра шушукались девушки на выданье.
- Ох! – вздыхала Светозара, поправляя складки голубого сарафана. – Я думала, что не доживу до вечера.
- Так не терпится перед женихами пройтись? – хитро прищурилась Мила.
- Что ты, - отмахнулась от подруги Светозара. – Устала – мочи нет! Ну-ка, побегай столько по лесу! Сначала за вербочкой пришлось отшагать миль пять в одну сторону, да пять – обратно.
- Да уж, - закивала головой Мила. – Не растут вербы по берегам нашей речки: слишком быстра да холодна. А ручей – вон он где, топай да топай до него!
- А уж как я боялась, что кто-нибудь за нами подглядывать станет!
- Уж не скоморохи ли тебя смутили?
- Нет, скоморохов Шустрик в замке запер. Я не их опасалась, а жителей соседней деревни. От места, где мы красу умывали, до нее рукой подать.
- Зря ты опасалась, подруга! У тех парней невесты сызмальства имеются. Им не до нас.
- А березку завивать – вот еще морока! Кругом одни ели.
- Да уж, березку тоже поискать пришлось, - согласилась Мила. – Зато, какая она у нас красавица получилась! Зря ты, Оло, с нами не пошла.
Дождевая Капелька все это время, молча, сидела в дальнем углу шалаша. Глаза ее были обращены к выходу, но мысли явно витали где-то далеко. Да, она не принимала участия в девичьих обрядах. Подружкам, прослышавшим, что Оло решила распрощаться с девичеством, стоило большого труда уговорить ее пройтись в хороводе.
- Оло, ну как мы станем водить хоровод вдвоем? – упрашивали девчонки. – Это просто невозможно. Что тебе стоит нарядиться солнышком, или реченькой, или облачком! Выручи, не отказывайся.
К концу дня нашлась и четвертая участница хоровода. Топтыжку, молодую медведицу скоморохов, нарядили в яркий сарафан, убрали мохнатую голову лентами, на шею повесили бусы из цветных камешков.
Мила проковыряла дырочку в еловых лапах, которые покрывали шалаш, и припала к ней глазом.
- Ох, Снежень уже кнут принес! Сейчас девичий хоровод объявит.
Из жителей хутора только Снежень мог претендовать на звание заводилы девичьего хоровода, хотя изображать женихов обязаны были все неженатые мужчины, присутствовавшие на празднике.
И вот Снежень, развернув плечи и выпятив грудь, важно встал перед шалашом.
- Девичий хоровод!!! – весомо выкрикнул он и щелкнул кнутом по земле.
Над хутором повисла тишина. Старшие женщины затаили дыхание. Каждая переживала за юную невесту, каждая вспомнила свою весну.
И тут из шалаша послышалась песня. Эту хороводную пели из поколения в поколение, но от этого слова не становились обыденными, а мелодия все так же волновала сердце.
- Что же ты, душа-вербочка,
Не зеленая стоишь?
Люшеньки-люли,
Не зеленая стоишь.
Али тебя, вербочка,
Морозом побило?
Морозом побило,
Инеем прихватило?
«Нет, меня, вербочку,
Морозцем не било,
Морозцем не било,
Солнцем не сушило.
Красные девицы
Веточки ломали,
Веточки ломали,
Судьбу загадали»…
Из шалаша показалась Светозара в голубом сарафане с ажурной пуховой шалью на плечах.
- Небушко! – дружно догадались взрослые.
Девушка плавно прошлась перед шалашом, немного покружилась на месте и с поклоном остановилась.
А из укрытия уже выходила Мила – Пашенка. Ее черные глаза сверкали. Коса струилась по спине, словно борозда свежевспаханной земли. Девушка украдкой метнула взгляд в сторону Рыжика. Тот смотрел на нее с нескрываемым восхищением.
В ярком желтом сарафане показалась Оло.
- Ходит Солнышко по кругу, водит за руку подругу, - задорно взметнулись ввысь девичьи голоса. И тут под общий хохот из шалаша и впрямь показалась «подруга». Топтыжка в красном сарафане изображала не то лето красное, не то летнюю жару.
Пуще всех хохотали скоморохи. Они, как никто, ценили шутку и озорной розыгрыш.
- Ай, да невеста! – Ветер даже утер выступившие от смеха слезы. – Кому же она достанется?
- Неужто в девках засидится? – вторил ему Звон. – Топтыжка, а Топтыжка, где же твоя вербочка?
Невозмутимый Снежень щелкнул кнутом и выкрикнул:
- Пашенка!
Девушки, взявшись за руки, присели на корточки и склонили головы к центру круга. Вот у них над плечами потихоньку стали подниматься концы увитых лентами веточек вербы. Это принявшая в свое лоно зерна, пашня прорастала «житом».
Топтыжка, ворча и порыкивая, кружилась на задних лапах. Ей трудно было принимать полноценное участие в девичьем хороводе, но она старалась, как могла…
Сколько веревочке ни виться, все равно конец будет. Сколько хороводу ни кружиться, придет и ему конец.
- Хоровод, хоровод, закрывайся,
По лугам, по полям разбегайся!
Щелчок кнутом – и девушки кинулись в разные стороны. Следом, опустившись на четвереньки, побежала Топтыжка.
Светозара, успевшая перекинуться взглядом с заводилой девичьего хоровода, не слишком резво двинулась в сторону красного валуна. Она не успела пробежать и двух десятков шагов, как ее настиг Снежень и, выхватив из рук девушки веточку вербы, хлестнул ее ниже спины.
- Ага, попалась! – юноша схватил Светозару за талию и принялся кружиться с ней в полном восторге.
Оло и вовсе не стала убегать. Она сделала два коротеньких шага, обернулась и сам отдала свою веточку настигшему ее Кузнецу. Взявшись за руки, они пошагали к хижине бывшей Вопрошающей Духов. Видимо, Оло решила организовать свадебную церемонию по-своему, и не дожидаясь следующего дня.
Мила неслась к лесу. Она слышала за собой топот не одной пары ног, и сердце девушки ликовало. У нее обязательно появится жених! О такой удаче можно было только мечтать. Но кто же, кто догоняет ее? Рыжик – это несомненно, в этом Мила была уверена. Но ведь сзади бежал кто-то еще!
Девушка замедлила бег, не решаясь оглянуться. «А вдруг это Светозара и Снежень направились в ту же сторону?» - мысль поразила Милу, словно кинжал. Она остановилась, прижала веточку вербы к бешено бьющемуся сердцу и обернулась.
В нескольких шагах от нее, путаясь в сарафане, бежала на всех четырех лапах Топтыжка. Ее догонял Рыжик. Вот медведица поравнялась с Милой и, недовольно фыркнув, протопала дальше. Девушка улыбнулась и протянула юному скомороху свою вербочку, но Рыжик, хитро подмигнув ей, помчался дальше. Вот он догнал Топтыжку, сломал на ходу какой-то прутик и принялся охаживать им медведицу по бокам и спине.
- Стой, стой, невестушка! – хохотал озорник во всю глотку. – Вот я тебя помечу, чтоб никому больше не досталась!
Зарима, издали наблюдая за этой сценой, сдвинула брови. Ее дочь стояла, пунцовая от стыда, теребя трясущимися руками сережки вербочки. Смех застрял в горле скоморохов. Дрон, первым поняв, какую непростительную оплошность допустил Рыжик, виновато дотронулся до руки матери.
- Прости, если сможешь, нашего оболтуса. Это он по глупости учинил, не со зла. Простите и вы, - вожак скоморохов поклонился хуторянам.- Думаю, нам не стоит дольше гостить у вас.
…Отзвенели бубенцы удаляющихся скоморохов. Догорел костер посредине хутора. Закончился девичий праздник Весень.
В избе Заримы и Сила не зажигали огня. Мила сидела на лавке, сжавшись в комочек, и тихо плакала. Мать, молча, гладила ее по волосам. Все слова утешения уже были сказаны, но не принесли девушке облегчения.
- За что, за что? – всхлипывала Мила, размазывая слезы по щекам.
- Не плачь, дочка, - не вытерпел Сил.- Мало ли дураков на свете! Радуйся, что за одного из них замуж не пойдешь.
- Да я вообще теперь вековухой останусь! – не переставала плакать Мила.- Даже Оло теперь с мужем, даже она – в ее-то годы!
- Вот то-то и оно: кому что на роду написано, то и сбудется. Видно, твой суженый еще не набрел на дорожку, где вам встретиться придется. Вот хоть бы я. Знал ли, гадал ли, что женой моей Зарима станет? Ведь совсем уже собирался у Беляны вербочку отобрать, а тут – она, краса моя ненаглядная!
Сил ласково взглянул на жену, и та ответила ему жарким взглядом.
- Хочешь, дочка, я расскажу тебе нашу историю?
- Хочу, - прерывисто вздохнула Мила.
Она слышала эту историю уже тысячу раз, но все-таки притихла, вслушиваясь в неспешный рассказ отца. Отяжелевшие от слез ресницы сами собой опустились, дыхание стало ровней и тише.
- Тсс! Зарима приложила к губам палец. – Пусть поспит, горемычная. Во сне мы все счастливы.
Однако Миле всю ночь снились кошмары. Грезилось девушке, что идет она по самому краю пропасти. Внизу ревет и пенится горная река, израненная об острые камни. Тропинка все уже и уже. Вот уж и нога еле умещается на каменном уступе. Ветер рвет с девушки платье, расплетает косу, ледяными пальцами забирается под одежду.
- Зачем я иду сюда? – думает Мила и силится повернуть назад.
Однако нога ее скользит и срывается с тропы. Мгновение леденящего ужаса – и девушка падает вниз. Мелькают перед глазами пучки травы, серые выступы скалы. Из груди рвется немой крик.
Потом Мила видит себя в пещере. Вокруг так темно, так страшно! И все же девушка ощущает чье-то прикосновение. Невидимые существа окружают ее, слышатся неясные вздохи и неразборчивое бормотание. Вот она чувствует прикосновение холодных пальцев. Их много, очень много. Озноб пробегает по спине, страх сдавил горло тугой удавкой…
А вот Мила в своем хуторе. Снежень щелкает кнутом:
- Хоровод, хоровод, закрывайся,
По лугам, по полям разбегайся!
И девушка вновь бежит. Бежит изо всех сил, потому что сзади слышится тяжелое дыхание и рев, совсем не похожий на человеческий. Ноги наливаются свинцом, Миле все труднее передвигать их. За спиной она ощущает смрадное дыхание, но сил обернуться, посмотреть – нет. Чья-то сильная рука ловит ее за косу.
- Ага, попалась! – гремит в горах эхо…
Наутро в избу Заримы и Сила явились Снежень и Светозара. Всю ночь просидели жених и невеста у реки, на красном камне. Теперь они держались за руки и сияли счастливыми улыбками. Мила посмотрела на брата и подружку – и снова расплакалась.
Светозара бросилась утешать ее, но от этого участия Мила рыдала все громче и громче. Наконец Светозара бросила не жениха выразительный взгляд, и тот, молча, вышел за дверь, оставив подруг наедине.
- Слушай, Мила! – жарко зашептала Светозара. – Мы со Снеженем решили, что свадьбе нашей не бывать, пока ты себе жениха не найдешь.
Мила посмотрела на подружку сквозь мокрые ресницы и утерла слезы рукавом.
- Тогда мы обе вековухами помрем, - вздохнула она. – Ну, откуда в нашей глуши взяться жениху для меня?
- Кто тебе сказал, что мы будем ждать у моря погоды? Я знаю, кто будет твоим женихом – Зорень, мой брат, вот кто!
Мила со страхом посмотрела на подругу – уж не тронулась ли она умом? У Светозары отродясь не было никакого брата.
- У меня есть брат! – девушка сжала руки подруги. – Я узнала об этом совсем недавно. Скоморохи проговорились, они ведь отца моего давно знают. Ну, я потом заставила родителей признаться. Первым ребенком у них был Зорень. Думаешь, почему наши ушли из своей деревни? Потому, что односельчане решили брата моего убить. Мама его спасла, в лохани по речке отправила. Ну, а потом они все же ушли, не могли оставаться с извергами.
Мила, сидя на лавке, во все глаза глядела на подругу. Все, о чем она говорила, казалось девушке таким невероятным, таким невозможным!
- Мы пойдем на поиски моего брата, - решительно заявила Светозара. – Ты, я и Снежень. Мы обязательно его найдем, вот и будет у тебя жених. Ну как, здорово я придумала?
- А вдруг он все же умер? – шепотом спросила Мила. – А если жив, то мог себе невесту найти и даже жениться.
- Ты что, не согласна с нами идти на поиски моего брата? – обиделась Светозара.
- Согласна, - с запинкой ответила Мила, - но…
- Никаких «но»! В любом случае, мы тебе жениха найдем. Знаешь, ведь мои отец и мама встретились тогда, когда искали дедушку. В пути столько приключений, столько новых встреч! Быть того не может, что ты не встретишь суженого.
Мила радостно улыбнулась. В самом деле, ей уже нравилось предложение подруги.
- А когда мы отправимся в путь? – спросила она, прикидывая, что возьмет в дорогу.
- Сначала нужно все разузнать о моем брате. Расспросим родителей, дедушку с бабушкой, Шустрика, наконец. Должна быть какая-то примета, по которой мы узнаем его!
- Тогда не будем откладывать, - Мила вскочила на ноги, чтобы бежать к матери.
- Ох, худу быть, худу! Вздохнул за печкой домовой.
- Цыц! – прикрикнул на него Шустрик, который как раз зашел в гости к приятелю поиграть в угольки. – Совсем чутье потерял, старый хрыч! К добру это, к добру. Пораскинь-ка мозгами: девчонки матери сына хотят вернуть, Миле – жениха сыскать.
- А ну, как сгинут они в дальних краях? – не унимался хозяин избы.
- Тьфу, на тебя! Заладил одно – худо, да худо! Если хочешь знать, я сам с молодежью в путь-дорожку отправлюсь. Надоело мне это скучное житье хуже горькой редьки.
- А как же твой замок, как изба Яси? Кто за ними присмотрит, кто хозяйке поможет, кто беду отведет?
- А ты на что? Приятель ты мене, или нет? Неужто не выручишь?
Старый домовой почесал в затылке. Оказаться, хоть на время, хранителем сразу двух домов, да еще и настоящего замка, было очень заманчиво, хотя и весьма ответственно.
- Ладно, выручу тебя, непоседу, - согласился он, наконец.
- Вот и хорошо, вот и ладненько!
Не откладывая, Шустрик вышел из закута и проявился. Никто на хуторе не удивлялся, увидев вдруг неугомонного домового. И Светозара, и Мила привыкли к Шустрику с детства.
- Так, девчонки, - деловито начал домовой. – Никуда ходить не надо. Мамки вас ни за что в дальнюю дорогу не отпустят. Я сам узнаю все, что нужно, и сделаю это совершенно незаметно. Отправляемся завтра на рассвете. Вы, самое главное, побольше еды соберите в дорогу.
- Ты что, хочешь идти с нами? – удивились девушки.
- Не я с вами, а вы – со мной. Я буду вашим вожаком, уразумели, свиристелки?
ГЛАВА 29.
Оло сидела на лавке в избе Яси и теребила край передника. Она то покрывалась пунцовыми пятнами, вспоминая прошедшую ночь, то горделиво вскидывала голову. Яся, отлично понимая, какие чувства обуревают женщину наутро после брачной ночи, не торопила ее вопросами, ждала, когда Оло заговорит сама. Однако гостья не стала делиться впечатлениями, которые были для нее внове. Она завела разговор совсем о другом.
- Я говорила с Иви старой Эйге. В последний раз говорила. Теперь уже не смогу, - Оло просто залилась румянцем.
- Наверное, Эйге одобрила твое решение выйти замуж? – подбодрила ее Яся.
- Так и есть – одобрила. Она сказала, что свое предназначение я уже выполнила. Почти выполнила, - поправилась Оло.
- Что же ты не успела сделать?
- Я должна была узнать о твоем сыне, Зорене.
У Яси сердце захолонуло.
- Ты узнала, что он – мертв? Мой сыночек покинул Явь?
- Успокойся, Яся, жив он, жив! – Оло сжала руки подруги и ощутила, как они дрожат. – Вот только нельзя сказать, что его нет в Нави.
- Как это?
- Послушай меня внимательно и постарайся понять. Эйге открыла мне, что Зорень – наследник старого колдуна, своего прадеда. Старый хрыч понял, что ни твой отец, ни ты сама не пожелаете принять его черный дар. Он решил больше не рисковать. Поэтому он вынудил тебя на сносях покинуть родной дом и отправиться с незнакомым человеком в неизвестное место. Там, только там, в твоем теле, лишенном души, должен был созреть черный плод – будущий колдун. Ему предназначалась особая миссия, поэтому прадед сделал все, чтобы нужные ритуалы были соблюдены при рождении ребенка.
Но ты нарушила его планы. Все пошло не так, как задумал старый колдун. Зорень родился Темным, это правда. Но при рождении его ведогонь раздвоился. В Яви сейчас темная часть, светлая же осталась…
- В Нави! – догадалась Яся.
- Не совсем. Часть ведогоня твоего сына сейчас в Зазеркалье, в мире – перевертыше. Горное Зеркало – единственное место, где могут объединиться обе половинки ведогоня. Но никто не знает, какая часть – темная или светлая – окажется больше.
- Но ведь сейчас Зорень – жив, здоров и не помышляет о воссоединении частей своего ведогоня?
- Да, он жив, он здоров, но он – Черный колдун, наделенный огромной силой. И он может натворить столько бед! Он призван совершить величайшее зло на свете.
- Какое зло? – у Яси опустились руки.
- Этого Эйге мне не открыла.
- Как же быть, что делать?
- Ты – мать, тебе и решать, - пожала плечами Оло.
- Но я не знаю, где мой сын! – Яся не была готова к этому разговору. Она совершенно растерялась.
Оло, молча, посидела еще минуту и так же, молча, вышла из избы.
- Ох, Зорень, Зорень –сыночек! – вздохнула Яся, пытаясь справиться с бурей в душе.
Сначала она металась по избе, не в силах успокоиться. Бежать, искать сына, спасти его от самого себя! Мысли бились в висках пойманными птицами, а сердце вторило им тревожным стуком. Но где искать свою кровиночку? Возможно ли найти ребенка, если он уже вырос?
- Ладанка! – Яся не заметила, что говорит вслух. – Я повесила ему на шею ладанку Атея. По ней можно узнать сына.
Радость вспыхнула в сердце матери, но тут же сменилась ледяным страхом. А вдруг он потерял свой оберег? Столько лет прошло! В конце концов, мальчик мог просто обменять дорогую вещицу на кусок хлеба.
- Ах, что же я наделала, что наделала! – Яся упала на лавку и сжала голову руками. – Нужно было бежать из деревни вместе с сыном и Атеем. Все равно ведь пришлось уйти.
Женщина забыла, что обозленные односельчане вряд ли дали бы ей унести маленького колдуна. Сколько бед натворил кроха, скольких людей обездолил! Яся и сейчас не думала о том, в какое чудовище мог превратиться ее сын за прошедшие годы. Для матери он был просто сыном, ее кровиночкой, крошечным родным человечком.
Яся опустилась на колени перед сундуком, откинула крышку и принялась извлекать на свет его содержимое. На самом дне она обнаружила то, что искала, - рубашонку своего мальчика. Мать уткнулась лицом в пожелтевший клочок материи, вдохнула его запах. Увы, рубашонка утратила неповторимый аромат маленького тельца. Она пахла старой лежалой тряпкой.
- Ох, Зорень, Зорень! – заплакала Яся, казня себя и мысленно прося прощения у сына.
Она попыталась увидеть малыша внутренним зрением, но перед глазами было темно и пусто. Могла ли быть иначе? Вот уже столько лет женщина не пользовалась своими способностями!
- Никакого колдовства! Ничего такого, что отличало бы нас от простых людей!
Так сказал Славень, уводя из деревни своих близких. Его слова были законом. Прошли годы – и способности исчезли? Раньше Ясе и в голову не приходило проверить это. Сейчас ей тоже было не до того. Она продолжала лечить близких, но делала это как простая травница. Огненные шары больше не слетали с ее ладоней. Вот и почувствовать, увидеть своего сына внутренним взором тоже не смогла.
В полном отчаянье женщина упала на кучу тряпья у сундука и зарыдала.
– Худо, ох, худо! – покачал головой Шустрик, неслышно выходя из-за печки. – Хотя, почему же худо? Я узнал то, что хотел. Вот это тоже прихвачу с собой на всякий случай.
И домовой осторожно потянул из рук женщины рубашонку ее сына. Яся даже не заметила этого.
На цыпочках Шустрик вышел из избы и отправился в Черный Замок. Перед дальней дорогой он хотел, не спеша, все обдумать и наметить план действий. Завтра на рассвете – в путь!
Как только первые солнечные лучи обозначили верхушки дальних елей, путешественники покинули хутор.
- Не очень ладно получилось, - сетовала Мила, шагая вслед за братом по прошлогодней хвое. – Нужно было все же рассказать родителям, куда мы пошли.
- Так бы они нас и отпустили! – не оборачиваясь, пробурчал Снежень.
- А вдруг все решат, что с нами приключилась беда? – не унималась Мила. – Мне маму жалко, и батюшку тоже.
- Ну, так возвращайся к ним, пока не поздно, - Снежень остановился и зло взглянул на сестру. – Сиди у мамкиной юбки, пока в старую деву не превратишься. Только потом не ной, что жениха тебе не сыскалось.
- Вот и вернусь! – девушка упрямо вздернула подбородок и топнула ногой. – У тебя вместо сердца – булыжник.
- Много ты про сердце знаешь! – вспыхнул Снежень. – Теперь понятно, почему Рыжик не тебя, а Топтыжку выбрал. Это у тебя в груди не сердце живое, а лягушка холодная.
Мила, брызнув из глаз злыми слезами, повернулась и бросилась вниз по горному склону.
- Ну и ладно, ну и пусть! – твердила она, натыкаясь на кусты и цепляясь волосами за сухие еловые сучья. – Пусть я буду вековухой, зато мамочка не умрет от горя, оставшись без своих детей.
Пока Снежень и Мила ссорились, Шустрик и Светозара ушли довольно далеко. Каждый шаг отзывался в душе девушки ликованием. Особенный весенний воздух наполнял ее ощущением счастья и полета. Даже темные ели не казались сумрачными. Светозара не задумывалась о том, как переживут ее исчезновение родные. Она полностью полагалась на Шустрика. Должно быть, домовой оставил своим друзьям какой-нибудь знак, намекающий на цель их путешествия. Светозара с уважением посмотрела на вожака. Вот как уверенно шагает он по лесу, словно по торной дороге!
А Шустрик тем временем косил по сторонам глазами и изо всех сил старался не показать своих сомнений. Минуло столько лет с тех пор, как в последний раз он шел этой дорогой! С тех пор ели стали еще выше, бурелом еще гуще. «Я туда иду, или не туда?» - сомневался домовой.
Запыхавшись, их нагнал Снежень.
- Мила решила вернуться домой. Она беспокоилась о том, что родители ничего не знают о наших планах.
- Ну, вернулась и вернулась! – махнул Шустрик мохнатой ладошкой. – Может, это и к лучшему. Я, честно говоря, забыл предупредить Славеня.
- Вот как! – Светозара сдвинула брови. – Что еще ты забыл? А еще вызвался быть вожаком!
Девушка скривила рот и презрительно выпятила нижнюю губу.
- А что, не ты ли хочешь возглавить поход? - обиделся домовой. – Пожалуйста, вот тебе посох – веди!
Светозара поняла, что перегнула палку, но упрямо шагнула вперед. Однако, сделав несколько неуверенных шагов, остановилась и виновато улыбнулась:
- Прости, Шустрик, я была не права. Конечно, ты опытный путешественник, нам с тобой не сравниться. Ну, а оплошности у каждого случаются.
- То-то! – пробурчал домовой, снова становясь впереди. - Где вам отыскать вход во временной коридор, если вы его отродясь не видели!
- Временной коридор? – удивился Снежень. – Это что за штука?
- А вот сам и увидишь.
Шустрик все еще сердился и не пожелал вступать в разговор. Он все увереннее шагал между деревьев, находя новые и новые ориентиры, которые, казалось, давно были забыты.
Вот скала, одиноко торчащая среди елей. У ее подножия похоронены двойняшки Лиз и Элиз – глупые молодые лохматки, воспитанницы Славеня. Домовой до сих пор не мог понять, зачем девчонки бросились вниз со скалы на острые камни? Неужели не справились со своей отвергнутой любовью? Тогда почему они были совершенно голые?
Вот избушка, в которой жили рыжие двойняшки со своей бабушкой до того, как Ворон выстроил Черный Замок. Жить здесь уже нельзя: крыша провалилась, кустарник разросся внутри покосившегося сруба. Где-то здесь неподалеку должен быть камень, открывающий вход в коридор времени.
- Как все-таки хорошо, что существуют временные коридоры! – Шустрик не замечал, что радуется вслух.
Неожиданно ели расступились, и путники вышли на небольшую лесную поляну. Молодая весенняя травка никак не могла скрыть большой камень, на котором там и сям золотились пятна лишайника.
- Пришли! – Шустрик облегченно вздохнул и похлопал ладошкой по валуну. – Вот оно, начало нашей дорожки!
- Как – начало? – не понял Снежень. – Мы целый день топали в гору, это что – не считается? Я-то думал, мы уже пришли.
- Э, парень, - Шустрик укоризненно взглянул на уставшего парня. – Не вернуться ли тебе назад, вслед за сестрой? Если ты уморился в самом начале пути, то, что же будет дальше? Мы ведь не на прогулку вышли.
- Не ворчи, Шустрик! – Светозара уселась на землю и привалилась спиной к камню. Она тоже устала.
- Ах!
Вот только что девушка была здесь – и нет ее. Снежень просто окаменел от неожиданности.
- Ох, хлебну я с вами горя, непутевые!
Домовой схватил парня за руку и толкнул его к камню:
- Полезай-ка на валун живее!
- Да мне и отсюда видно, что Светозара пропала, - отмахнулся Снежень, вертя головой по сторонам, - Что это ей вздумалось в прятки играть?
Шустрик не стал попусту тратить слова. Он толкнул упрямца изо всех сил, повалил его на камень и пристроился рядом. Через мгновение вокруг уже белели стволы берез.
Снежень зажмурился и потряс головой. Такого он не ожидал! Но тут рядом послышался девичий шепот:
- Это что – Самозвонная роща? Мама рассказывала о ней, когда я была совсем маленькой. Выходит, это не сказка?
Снежень открыл глаза. Так много берез он никогда не видел. В лесу, которым поросли родные для него горы, эти белоствольные деревья встречались изредка, поодиночке. Казалось, они чувствовали себя неуютно среди колючих соседок в еловом темном лесу. А тут…
У парня просто в глазах зарябило! Прогретая за день земля исходила умопомрачительным ароматом. Остро пахли еще не раскрывшиеся березовые почки. И этот странный звук! Снежень прислушался.
- Звонит колокол, звонит, - пробормотал рядом Шустрик. – Не все ладно в этих краях, не оставляют их беды.
У Снеженя, никогда не видевшего колокола, мурашки побежали по спине. Светозара тоже дрожала, старалась заглушить охватившую ее тревогу.
- Ну, ребятки, так и будем стоять до скончания века? Нам бы до темноты в деревню попасть. Там в трактире и поужинаем, и заночуем.
Шустрик деловито ощупал котомку с продуктами, которую нес Снежень.
- Харчишек-то у нас не густо, следует их поберечь. А тут недалече в деревне трактир имеется. Ты, парень, не забыл захватить монетку?
Снежень дотронулся до крошечного мешочка, который висел у него на груди вместо ладанки. В нем лежала единственная денежка, та самая старинная монета, которую каждый Весень запекали в булочку – на удачу. На этот раз именно Снежень чуть не сломал об нее зуб, поэтому весь год монетка должна была храниться у него.
- Да, удача нам не помешает, - повернулся парень к Шустрику, ощупав свой заветный талисман.
- И ужин – тоже, - проворчал Шустрик себе под нос. – Думаю, этой монеты вполне хватит, чтобы расплатиться за еду и ночлег в трактире.
До деревни добрались уже в сумерках. Переправляться через речку пришлось вплавь, так что все продрогли не на шутку.
В трактире было тепло и пусто. Светозара с трудом добралась до лавки и почти упала не нее. Сначала она хотела только одного – покоя. Пусть Снежень позаботится об ужине, на то он и мужчина. Шустрик невидимым локотком толкнул юношу в бок:
- Иди к стойке, - еле слышно прошептал он. – Видишь того типа в грязном переднике? Это, должно быть, хозяин. Раньше здесь другой был, да помер. Спроси на ужин чего-нибудь горячего, да молока не забудь.
Снежень неуверенно подошел к стойке. Он не привык общаться с незнакомыми людьми и потому робел. Однако трактирщик, молодой мужчина с плутоватым лицом, сам уже спешил навстречу.
- Припозднились вы, гости дорогие! Заночуете у меня? Здесь тепло и места достаточно. Вы, я смотрю, замерзли и устали?
- Нам бы поесть, - выдавил из себя Снежень.
- Это непременно, это обязательно! Хотите куриных потрохов с кашей? Вина нет, извиняйте, зато брага – что надо! Пальчики оближешь.
Трактирщик даже прижмурился, причмокивая. Похоже, что сам он был большим охотником до хмельного напитка.
- Браги не надо, а вот от крынки молока мы бы не отказались.
- Молоко? Ну, для девушки – молоко, а для мужчин – брага.
- Для мужчин? – Снежень оглянулся, беспокоясь о том, не стал ли Шустрик заметным для острого глаза трактирщика.
- Конечно, для мужчин! Так и быть, я составлю тебе компанию.
- Но у меня только одна монета.
- Только одна? – трактирщик поморщился. – Ну-ка, покажи свою монету.
Снежень потянулся к мешочку на груди, достал заветный кружок металла и бережно положил на грязную столешницу. Трактирщик живо схватил монетку, поднес ее к глазам, попробовал на зуб и сразу успокоился.
- Этой монеты вполне хватит, чтобы оплатить ночлег и ужин. А брагой я тебя сам угощу, - слукавил трактирщик, хитро поглядывая на незнакомца.
- Скажи ему, что монеты хватит и на сытный завтрак, - зашептал Шустрик. – Ишь, нашел простака!
Снежень изобразил на лице решительность и повторил слова домового. Разочарованный трактирщик, молча, пожал плечами и отправился за едой. Шустрик неслышно пошел следом. Он запустил палец в крынку со сметаной, зачерпнул горстку еле теплой каши, отхлебнул глоток кваса. Однако целью домового было не это. Он сразу заприметил на волосатой груди трактирщика знакомую ладанку. Небольшой золотой овал , испещренный рунами, когда-то принадлежал Атею, в этом домовой не сомневался. Даже шнурок, на котором висел талисман, был все тот же. Как попал оберег скитских царей в руки к хозяину трактира? То, что трактирщик – не Зорень, было ясно: он был намного старше и как две капли воды походил на прежнего владельца трактира, которого Шустрик отлично помнил. Вот почему домовой решил до срока ничего не говорить своим спутникам. Он постарается разобраться во всем сам.
Для начала нужно было убедиться, что Зореня нет в трактире. Может, он живет здесь в работниках? Это казалось маловероятным, но все же стоило проверить. Для невидимого домового это была плевая задача. Он даже перекинулся парой слов со здешним домовым, который поначалу принял его весьма враждебно.
- Не горячись, приятель, - шепнул Шустрик хозяину, уворачиваясь от пущенной им кочерги. - Я здесь только гость. Уберусь по-быстрому, если ты поможешь мне отыскать парнишку лет семнадцати. Я видел его ладанку на шее трактирщика.
- Зря ты здесь шаришь, - успокоился трактирный домовой. – Трактирщик один живет, даже жены у него нет.
Шустрику показалось, что домовой нехорошо усмехнулся. Он сразу вспомнил о домовице, которую видел в этом трактире во время путешествия с Атеем. Тогда ему едва удалось уберечь приятеля от беды.
- Что, твоя дочурка и трактирщик…
- Откуда ты знаешь, что у меня есть дочь?
- Красавица, ох, красавица! – похвалил Шустрик домовицу, чтобы сделать приятное ее отцу. – Я с ней встречался здесь как раз семнадцать лет назад. Она все такая же юная и страстная?
- А ты по трактирщику не видишь? – усмехнулся домовой. – У его папаши брюхо на нос лезло, а этот – вон какой поджарый. Каждую ночь любовными утехами сыт.
- Это верно! Похоже, она его скоро до смерти заласкает. Надеюсь, к постояльцам твоя крошка теперь не пристает?
- Нет, такого не случается.
- Ну, тогда привет ей от меня передавай!
И Шустрик вернулся к спутникам. Он решил, что рассказывать о ладанке Атея еще рано. Авось, трактирщик налакается браги, да и выболтает во хмелю, откуда у него на шее взялась золотая вещица.
- Ох, как ноги гудят, - жаловалась между тем Светозара. – Не знаю, как завтра дальше пойду.
Девушка уже согрелась и теперь сидела на лавке, вытянув ноги под столом.
- Ничего, родная, ночь длинная – отдохнешь. Что-то хозяин ужин не несет!
Словно услышав его слова, появился трактирщик с горшком каши и мисками. Увидев всего две миски, Шустрик поздравил себя с тем, что успел хоть немного утолить голод. Как же все-таки неудобно быть невидимым!
Следом за мисками на столе появилась пара деревянных ложек, чугунок с куриными потрохами и крынка молока с кружками. Под конец хозяин трактира торжественно водрузил на стол посудину с пенящейся брагой.
- Вот, гости дорогие, отведайте моего угощения. На здоровьице!
Не спрашивая согласия Снеженя, трактирщик наполнил две кружки брагой и подвинул одну из них гостю.
- Славная бражка получилась! Душу греет, сердце веселит. Быть добру! – и трактирщик с удовольствием отхлебнул из своей кружки.
За едой, как водится, начались расспросы. Кто, откуда и зачем – обычное дело. Завтра о путниках будет знать вся деревня, а трактирщик еще и приврет чего-нибудь для интереса. Но гости отвечали односложно, все больше сами интересовались событиями далекого прошлого.
- Нет, - мотал головой захмелевший трактирщик. – На моей памяти чужих детей в деревне не появлялось. Своих хватает – зачем подкидышей растить?
- А что, были они, подкидыши? Куда подевались?
- Нет, - еле ворочал языком трактирщик. – Я на свете уже тридцать лет живу, а подкидышей отродясь не видел. Тут своих детишек хоть бы уберечь.
- А кто на них покушается?
- А цыгане? У-у-у, тем цыганам детей красть – плевое дело. Вот у нас на лугу сейчас табор стоит, так наши бабы детишек за порог не пускают. Зазеваешься – сейчас украдут. У-у-у!
Трактирщик стукнул кружкой по столу, выплеснул из нее пенный напиток.
- Знаю я этих цыган! Поганые люди, да! Намедни один приходил, лошадь хотел купить. А где у меня лошадь? Нету! Я ему говорю – купи у меня девку красную, не пожалеешь. Не купил, нет. У них там своих девок хватает. А я бы продал свою милку – сил уже нет! Может, ты купишь?
Мутные глаза уставились сначала на Снеженя, потом на Светозару.
- Хотя, у тебя уже девка есть.
Трактирщик икнул и, приблизив к уху Снеженя смрадный рот, зашептал:
- А давай меняться? Ты мне –ее, а я тебе – красотку писаную. У-у-у, глаз не оторвать!
- Ты чего это, дядя, околесицу несешь? – юноша отодвинулся от хозяина. – Светозара – невеста мне, почти жена.
- Ну вот, опять облом! И этот не хочет мою красотку. А я бы тебе в придачу вот это дал.
Неверной рукой трактирщик сдернул с шеи ладанку и припечатал ее к столешнице.
- Гляди, какая вещица славная! Я за нее цыгану три мешка муки и четырех баранов отдал.
Светозара с интересом взглянула на ладанку. Непонятное волнение охватило ее при виде этой вещицы.
- А-а-а, тебе понравился мой амулет? – погрозил пальцем пьяный трактирщик. – Он будет твоим, если ты останешься со мной. Согласна?
Светозара съежилась и замотала головой.
- Вот так всегда, - шмыгнул носом трактирщик. – Сначала не знаешь, как умаслить девку, а потом – как от нее отвязаться!
И он упал лицом прямо на грязную столешницу. Через минуту пьяные слезы сменились вполне здоровым храпом.
Шустрик потянул к себе ладанку, но трактирщик сжал пальцы, пряча в кулаке свое сокровище. Светозара, хлебнув еще молочка, устроилась в дальнем углу на лавке. Снежень расположился тут же у стола. Шустрик, повозившись немного, занял место под трактирной стойкой. Свеча догорела. Трактир погрузился во мрак.
Молодые спали крепко: они устали за время долгого пешего перехода. Зато Шустрик только придремывал. Не верил он в благочестие домовицы, ох, не верил! В полусне – полуяви предстала знакомая чаровница. Плод грешной любви здешнего домового и какой-нибудь залетной лохматки, она давно уже превратилась в страстную красавицу. Как она пыталась соблазнить Атея! Однако Шустрик и тогда был настороже. Он знал, как опасна даже мимолетная связь с этим воплощением порока. От такой не уйдешь: изнурит своей страстью до смерти. А если прознает, что ею хотят пренебречь, обиды не простит – с ума сведет своего любовника, либо в петлю загонит.
Легкие шаги были почти неслышны. Домовой приоткрыл глаза и глянул в щелку из-за стойки. Посреди комнаты в зыбком лунном свете стояла прекрасная девушка. Тонкая сорочка почти не скрывала роскошного тела. За прошедшие семнадцать лет оно слегка округлилось, но от этого стало еще более соблазнительным. Высокие груди не знали материнства. Только мужские губы касались темно-малиновых сосков.
Шустрик невольно почувствовал, что в нем просыпается страсть. Давненько не бывал он в роли любовника! Однако благоразумие заставило домового отвести глаза от манящих женских форм.
Домовица скользнула к лавке, на которой раскинулся Снежень, склонилась над ним. Длинные шелковистые волосы коснулись лица юноши, заставляя улыбнуться во сне. Чаровница улыбнулась, закинув волосы за спину, подошла к столу. Трактирщик все так же храпел, умостив голову между горшками и мисками. Домовица погладила его по щеке, усмехнулась, провела ладонью по волосам. В следующее мгновение ее рука вцепилась в густую шевелюру и, приподняв за волосы голову трактирщика, с силой опустила ее на стол. От удара трактирщик проснулся, выпучил глаза и непонимающе уставился на любовницу.
- Что, променять меня хотел на девку пришлую? – прошипела домовица, еще раз стукнув трактирщика головой о столешницу. – Я тебе не мила стала?
- Да я, да мы… Ой!
В следующее мгновение от легкого движения прелестницы сорочка оказалась у ее ног.
- Ух, ты! – не выдержал Шустрик и зажал ладонями себе рот.
- Ты хотел променять эти руки, эти ноги, эту грудь на деревенскую простушку? – не унималась домовица. – Ты смог бы жить без этих поцелуев?
В мгновение ока она оказалась на коленях трактирщика, прильнув к нему не только губами, но и всем телом.
- М-м-м! – замычал Шустрик , живо переживая увиденное.
Трактирщика сотрясала неодолимая дрожь. Хмель прошел, словно его и не бывало. Обхватив любовницу волосатыми руками, он поднял ее и бросил на столешницу. Золотая ладанка упала на пол.
- Ты забыл свой оберег, - притворно ворковала домовица. – Зачем отдавать его кому-то? Дай, я одену его тебе на шею.
Подцепив ладанку томной рукой, домовица накинула шнурок на голову трактирщика, который наполовину уже был раздет.
- Вот так, вот так, - мурлыкала одалиска.
В следующее мгновение с необычайной силой она потянула за шнурок, превращая украшение в удавку.
- Ну как, милый, крепки ли мои объятия? – зло усмехнулась домовица, заглядывая через плечо хрипящего трактирщика. – Ох, и люблю я тебя – до смерти!
И она отпустила обмякшее тело. Трактирщик грохнулся на пол, а домовица, небрежно переступив через мертвое тело, подобрала свою сорочку и гордо прошествовала в закут.
У Шустрика перехватило дыхание, когда она шла мимо стойки. Немного придя в себя, домовой подобрался к трактирщику и снял с его шеи ладанку. Он старался не смотреть на выпученные глаза и высунутый язык хозяина заведения.
Потом Шустрик растолкал Снеженя:
- Вставай, парень, нужно уносить ноги. Видишь – трактирщик-то преставился. Как бы нас не обвинили в его смерти. Буди Светозару.
Путешественники не помнили, как выскочили из трактира, как оказались за околицей. Отдышались только тогда, когда в лицо повеял прохладный луговой ветерок. Далеко-далеко край неба окрасился слабым розовым цветом. Начинался новый день.
ГЛАВА 30.
- Слушайте, ребятки, - Шустрик снова ощутил себя вожаком. – Вон там, у реки - цыганский табор. Видите – кибитки темнеют? Нам – туда.
- Чего мы в таборе-то забыли? – не понял Снежень.
Светозара оказалась более сообразительной.
- Ты думаешь, цыгане могли воспитать моего брата? – повернулась она к домовому. – Трактирщик говорил, что эти люди воруют чужих детей. Но чтобы нужный табор оказался здесь именно сейчас, когда мы пришли сюда в поисках Зореня, - таких совпадений не бывает!
- А вот это видела? – Шустрик разжал кулак и поднес к глазам девушки небольшой золотой овал.
- Что это?
- Это та самая ладанка – скитский оберег, который твоя мать надела на шею сыну перед расставанием. Я его хорошо знаю, ведь это – ладанка Атея!
- Откуда она у тебя? – обмерла Светозара.
- Трактирщик подарил.
- Причем здесь трактирщик? Он не может быть Зоренем – слишком стар.
- Но ладанка болталась именно на шее трактирщика. Именно ее он предлагал тебе, уговаривая остаться с ним. Разве ты забыла?
- Ах, да! Кажется, он похвалялся, что выменял эту вещицу у цыгана? – припомнила девушка.
- Вот! Он выменял эту ладанку у цыгана на муку и баранов. Так куда нам нужно идти?
- В табор! – сообразил, наконец, Снежень.
- Неужели вот сейчас я увижу своего брата? – Светозара прижала руки к сердцу, которое забилось тревожно и радостно.
Шустрик, молча, пожал плечами, вложил ладанку в руку девушки и сделался невидим.
Из-за леса медленно выплывало солнце. По лугу пополз туман, который уже через несколько минут осел каплями росы на старнике и острых копьецах молодой травы. Ветер донес конское ржание и сдержанный смех. У кибиток вспыхнул костер, потянуло дымком.
- Ну, чего же вы медлите? – поторопил домовой Снеженя и Светозару. – Авось, нам удастся не только что-нибудь разузнать, но и перекусить маленько.
У костра сидело несколько женщин. Одна из них расчесывала гребнем длинные иссиня-черные волосы, другая кормила грудью малыша, третья собиралась повесить над костром большой котелок.
Немного в стороне сидела старая цыганка. Было непонятно, куда устремлен взгляд ее задумчивых черных глаз. Узловатые пальцы неподвижно лежали на складках необъятной пестрой юбки. Монисты поблескивали на шее, ловя и отражая отблески костра. Ни мужчин, ни лошадей не было рядом с кибитками.
Молодые люди приблизились к костру и остановились, нерешительно переступая с ноги на ногу. Как и о чем заговорить с кочевыми людьми?
- Ну, что переминаетесь на месте? – старая цыганка, казалось, обращается к кому-то другому. Она даже не повернула головы. – Идите к огоньку.
- А можно? – обрадовалась Светозара.
- Мы бродячий народ, - другая цыганка встряхнула волосами и отложила гребень.- Закон костра для нас свят. Присаживайтесь, отдохните, отведайте нашей еды.
- А хочешь, красавица, я тебе погадаю? – присоединилась к разговору та, что колдовала у котелка. – Дай ручку, всю правду тебе скажу!
Светозара, как зачарованная, протянула руку и раскрыла ладонь, на которой блеснул покрытый рунами золотой овал.
- Достойная плата за гадание! – обрадовалась цыганка, живо схватив ладанку.
- Дай сюда! – старуха требовательно взглянула на гадалку.
Та послушно протянула ей украшение. Старуха поднесла ладанку к утратившим зоркость глазам, с минуту рассматривала ее, вертя так и этак.
- Я знала, что она вернется ко мне, - усмехнулась старуха беззубым ртом. – Ведь это не твоя вещица, девонька?
- Нет, но…
- Я бы сказала тебе, что красть нехорошо, - рассмеялась старуха, - но не скажу. Ведь ты украла украшение у трактирщика из вон той деревни, не так ли?
- Я не крала, но…
- А как иначе мог оказаться у тебя амулет Габара, который он сам отдал трактирщику за овец и муку? Что-то не верю я тому, будто этот скряга подарил его тебе, хоть ты и красотка, каких мало!
- Так это ладанка Габара? – обрадовалась Светозара. – Мне нужно увидеть его.
- Увидишь, милочка, увидишь, - закивала головой старуха. – Вот сейчас приведет коня с водопоя – и увидишь нашего красавца. Только зачем он тебе – не пойму? У тебя вон, какой пригожий дружок. Да и у Габара жена имеется.
Старуха указала на молодку, качавшую малыша.
- Габар – мой брат! - выпалила Светозара, не раздумывая.
- Ха-ха-ха! – хрипло расхохоталась старуха. – Вот не думала, что на старости лет у меня появится дочка!
- Так ты – мать Габара? – Светозара опустила голову, но тут же с надеждой вскинула ее. – Но ведь ты – не родная мать ему? Ты его нашла в младенчестве и вырастила. Ведь, правда?
Теперь уже хохотали все цыганки. Утерев выступившие от смеха слезы, старуха покачала головой:
- Нет, милочка, ты ошибаешься. Почему-то люди считают, что цыгане воруют чужих детей и растят их как своих. Такое порой случается, но не так часто. Мы, цыганки, такие же женщины, как и все: любим своих мужей, рожаем от них детей, кормим их своей грудью. Габара я родила, когда мне было уже немало лет, но родила я его сама, и вырастила сама. Он – мой сын!
- Но ладанка! Это ладанка моего отца. Мама надела ее на шею своему сыну, когда вынуждена была оставить его. Теперь я ищу своего брата Зореня. Скажи, как попала эта ладанка к Габару?
Светозара упала перед старой цыганкой на колени и схватила ее за руки.
- Умоляю, скажи мне правду!
- Ладно уж, расскажу все, как есть. Эту вещицу я сама дала Габару.
- Но тогда как она попала к тебе?
- Увы, дочка, все очень просто: я ее украла.
- У кого? Когда?
- Дней десять назад наш табор проходил мимо одной деревушки. Мы, женщины, не упустили случая подзаработать гаданием. Вот там я и стянула эту штучку у молодки, когда она зазевалась.
- У молодки, - расстроилась Светозара. – Но Зорень…
И девушка расплакалась от огорчения.
- Если твой брат потерялся, как ты говоришь, еще младенцем, то искать его по ладанке – неблагодарный труд. Вещица красивая, дорогая. Каждый мог на нее позариться и у ребенка отобрать.
- Что же, мне не найти брата? – тихо прошептала Светозара.
- А это мы сейчас узнаем. Дай руку.
Девушка протянула старухе ладонь. Та долго изучала линии, едва не водя по ним носом. Наконец она подняла голову и изрекла:
- Ты найдешь потерю, дочка. Путей-дорог будет много в твоей жизни. Некоторые из них тебе суждено пройти вот с ним.
И старуха указала пальцем на Снеженя.
- Ну, конечно, он ведь –мой суженый!
Старуха странно взглянула на юношу.
- Что ж, доброго вам пути!
Она положила на раскрытую ладонь Светозары ладанку и сжала ее пальцы.
- Возьми, отдашь брату, когда найдешь его. Без этой вещицы ему не обойтись.
Светозара припала губами к сморщенной руке цыганки:
- Спасибо тебе, спасибо!
Не в силах дольше оставаться на месте, девушка вскочила на ноги и потянула за рукав Снеженя.
- Пойдем, не будем терять времени!
- Ну вот, опять остались без завтрака, - вздохнул невидимый Шустрик и поплелся вслед за молодыми.
Отойдя от костра полсотни шагов, домовой остановился.
- Ты что, в самом деле, поверила цыганке?
- А ты – нет? – девушка не видела Шустрика, но остановилась
- Цыганкам верить – себя не уважать! Что-то подозрительно легко старуха рассталась с золотой вещицей. Не иначе, она скрывает что-то.
- А мне ее слова показались правдивыми.
- Вот именно – показались. Цыганки мастерицы глаза отводить, мороком окутывать. Думаешь, старуха согласилась бы отпустить с тобой своего сына?
- Да мне ее сын не нужен вовсе.
-А вдруг ее Габар – все же наш Зорень, которого цыганка растила всю жизнь? Думаю, на ее месте любая постаралась бы тебя спровадить поскорее, даже ценой золотой ладанки.
- Ой, я об этом не подумала! – сердце Светозары тревожно екнуло.
- То-то и оно, что не подумала! Развесила уши, поверила цыганским сказкам. Нужно проверить, правду ли сказала старуха.
- Как же нам проверить ее слова? – вступил в разговор Снежень.
- А вот как: вы сделаете вид, что уходите, а я – останусь. Вернусь в табор, дождусь, когда мужчины приведут с водопоя коней. Меня-то они не увидят, а я их - легко. Посмотрю на этого Габара –похож ли он на Атея или Ясю. Да и старуха наверняка не утерпит, расскажет сыну о незваных гостях. Ему она врать не станет, выложит все начистоту.
- Ой, Шустрик, какой ты умный!
Светозара обязательно обняла бы домового, будь он видим.
- Кто бы сомневался! – послышалось в ответ.
И все же опасения Шустрика оказались напрасными. Довольно скоро он нагнал Светозару и Снеженя и разочарованно буркнул:
- Габар – настоящий цыган.
Больше он не добавил ни слова. Светозара не решилась выспрашивать подробности. Снежень тоже, молча, шагал за домовым, который в безлюдных местах без опаски становился видимым.
Отшагав часа два, он все же спросил вожака, куда же они направляются теперь?
-А я знаю? – последовал ответ. – Идем, куда глаза глядят.
- Вот те на! - юноша остановился и присвистнул. – Так мы всю жизнь бродить будем, а Зореня не найдем.
- Тебе есть, что предложить?
- Я думал, вожак у нас – ты, - смущенно промямлил парень.
- Ясное дело – я. Раз я вожак, то и вести вас буду я. Хотя, в самом деле, не мешало бы подумать, куда идти. Давайте-ка позавтракаем, а то на голодное брюхо думается туго.
И Шустрик уселся прямо на прошлогоднюю траву.
Развязали котомку, извлекли из нее провизию.
- А это что? – Светозара держала в руках крохотную детскую рубашонку.
- Вот я дурень! – хлопнул себя по лбу Шустрик. – Как я забыл о рубашонке Зореня? Она же пахнет твоим братцем, по запаху его и найдем.
Светозара с сомнением поднесла одежку к носу и втянула воздух.
- По-моему, она пахнет маминым сундуком – и только. И потом, мы же не собаки, чтобы искать человека по запаху, да еще через столько лет!
- Ничего ты не понимаешь, девчонка, - Шустрик выхватил из рук Светозары рубашонку и сунул ее назад в котомку. – Я такую собачку знаю, что она Зореня вмиг отыщет. Пойдем!
- А поесть?
- Ну, от еды я никогда не отказывался, - домовой отправил в рот порядочный кусок пирога.
Теперь он был спокоен: ведь ясно же, что только Кошка Боровой Матушки могла им помочь.
ГЛАВА 31.
Казалось, время не властно над обитательницей соснового бора. Будто и не прошло семнадцать лет с той поры, как Шустрик вместе с Атеем приходил сюда за помощью. Все так же улыбалось румяное лицо Боровой Матушки, все те же задорные ямочки на щеках, те же лучистые добрые глаза.
- Никак, Шустрик пожаловал! – всплеснула руками Боровая Матушка, слегка настороженно поглядывая на спутников домового. – А я-то ни сном, ни духом не ведаю, что ко мне гости дорогие направляются.
- Что же, лесовички тебе не донесли такую новость? – удивился Шустрик.
- А где они, лесовички-то? В эту пору их не добудишься. Вот как распустятся листья на деревьях, так и придет пора этих болтушек. А вы заходите, заходите в избушку.
Боровая Матушка гостеприимно распахнула дверь своей полуземлянки.
Тут же на столе оказалось немудреное угощение: грибная похлебка, блины и моченая брусника. Шустрик степенно отведал всего, поблагодарил хозяйку и, наконец, решил, что пора поговорить о цели своего визита.
- Помнишь, Матушка, Атея? Ну, того парня, с которым я к тебе в прошлый раз приходил?
- Как не помнить! – закивала головой женщина. – Такую присуху с него снять пришлось! Жив ли он, голубчик?
- Жив, конечно. Вот это –Светозара, дочка Атея.
- А это – сын его? Помнится, вы женушку твоего приятеля искали, а она в то время на сносях была…
- Нет, Снежень – жених Светозары. А жена Атея, точно, на сносях была. Родила мальчонку, да пришлось с ним расстаться.
- Отчего же? – удивилась Боровая Матушка.
- Э, долгая это история и грустная. Не хочется прошлое ворошить, - и домовой многозначительно посмотрел на молодых.
Боровая Матушка тут же все поняла и не стала расспрашивать о подробностях.
- Так вот, решили мы Зореня – сына Атея – отыскать. Затем и к тебе пришли.
- Думаете, парнишка у меня живет? – усмехнулась хозяйка избушки.
- Нет, конечно. К тебе мы по другой надобности. Одолжи-ка нам опять свою Кошку, Матушка. У нее нюх – отменный. Думаю, только она и поможет нам отыскать пропажу.
- Ха-ха-ха! - Рассмеялась Боровая Матушка. – Кошку вместо собачки решил с собой взять!
- Ну, чего тут смешного, - обиделся домовой. – В прошлый раз она нам здорово помогла. Что, тебе жалко Кошку одолжить на пару седмиц?
- Не жалко, родной, не жалко. Только ты сам не захочешь ее брать, как только увидишь.
- Это еще почему?
- Видишь ли, за прошедшие годы моя девочка слегка подросла. Думаю, вам не слишком удобно будет с нею путешествовать.
- А если двигаться по ночам? – не унимался Шустрик. – Нас никто ведь не заметит!
- Видно, тебя не разубедишь, - покачала головой хозяйка. – Пойдем, сам посмотришь.
И она повела гостей в самую гущу леса.
- А нельзя было позвать Кошку к твоей избушке? – ворчал Шустрик, спотыкаясь о бурелом.
- Нельзя, милый, никак нельзя. Сейчас сам в этом убедишься.
В следующую минуту деревья расступились, открывая крошечную поляну, со всех сторон окруженную густым подлеском. В центре поляны возвышалась огромная буро-зеленая туша, покрытая прочными роговыми чешуями.
- Ох! – Светозара в испуге спряталась за спину жениха.
- Это что? – юноша невольно поискал глазами какой-нибудь толстый сук, хотя понятно было, что такое оружие не поможет.
- Это – Кошка? – у Шустрика глаза на лоб полезли.
Он никак не ожидал, что юная дракониха, воспитанница Боровой Матушки, вымахает так основательно. Теперь даже самый большой бык выглядел рядом с ней новорожденным теленком.
Между тем дракониха приподняла крыло и вытащила из-под него огромную голову на длинной шее, вдоль которой торчали острые роговые зубцы. Проницательный взгляд ярких желтых глаз не оставлял сомнения в том, что перед вами – разумное существо.
- Привет! – пронеслось в голове домового.
Шустрик совершенно забыл, что лесной дракон легко передает свои мысли, не открывая пасти.
- Что, приятель, снова в наших краях? Зачем я тебе понадобилась на этот раз?
- Кошка! – домовому пришлось задрать голову, чтобы поймать взгляд драконихи. – Вот это ты подросла! Боровая Матушка права: с такой ищейкой мимо селений незаметно не пройдешь.
- Ты опять кого-то ищешь? – Кошка прищурилась, ловя обрывки мыслей давнего знакомого. – Это маленький мальчик, верно?
- Не такой уж он и маленький, - пожал плечами Шустрик. – Хотя вещица, по которой мы хотим его найти, и в самом деле принадлежит младенцу.
- Дай-ка взглянуть.
Домовой торопливо достал из котомки рубашонку Зореня и поднял ее над головой. Дракониха мельком взглянула на нее, потом изогнула шею и приблизила голову к рубашонке. Она долго, тщательно обнюхивала вещицу, почти касаясь ее раздвоенным языком.
- Запаха почти не осталось. И все же можно было бы попытаться отыскать по нему пропавшего человека. Но…
- Что – но? – вскричал Шустрик, забывая, что ему вовсе не обязательно открывать рот, чтобы общаться с драконом.
- Во-первых, как ты заметил, я немного подросла и не смогу незаметно передвигаться по земле вместе с вами. А во-вторых, я – занята.
И дракониха снова сунула голову под крыло.
Шустрик открыл, было, рот, чтобы разразиться десятком вопросов, но Боровая матушка опередила его.
- Тсс! Не будем ей мешать. Высиживать яйца – ответственная работа.
- Так Кошка – наседка?
Светозара тихонько дернула Шустрика за руку:
- Я ничего не понимаю! Какая кошка, какая курица?
- Кошка – это вон та огромная дракониха, что тут непонятного? Дракошка, сокращенно – Кошка. А про курицу никто и слова не сказал. Наседка? Ну, так это Дракошка – наседка. Видимо, под ней яйца, а скоро и «птенчики» вылупятся.
- Ну, не совсем скоро, - улыбнулась Боровая Матушка. – Придется вам полтора месяца подождать.
- А чего ждать-то, если Кошка с нами идти не хочет? – в голосе Шустрика сквозило отчаянье. Он совершенно не представлял, как искать Зореня без драконихи.
- У молодых драконов нюх такой же острый, а вот размеры – вполне подходящие для путешествия. Думаю, Кошка позволит одному из своих детенышей помочь вам в поисках.
- Вот здорово! – обрадовался Шустрик и на радостях расцеловал Боровую Матушку прямо в ямочки на щеках.
Потянулись дни ожидания. Чтобы не скучать, гости изо всех сил помогали хозяйке. Они починили избушку, заготовили дрова, перештопали одежду, перемыли посуду. И вот, наконец, зеленушки принесли радостную весть: вылупился первый кроха-дракон! Боровая Матушка принесла его в переднике и посадила на траву перед избушкой.
Это было очаровательное создание! Величиной дракончик оказался не более кошки. Округлое серо-зеленое тельце блестело маленькими роговыми чешуями. Казалось, оно покрыто сотнями крошечных зеркал, каждое из которых отражало солнце.
- Ах, какие у него лапки! – умилялась Светозара, с трудом сдерживая желание потискать кроху. – Посмотри, Снежень, коготки настоящие. А хвостик! Какой маленький хвостик.
Кроха вертел головой, моргал смышлеными глазами, пытался развернуть малюсенькие перепончатые крылышки. Он только пробовал ловить обрывки мыслей этих странных двуногих существ. Зато голос далекой матери заполнял всю его маленькую головку. Вернее, это был даже не голос и, тем более, не слова. Это было всеобъемлющее чувство любви и защищенности.
- А у него уже есть имя? – поинтересовалась Светозара.
Боровая Матушка пожала плечами и улыбнулась:
- Это мы, люди, даем драконам имена. Сами они обходятся без этого.
- Ну, так давайте назовем как-нибудь малыша! Может – Малыш?
И Светозара рассмеялась, поняв, что не такое это простое дело – выбирать имя дракону.
- Ты что, - вмешался Шустрик. – Нашла имечко! Лет через двадцать этот Малыш вымахает в такую же громадину, как и его мамаша. Каково ему будет с таким именем? Пусть лучше будет – Богатырь.
- Может, назовем его Сокол? – не утерпел и Снежень. – Пусть он будет таким же отважным и зорким.
- Э, нет, - рассмеялась Боровая Матушка. – Ни одно из этих имен не подходит.
- Почему это? – надулся Шустрик.
- Не обижайся, милый. Ты предложил хорошее имя, но ведь это – девочка! Будет справедливо, если мы дадим ей женское имя, да еще такое, в котором бы звучали имена ее матери и отца.
- А кто ее отец, ты знаешь?
- Как не знать! Мало на свете драконов осталось, трудно им пару отыскать. А нашу Дракошку жених сам нашел. Ладон - самый главный из драконов.
- Ладон, - протянул с уважением Шустрик.
Он слышал об этом почти сказочном существе от своей бабушки. Бессмертный дракон, воплотивший в себе и доброе, и злое начало, был почти всемогущ.
- Лад, - говорила бабушка, - это его доброе имя.
- А злое? – допытывался Шустрик.
- Злое – Ляд. Старайся не произносить его, внучек, чтобы беду не накликать.
- А на кой ляд мне его имя, - беспечно выпалил шалунишка и тут же прикрыл рот ладошкой.
Оказывается, позвать дракона было на удивление легко!
- Пусть в доме всегда будет мир, да лад, - внушала старушка. – Тогда всемогущий дракон не рассердится.
Оторвавшись от воспоминаний, Шустрик взглянул на Боровую Матушку.
- Так какое же имя ты придумала?
- Вы не возражаете, если мы назовем малышку – Ладошкой? Ладон и Дракошка – получается Ладошка.
- Ой, как здорово! – всплеснула руками Светозара. – Какое подходящее имя! Она и ростом-то с ладошку. Ну, чуть-чуть побольше, добавила девушка, взглянув на свою ладонь.
- А самое главное – в ее имени только добрая половина имени отца, - важно заметил домовой. Он явно гордился своими познаниями.
- Ну, вот и ладно, - закивала головой Боровая Матушка, не замечая, что снова помянула родителя малышки. – Пусть имя будет ей оберегом.
Только закончили с наречением дракончика, как появилась новая забота. Малышку нужно было кормить. Это требование возникло одновременно в головах всех окружающих, побуждая их к немедленным действиям.
- Интересно, что едят драконы? – задумчиво протянула Светозара, оглядываясь кругом.
- Молоденьких девушек! Неужели ты сказок не слышала? – неуклюже пошутил Снежень.
- Да ну тебя! – обиделась Светозара. – Раз ты такой зубоскал, отправляйся –ка за едой для Ладошки.
- У меня даже лука нет, - попытался отвертеться Снежень. – Голыми руками я зайца не поймаю.
«Есть!» - требовательно пронеслось в голове
Боровая Матушка тоже услышала этот мысленный вопль. Она сходила в избушку и вынесла оттуда деревянную бадейку.
- Вот, милый, отправляйся на болото. Там сейчас лягушек, да головастиков – видимо-невидимо. Полбадьи как раз хватит, чтобы малышку накормить.
- Да она – обжора! – почесал в затылке Снежень.
- А как ты хотел, милый? Девочке расти нужно, сил набираться. Я вот ей травок сочных соберу, корешков вкусных. Жаль, ягод в лесу еще нет.
- Чем же мы свою «собачку» в пути кормить будем? – Шустрик был явно озадачен.
Он даже не предполагал, сколько проблем может создать такое крохотное существо.
Пока Снежень ходил на болото, а Светозара с Боровой Матушкой собирали корешки и травы, домовой решил обдумать план дальнейших действий.
- Яся отправила сынишку по реке в лохани, - рассуждал он. – Значит, следы Зореня нужно искать по берегам реки, вниз по течению от деревни, где мы жили раньше. Никто не знает, к какому именно берегу прибило лохань, - левому или правому. По какому же из них идти?
И тут Шустрика посетила просто гениальная мысль:
- Мы построим плот и поплывем посередине реки. Нюх у Ладошки отменный, авось, она учует запах Зореня с плота, речка-то не широкая. А кормить ее будем рыбой. Вот только где бы невод раздобыть? Лягушки тоже в реке водятся.
О том, чем они сами будут питаться в пути, Шустрик, как ни странно, не подумал.
ГЛАВА 32.
До деревни добрались на вторые сутки к вечеру. Дошли бы и раньше, но Ладошку пришлось нести на руках, а она оказалась довольно тяжелой.
Этот драконий младенец доставлял достаточно хлопот. Оказывается, первое время после рождения драконы большую часть суток спят, предоставляя родителям заботиться о своем пропитании.
- Ох, не зря ли мы тащим с собой Ладошку? – пыхтел Снежень, которому приходилось выполнять обязанности и носильщика, и кормильца. – Это сонное чудовище совершенно не подходит на роль ищейки.
- Не ной, - одергивал его Шустрик. – Скоро сам увидишь, что без Ладошки нам не обойтись. Пока мы до деревни дойдем, пока плот соорудим, пока провизией запасемся – ого, сколько времени пройдет! Кроха наша подрастет - и не будет спать днем и ночью.
И вот, наконец, околица села. Возможно, при виде родных мест у Яси и Поляны сердце заколотилось бы сильнее. Но для Светозары и Снеженя деревня была чужой, да и Шустрик не особо успел сродниться с ней.
- Дальше пойду я один, - заявил домовой, пресекая возможные возражения. – Вы здесь ничего не знаете, так что от вас толку мало будет.
- Что ты задумал? – не удержалась от вопроса Светозара.
- Навещу своих приятелей – домовых, да гуменников, к банникам наведаюсь. Думаю, они не откажутся мне помочь.
- Но чем же они помочь смогут?
- Сеть плести из чего будем? – вопросом не вопрос ответил Шустрик. – Они мне из конских грив волос нащиплют, невод сплетут. Нужно еще в старой кузнице побывать, топор раздобыть. Голыми руками деревьев для плота не нарубишь. А уж провизией запастись без домовых и вовсе невозможно.
Через мгновение Шустрик уже растворился в вечерних сумерках. Невидимкой пробирался огородами. Людей он не опасался, но собаки вполне могли учуять домового и поднять шум.
В окошках изб еще горели огни. Покончив с дневными делами, домочадцы собирались за столом вечерять. Шустрик заглянул в одно из окошек и тоскливо вздохнул.
- Бедный я бедный, несчастный домовой, - пожалел он себя вполголоса. – И зачем я покинул свой замок? Зачем ушел из хутора? Славень с Поляной, поди, тоже вечеряют. Славную кашу готовит Поляна! От молочка я тоже не отказался бы.
Шустрик живо представил себе вечерние посиделки на хуторе, когда каждый занят своим неспешным делом. Поляна моет посуду после ужина, Славень чинит упряжь, Шустрик, который частенько навещал своих друзей, играет в угольки с их домовым. На печке в обнимку с котом дремлет баюнок – крошечный лохматый старичок, которого Шустрик самолично заманил в избу Славеня и Поляны. Как только улягутся они спать, баюнок тут как тут: нашептывает добрые сказки, напевает колыбельные песенки. Хорошо в доме с баюнком – сладко спится до самого утра!
На мгновение Шустрик остановился, прикидывая, в какую избу ему направиться. Нет, он не пойдет ни в старый дом Поляны, ни в новую избу Атея и Яси, ни в развалюшку бабки Поветихи. Там наверняка живут чужие люди и незнакомые домовые. А вот к Беляне, подружке Яси, вполне можно заглянуть. С домовым соседей Шустрик отлично ладил, не раз приглашал его в гости на сладкую кашку. Да и дворовой у Беляны не слишком скандальный, можно будет и с ним договориться.
Годы не прошли незаметно. Избушка Беляны почернела от дождей, но выглядела вполне ухоженной. На новом плетне там и сям висели крынки из-под молока. Справная телега и сани в углу двора, рядом с хлевом указывали на то, что в хозяйстве имеется не только корова, но и лошадь.
- Эй, ты, чего по двору шастаешь?
Шустрик обернулся, удивляясь, что его увидели. Перед ним стоял невысокий мохнатый дворовой, ярко сверкая лысиной в лунном свете.
- Ага, приятель, тебя-то мне и надо! – обрадовался Шустрик, узнав знакомого хранителя двора. – Я – Шустрик, помнишь такого?
Дворовой прищурился и придирчиво осмотрел гостя с ног до головы.
- И впрямь – Шустрик! – обрадовался он. – Ты откуда взялся? Я тебя уж лет двадцать не видел.
- Не двадцать, а семнадцать, - уточнил домовой, похлопывая по плечу старинного знакомого. – Я, дружище, теперь не просто домовой, а – Хранитель Замка!
- Ишь ты, - удивился дворовой. – Что-то я нигде поблизости замков не видел.
- А кто тебе сказал, что я живу поблизости? – обиделся Шустрик.
- Зачем же тогда ты вернулся к нам в деревню? – почесал в затылке дворовой. – Дом, в котором ты раньше жил, теперь занят.
- Мне этот дом без надобности, - усмехнулся Шустрик. – Вообще-то я здесь мимоходом. Зашел вот тебя навестить, да кое-чем разжиться. Неужели не поможешь по старой дружбе?
- Это ты о чем? – дворовой искоса взглянул на приятеля, прикидывая, какой просьбой он его озадачит.
- Я смотрю, у тебя хозяйство справное, - начал Шустрик издалека. – Плетень вот новый, сани да телега на дворе. Должно быть, и лошадка имеется…
- Лошадь не дам, - перебил его дворовой, набычившись.
- Да не нужна мне твоя лошадь, - успокоил его Шустрик. – Мне и на своих двоих хорошо путешествовать. А вот если бы ты мне конского волоса начесал…
- А, это – пожалуйста! – махнул дворовой мохнатой ладошкой. – Этого добра у нас сколько хочешь. Намедни хозяин кобылу прикупил – сивую! А я сивых страсть как не люблю. Я ее живо ощиплю, а вот с вороного коника – ни волоса не дам. Ты уж не обессудь!
- А мне все равно, какого цвета волосы будут, - обрадовался Шустрик. – С сивой кобылы– так с сивой! Я из конских волос собираюсь невод сплести, чтоб рыбу поймать можно было.
- По части неводов у нас кутовой – мастер. Ему в его коморке скучно, вот от и забавляется. То паутину плетет наперегонки с пауком, то невод для сынишки Беляны. Та и не знает, кто помогает Вересу.
- Замечательно! – обрадовался Шустрик. – Поможешь уговорить кутового?
- А чего его уговаривать? Он рад будет делом заняться.
Уладив дело с неводом, Шустрик отправился в гости к домовому. В избе уже улеглись спать, так что никто не мешал приятелям.
Первым делом, хозяин накормил гостя кашей с молоком и только потом спросил его о цели визита. Шустрику пришлось выложить все начистоту. В конце своего рассказа он попросил приятеля помочь с провизией.
- Да не вопрос! Этого добра у меня хватает. Только нужно время, чтобы собрать достаточно еды, пригодной для путешествия. Ты же не будешь есть зерно или муку? Нужно убедить Беляну напечь пирогов, да блинов. А сырники ты любишь?
- Ты что, хочешь рассказать обо мне Беляне? –всполошился Шустрик. – Нужно, чтобы никто из людей ничего не знал.
- Верно, ты забыл, братец, что домовые людям кажутся не часто, а уж из разговоров у нас с ними и вовсе два слова в ходу: «К добру», да «К худу»?
- Это ты верно подметил: у меня с людьми другие отношения. Но тогда как же ты поступишь?
- А баечник зачем? Зря, что ли, я его за печкой держу, да блинами подкармливаю?
- Ты подкармливаешь этого зловредного старикашку? От него же в доме одни неприятности! Вот у моих хозяев баюнок живет, он их сон стережет, да сказки нашептывает.
- Твой баюнок против моего баечника – тьфу! Вот сейчас посмотришь, как он управится.
И домовой тихонько свистнул.
Из закута появился махонький старичок. Недобро покосившись на гостя, он выслушал указания своего благодетеля и пошлепал босыми ногами к лавке, на которой спала Беляна. Пристроившись в изголовье, он стал водить над женщиной руками и что-то неразборчиво бормотать.
- Слышишь, как бает! – толкнул домовой Шустрика в бок. – Бает, бает, наговаривает страшилки ночные.
Беляна, не открывая глаз, заворочалась, застонала. Было заметно, что сны ее приняли неприятный характер. Вот она дернулась, заметалась. На лбу женщины выступили крупные капли пота.
- Мой старикашка сейчас хозяйку так напугает, что она поутру сразу стряпать примется.
- Это еще почему?
- А чтоб пращуров – заступников задобрить. Разве ты забыл, как это бывает?
Нет, Шустрик не забыл. Обычай просить у пращуров помощи и жертвовать им еду и цветные ленточки был стар, как мир. Напуганная ночным кошмаром, Беляна постарается успокоить себя именно этим способом.
- Ай, да молодец ты, дружище! - Шустрик хлопнул приятеля по плечу. – Здорово придумал!
- Вот и я говорю, что мой баечник твоего баюнка за пояс заткнет!
И, довольный собой, домовой пригласил Шустрика сыграть в угольки. До рассвета было еще далеко.
Как только петухи возвестили зарю, Шустрик собрался уходить. Он вспомнил, что его ждут Светозара и Снежень, что пора кормить Ладошку, да и в кузницу следовало наведаться до света. Однако, когда домовой выбрался на крыльцо, солнышко уже готово было выкатиться из-за горизонта.
- Ладно, в кузницу схожу следующей ночью,- решил Шустрик и бодро зашагал к околице.
- Помогите! Помогите! – услышал он истошный женский вопль.
Крики доносились оттуда, где давным-давно на месте родника образовалось смрадное болото. Любой житель села знал, что болото – особенное. Не зря трясину огородили жердями, чтобы приблизиться к ней не могли ни люди, ни животные. Стоило подойти к краю болота, как из него вытягивались грязевые щупальца и затягивали неосторожную жертву в бездонную топь.
Шустрик во весь дух помчался на крик. Он узнал голос Светозары.
Ухватившись за изгородь, у края болота барахтался Снежень. Его ноги по колено ушли в грязь. Было видно, как быстро затягивает его живая трясина. С другой стороны изгороди суетилась Светозара. Она пыталась тянуть Снеженя за руки и звала на помощь. Поодаль, свернувшись калачиком, спала Ладошка.
Шустрик сразу оценил серьезность ситуации. Никакой силой невозможно было вытащить утопающего в этом болоте. И тут домового осенило! Он подбежал к дракончику, растолкал соню и что-то горячо зашептал, забыв, что драконы все понимают без слов.
Ладошка всего мгновение хлопала глазами, потом вперевалочку засеменила к болоту. Подойдя почти вплотную к Снеженю, она открыла пасть и дохнула. Изо рта юной драконихи сначала показалась тоненькая струйка дыма, но это не обескуражило Ладошку. Обычно драконы начинают пользоваться своим огненным дыхалом гораздо позже, но раз такое дело!
Ладошка дохнула еще и еще раз. Наконец у нее из пасти вырвалось настоящее пламя. Огонь достиг болота – и оно, словно живое существо, тут же втянуло свои грязевые щупальца. Снежень в мгновение ока оказался на твердой земле. Не помня себя, он пустился наутек так быстро, что Светозара с Шустриком едва поспевали за ним.
Снежень остановился только на опушке леса. Он упал на траву и долго не мог восстановить дыхание.
- Ты зачем к болоту ходил? – домовой плюхнулся рядом.
- Я… Мы…
Светозара, вытряхивая из подола Ладошку, хлопнула ее по заду:
- Вот эту красавицу кормить надо было? Надо! Вот Снежень и пошел на болото за лягушками.
Ладошка виновато потупила глаза и завиляла хвостиком.
- Понятно, - кивнул головой Шустрик.
Он тоже чувствовал себя виноватым. Стоило предупредить спутников об опасности.
Так или иначе, все кончилось хорошо, и теперь следовало подумать о еде для себя и для Ладошки. Решили идти к реке и устроить дневку на ее берегу. Здесь наскоро наломали веток, соорудили шалаш, спрятали в нем от случайных глаз маленького дракона. Пока Снежень портками пытался ловить лягушек и рыбу, заодно полоща их от болотной грязи, Шустрик набрал хвороста и помог Светозаре развести костер. На опушке леса нашлись грибы, так что похлебка с ними была готова раньше, чем пришел Снежень с полудюжиной рыб и двумя десятками лягушек. Ладошка мигом проглотила угощение и улеглась спать в тени шалаша. Светозара почистила рыбу, нанизала ее на прутики и изжарила над пламенем костра. Получился настоящий пир! В заключение трапезы каждому досталось по большой кружке травяного чая.
- Ну вот, теперь можно и поспать! – сладко зевнул Шустрик, не сомкнувший глаз всю ночь.
Без лишних слов домовой забрался в шалаш и улегся рядом с Ладошкой. Вскоре негромкое похрапывание возвестило о том, что Шустрик изволил почивать.
Светозара прилегла у шалаша и подставила солнышку уже покрытый веснушками нос. Ей нравилось глядеть в небо, следить за причудливыми облаками и мечтать, мечтать…
У Снежень углубился в лес. Поглядывая по сторонам, он прикидывал, сколько и каких деревьев нужно срубить, чтобы связать плот. Оказалось, что далеко ходить не придется. Тут же, у самого берега реки можно было найти подходящий материал.
Возвращаясь назад, юноша почувствовал, что кто-то упорно смотрит ему в затылок. Он резко обернулся, но никого не заметил.
- Померещилось! – махнул рукой Снежень и уже не оглядывался до самого шалаша.
ГЛАВА 33.
Вот уже несколько часов река несла плот путешественников. Плавное течение позволяло любоваться зелеными берегами, то подступавшими к воде сумрачным ельником, то трепетавшими на ветру серебром осиновых листьев.
Светозара устроилась на самом краю плота, свесила ноги в теплую воду и задумчиво следила за тем, как менялся цвет реки. Солнышко уже миновало точку зенита, поэтому вода не сверкала и не искрилась, как в полдень. Но и до вечера было еще далеко.
- Наша горная река такая стремительная, шумная, холодная! – повернулась Светозара к Снеженю, который возился с рыболовной снастью. – Эта мне нравится куда больше!
- Угу, - отозвался Снежень и закинул маленький невод в воду.
- Пожалуй, можно будет искупаться, когда вечером мы причалим к берегу, - не унималась девушка. – Вода – просто парное молоко!
- Угу, - Снежень явно слушал невесту вполуха. Он был озабочен тем, как добыть пропитание.
– Ох, и прожорливая наша крошка, - пробормотал он себе под нос, прикидывая, чем накормить Ладошку, если вдруг рыба не поймается в невод.
Дракониха лежала в тени шалаша, сооруженном в самом центре плота. Она высунула наружу только голову и, казалось, дремала. Глаза Ладошки были закрыты, и только раздвоенный язык время от времени показывался наружу: ищейка обнюхивала окрестности.
Шустрик, положив рядом с Ладошкой рубашонку Зореня, счел свою миссию выполненной и мирно дремал в дальнем углу шалаша.
Светозаре надоело бултыхаться в воде. Она подобрала подол сарафана и осторожно переползла с края плота в его середину. Ладошка приоткрыла один глаз и взглянула на девушку.
- Что, милая, не чуешь запаха моего братца?
Светозара уселась рядом с драконихой и положила влажную ладошку на ее голову.
- Вода не может пахнуть Зоренем, - пронесся мысленный ответ. – За эти годы, сколько ее утекло!
Светозара грустно вздохнула и стала всматриваться в берега. Она пыталась представить деревянную лохань с младенцем, плывущую по течению мимо этих вот берез и дубов, которые и поныне отражаются в спокойной воде. Возможно, утлое суденышко где-нибудь и прибило к берегу. А что с ним сталось потом? Хорошо, если поблизости оказались люди и спасли малыша. А если его нашли дикие звери?
По спине девушки поползли мурашки. Она вдруг поняла, какой глупой затеей было это путешествие. Сколько лет прошло! За такое время беззащитный ребенок мог сто раз умереть, тысячу раз погибнуть в звериной пасти. Ах, зачем, зачем она ушла из дома, не подумав об этом?
Однако дело зашло слишком далеко, и Светозаре стыдно было признаваться в своих заблуждения. Кроме того, умудренный жизнью домовой, казалось, не сомневался в том, что отыскать Зореня возможно.
- Ладно, будь что будет! – махнула девушка рукой и отвела глаза, встретив удивленный взгляд жениха.
На вечерней заре пристали к пологому берегу реки. Нужно было подумать об ужине и ночлеге. Снежень отправился в прибрежный ивняк и вскоре вернулся с большой вязанкой хвороста. Тем временем Светозара почистила оставшуюся после трапезы Ладошки рыбу, собрала на лугу нежные листочки дикого чеснока для ухи и шалфея для чая. В два счета соорудили костер, благо, что с огнем никаких проблем не возникло. Дракончик, слегка дохнув в сторону кучи хвороста, поджег ее в одно мгновение. И вот уже булькает в котелке аппетитное варево, вот уже Шустрик глотает слюни и нетерпеливо постукивает деревянной ложкой.
- Эх, хороша ушица!
На лбу Снеженя даже испарина выступила от наваристой похлебки. Светозара с улыбкой подвинула котелок ближе к жениху. Однако Шустрик тут же переместился следом за посудиной и торопливо сунул в нее ложку.
- Рыбки маловато, - пробурчал он, выуживая со дна котелка разварившуюся рыбешку.
- У Ладошки отменный аппетит, - рассмеялась Светозара. – После ее ужина от улова почти ничего не осталось.
Юная дракониха виновато моргнула и сунула голову под крыло. Ей все время хотелось есть. Вот и сейчас она не отказалась бы от дюжины лягушек и охапки-другой сочной луговой травы.
Уловив мысли Ладошки, Снежень отложил миску в сторону.
- Пойду на луг за травой, - пояснил он Светозаре.
- Тогда мне – мыть посуду, - подмигнула ему девушка. – Заодно и искупаюсь. Только, чур – не подглядывать!
Она быстро собрала ложки в пустой котелок и направилась к реке.
Широкий плес нежно розовел в свете умирающей зари. Край неба еще светился, не давая сумеркам окончательно опуститься на реку. Лягушки молчали, обещая назавтра погожий день.
Светозара опустилась на корточки у самой кромки воды и принялась тереть котелок влажным песком, который уже впитал в себя вечернюю прохладу. От этого речная вода казалась еще теплее.
Покончив с мытьем посуды, Светозара отнесла ее к костру, а сама снова вернулась к реке. Оставила одежду на песке, ступила на него босыми ногами.. И вот уже теплая водичка ласково лизнула девичьи щиколотки. Шаг, другой. Мокрая сорочка облепила колени.
- Ах! – девушка слегка взвизгнула и присела в воде, окунувшись по горло.
Теплая вода, против ожидания, ознобила разгоряченное молодое тело, но всего лишь на мгновение. И вот уже река бережно обнимает гостью, выстилает перед ней серебряную дорожку от едва обозначившегося месяца, распускает волосы венцом вокруг хорошенькой головки.
- Ну, прямо русалка! – замечает Шустрик, не удержавшись от созерцания купающейся девушки.
Конечно, он не нарочно пришел подглядывать, просто решил устроиться на ночь в шалаше. Привязанный возле берега плот должно было кому-то охранять!
Светозара подплыла к плоту с другой стороны и взобралась на скользкие бревна. В полной уверенности, что ее никто не видит, она стянула через голову мокрую сорочку, отжала ее и вновь надела на голое тело.
- М-м-м! – еле слышно протянул в шалаше мохнатый ценитель женской красоты.
Отжав волосы, Светозара протянула руку в шалаш и, едва не коснувшись затаившегося домового, нашарила в котомке гребень. Теперь она устроилась на краю плота и принялась расчесывать белокурые волосы.
Шустрик, решив, что ничего интересного больше не увидит, улегся на бочок и свернулся калачиком. Он совсем, было, задремал, когда услышал девичий вскрик. Следом за ним что-то шлепнуло по воде и другой, тоненький и мелодичный голосок отчетливо произнес:
- Дай!
- Что за чертовщина? – удивился домовой. – Откуда здесь чужая девчонка?
Он встал на четвереньки и осторожно выглянул из шалаша. Светозара, онемев от страха и дрожа всем телом, стояла в двух шагах от края плота и прижимала к груди деревянный гребень, которым только что расчесывала мокрые волосы. А из воды торчала прекрасная юная головка в обрамлении серебристых струящихся волос. Бледная рука поднялась над краем плота и протянулась в сторону Светозары.
- Дай! – снова послышался мелодичный голосок. – Я тоже хочу расчесать свои волосы. Дай мне гребень.
- Мавка! – тут же понял Шустрик, хотя раньше никогда не встречался с этими обитательницами рек и озер.
Когда-то, давным-давно бабушка рассказывала юному домовенку о мавках:
- Коли утонет девственница на русальной неделе – станет мавкой прекрасной.
- Русалкой? – любопытствовал домовенок.
- Нет, внучек, русалки – речные княжны. Они всю жизнь живут в воде, только на русальной неделе на берег выходят. И юность, и красота у них – вечные. Вот почему мужчинам трудно устоять перед их чарами. Увлекают русалки их под воду, а в рябиновую ночь свадьбы с ними играют.
- А мавки?
- Мавки – утопленницы. Даже самая страшная уродина, утопившись на русальной неделе, становится прекрасной. Вот почему иные дурнушки сами себе на шею камень привязывают, да в омут сигают. Русалки для мавок – что няньки: опекают во всем, заботятся. Только на русальной неделе, что перед Купала как раз, оставляют их без присмотра. А те и рады свободе: к девушкам пристают, к себе их манят. А то еще возьмутся косы свои чесать. Тогда берегись обидеть их, не отдать свой гребень! Тут же под воду утащат, да в мавку и обратят. А коли отдашь свой гребень, ничего страшного не случится. Мавка волосы расчешет, да тебе его назад и отдаст. Только гребнем тем чесаться больше нельзя, не то облысеешь. Лучше его выбросить от греха подальше.
Это воспоминание в одно мгновение пронеслось у Шустрика в голове, когда он увидел Светозару с гребнем в руках и мавку, умоляющую отдать ей гребень.
- Эх, я, дурья башка, - домовой даже ногой топнул от досады. – Как же я забыл, что сейчас как раз русальная седмица и есть? И Снеженя не предупредил, чтоб в лугу русалок опасался, и девчонку не остерег. Нужно выручать Светозару!
И домовой метнулся к краю плота. Не говоря ни слова, он зачерпнул ладошкой воды и обрызгал ею мавку.
- Вода-водица, отпусти девицу!
Изумленные глаза водяной дивы едва успели взглянуть в сторону домового. В следующее мгновение она повернулась к плоту спиной, открывая зрелище не для слабонервных. Оборотная сторона прекрасной личины представляли собой разлагающиеся смердящие останки.
- Вот почему говорят, что у мавок нет спины, - догадался Шустрик, подавляя в себе омерзение.
Еще через мгновение остатки земной оболочки несчастной утопленницы скользнули в воду, а ее ведогонь воспарил над рекой и растворился в потемневшем небе. Это видел только Шустрик, ведь он был домовым и знал толк в чудесах.
Светозара, все еще дрожа, прижимала к себе гребень и с ужасом вглядывалась в воду. Шустрик подошел к девушке, мягко приобнял ее и подтолкнул к берегу.
- Иди к костру, согрейся. Авось, угли еще не прогорели.
Он усадил Светозару у костра, подбросил в него охапку хвороста и дождался, когда пламя весело побежало от веточки к веточке. Потом домовой нашел на берегу и принес одежду девушки.
- Никуда не уходи от огня: время нынче лихое, - строго-настрого наказал он девушке.
- Ты уходишь? – встрепенулась Светозара. – Я боюсь.
- С тобой – Ладошка. Она хоть и мала, а в обиду тебя не даст. А я – на луг схожу, Снеженю помогу.
И домовой растворился в ночи. Светозара не поняла, то ли он стал, по обыкновению, невидим, то ли просто перешагнул границу света и тени.
Тишина окутала девушку. Хотя трудно было назвать тишиной полную звуков ночь. Вскоре ухо уже ловило и потрескивание костра, и сонное дыхание драконихи, и всплески играющей в воде рыбы.
Откуда-то издалече по воде доносились отголоски женского пения. Видно, у околицы расположенной ниже по течению деревни водили хороводы.
Светозаре стало так одиноко, так тоскливо! Вспомнились тихие вечера на родном хуторе, мамино лицо в неверном свете лучины, тихий голос отца. Уже в который раз она пожалела о том, что ушла из дома!
Шустрик вернулся мрачнее тучи, без травы для Ладошки и без Снеженя.
- Плохи наши дела, - раздраженно буркнул он на немой вопрос Светозары. – Похоже, дружок твой угодил-таки в объятия русалок.
- Как? – девушка вскочила на ноги, но тут же снова опустилась у костра, схватившись за сердце.
- Как - как? Да очень просто. Не нужно было нам пускаться в плаванье по реке на этой седмице. Русалки сейчас до любви лютые, нет от них отбоя ни конному, ни пешему. А уж у реки – и вовсе беда.
- Ты хочешь сказать, что Снеженя утащили русалки? – с дрожью в голосе прошептала девушка.
- Я не хочу, я уже сказал это.
- Надо бежать ему на помощь, - вскочила на ноги Светозара. – Пойдем скорее!
- Куда? – домовой безнадежно махнул ладошкой. – Я весь луг прочесал вдоль и поперек. Нет нигде Снеженя, как в воду канул.
- Но ведь он не утонул? Скажи – он не утонул! – умоляюще воскликнула Светозара, заглядывая Шустрику в глаза.
- Нет, не утонул. Женихи русалок под водой себя чувствуют не хуже, чем на суше, вот только на поверхность выйти не могут.
- Снежень – мой жених, а не русалки, - неуверенно возразила Светозара и заплакала.
« Вот в этом я уже не уверен», - подумал Шустрик, но вслух не обронил ни слова.
У костра завозилась Ладошка. Она еще не успела открыть глаза, а уже посылала своим «нянькам» настойчивую мысль:
- Есть хочу! Хочу есть!
Светозара обрадовано метнулась к маленькой драконихе:
- Вот кто нам поможет отыскать Снеженя! Ведь ты же найдешь его по запаху, Ладошка?
- А поесть?
- Но у нас совсем нет времени! Ладошка, милая, давай отложим еду, давай сначала найдем Снеженя!
Дракониха обиженно фыркнула, но поднялась на ноги. Не торопясь, она обнюхала то место у костра, на котором за ужином сидел Снежень. Все еще вздыхая и сетуя на нерадивых «нянек», Ладошка взяла направление и потрусила по следу.
ГЛАВА 34.
Озорной девичий голос швырнул в небо припевку. Ее тут же подхватили, рассыпали смехом задорные подружки. Слов было не разобрать. Как ни вслушивался Снежень, ему не удалось понять ни словечка.
Парень выронил из рук охапку собранной для Ладошки травы и, словно завороженный, шагнул навстречу песне. Он вырос в тесном мирке одинокого хутора, чужой всем, кроме самых близких людей. Теперь его неодолимо потянуло туда, где пели, веселились, смеялись. Ноги сами понесли юношу по речному берегу в сторону недалекой деревни.
Пестрая толпа уже выкатилась за околицу. Юноше, притаившемуся за кустами опушки леса, было хорошо видно, как веселятся селяне.
Впереди шествовало странное чучело, отдаленно напоминающее коня. Видимо, двое потешников положили на плечи жерди и покрыли их суровой тканью, украшенной лентами и колокольчиками. Насаженный на палку лошадиный череп спереди и мочальный хвост сзади довершали сходство. Сзади «коня» подгоняли кнутами выпачканные сажей парни, не забывая время от времени хлестнуть хохочущих девчат. Те в ответ окатывали парней водой и высмеивали в припевках.
Мужики постарше колотили ложками, кто во что горазд: горшки, сковородки, чугунки. Шум стоял неимоверный! Под эту «музыку» женщины, облаченные в белые холщовые рубахи, умудрялись танцевать, размахивая рукавами, словно крыльями. Даже старухи не оставались безучастными. Они плелись сзади и развешивали пряжу на кустах и деревьях.
Снежень никогда не видел ничего подобного: у них на хуторе обряд проводов русалок не проводили. Просто в русальную неделю старались держаться подальше от реки, хотя и были уверены, что в быстрой горной речке русалки не водятся.
Между тем, из-за деревьев выскочила еще одна девушка. Ее тонкая сорочка почти не скрывала очертания великолепной фигуры. Длинные шелковистые волосы странного желто-серебристого цвета были распущены по плечам. Голову украшал пышный венок из полевых цветов. «Русалка» скакала верхом на кочерге с помелом в руке.
Приблизившись к односельчанам, старательно изображавшим испуг, она принялась щекотать подружек. Визг, хохот, крики оглушили Снеженя. «Конь» также не выдержал натиска «русалки». Он свалился на бок и задрыгал ногами, изображая смерть. Его тут же окатили водой, отчего он и вовсе перестал существовать: из-под холстины выбрались парни и со смехом разбежались в разные стороны. Погонялы тут же переключились на девушку, изображавшую русалку. Они щелкали по земле кнутами прямо возле ее ног, иногда задевая и босые ступни. Девушка помчалась к лесу.
- Гони ее , гони русалку! – взревела толпа.
- Гони, прогоняй, в деревню не пускай!
- Прочь, прочь – в лес, в ночь!
Резвые ноги несли девушку прямо к тому месту, где прятался Снежень. Вот она влетела в кусты, зажмурив глаза, чтобы их не выхлестали ветки, - и уткнулась прямо в грудь незнакомого парня.
Снежень непроизвольно обнял девушку за плечи и прижал к себе ее разгоряченное тело. Его сразу окатила такая волна блаженства, что парень даже застонал. Полные девичьи груди вздымались все выше, но уже не от быстрого бега. Снежень чувствовал, как колотится девичье сердце, как дрожь пробегает по ее спине, и задрожал в ответ.
Из-под растрепавшегося венка на него глянули огромные серые глаза – и Снежень пропал! Не помня себя, повинуясь древнему инстинкту, он припал губами к влажному рту незнакомки – и воспарил! Неизведанное, острое наслаждение завладело всем его существом. Поцелуй длился вечность, но этого было мало, мало! Снежень хотел раствориться в этом благословенном источнике, навсегда слиться с чаровницей.
- Отпусти! – неуверенно прошептала девушка, отстраняясь от незнакомца.
Будь ее воля, она никогда не рассталась бы с ним. Но вокруг уже аукали искавшие пропавшую «русалку» подружки. Нельзя было допустить, чтобы они нашли ее в объятиях чужого парня.
- Нет! – Снежень еще крепче прижал к себе девушку, но вдруг вспомнил о своей невесте.
Ему стало так горько! Как сравнить те теплые, почти братские чувства, которые он испытывал к Светозаре, с огнем, опалившим его сердце сейчас? Он уже выбрал себе жену, он должен выполнить свое обещание. О, какая мука – отрываться от горячего тела, от умопомрачительных губ, от сияющих страстью глаз!
Снежень разжал руки, но потом снова стиснул девушку в объятиях.
- Как зовут тебя?
- Леля, - едва выдохнула девушка.
- Леля! Леля! – уже совсем близко слышались голоса подруг.
«Русалка» рыбкой выскользнула из мужских рук и кинулась им навстречу. Ее тут же окружили девушки и потянули к реке – «топить венок».
Опустошенный, Снежень вглядывался в скрывший девушек сумрак. Ему казалось, что смысл жизни навсегда потерян.
Вдруг позади себя он услышал негромкое сопение, хруст веток под ногами и, наконец, знакомый голос домового:
- Вот он, паршивец! Подглядывает за девками. А мы уж думали, что тебя русалки в реку утянули.
- Снежень! – Светозара бросилась к жениху и обвила руками его шею. – Почему ты не предупредил, что пойдешь погулять? Мы так переволновались! Спасибо Ладошке – это она нашла тебя по запаху.
Девушка вся дрожала то ли от страха, то ли от волнения. Но ее возбуждение не тронуло Снеженя. Оно ни в какое сравнение не шло с той волной страсти, которая совсем недавно вознесла юношу к вершинам блаженства. Бережно отстранив от себя Светозару, он пробормотал:
- Ты, должно быть, замерзла. Вот – согрейся.
Он стянул с себя рубаху и закутал в нее девушку. Та снова доверчиво прижалась к Снеженю – и снова была отстранена.
Шустрик, многоопытным взглядом окинув эту сцену, только головой покачал.
- Видно, все же не обошлось без русалки, - пробормотал он себе под нос, а вслух сказал. – Пора возвращаться. До рассвета хотелось бы хоть чуть-чуть поспать.
Он повернулся и зашагал в сторону покинутого лагеря.
Всю дорогу домовой решал, к худу или к добру то, чему он стал свидетелем. Однако Шустрик так и не нашел ответа.
- Эх, старею я, что ли? – почесал он в затылке, опускаясь на охапку еловых веток у погасшего костра. – Совсем чутье потерял.
Снежень всю ночь не сомкнул глаз. Вернее, веки его были прикрыты, но сон не приходил. Юноша, в который раз, вспоминал широко распахнутые серые глаза под растрепанным венком, пьянящий запах горячего девичьего пота, упругие полушария распирающих сорочку грудей и твердые, похожие на желуди соски. Снова и снова огонь разливался по его чреслам, едва ли не впервые заставляя Снеженя чувствовать себя мужчиной. Острая боль неудовлетворенного желания терзала его. И все же он не мог, не хотел выбросить из головы образ светловолосой «русалки».
- Леля! Леля, - шептали его губы, еще не забывшие сладость поцелуя.
Прохладная рука опустилась на пылающий лоб юноши. Встревоженный голос Светозары заставил Снеженя очнуться от грез:
- Ты заболел? Да тебя просто трясет в лихорадке! Ну-ка, укройся теплее. Сейчас я раздую костер и приготовлю тебе отвар от простуды.
Снежень чувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Вот она – его невеста, почти жена: заботливая, ласковая, нежная. Отчего же он не чувствует желания, когда она рядом? Почему мечтает о другой девушке, после того, как пометил вербочкой эту?
Снежень схватил Светозару за руку, поднес ее к своим губам ладошкой вверх и покрыл поцелуями. И снова ничего не всколыхнулось в нем, не обдало жаром. Может быть, нужно обнять невесту, прижать ее к себе так, как прижимал Лелю?
Снежень вскочил на ноги, потянул за руку Светозару, прижался к ней всем телом. Вялая волна, похожая скорее на отголосок страсти, прокатилась по его животу и замерла, не успев окрепнуть. Он приблизил губы к губам девушки, ощутил свежий аромат, исходивший от ее кожи, и попытался поцеловать ее так, как целовал Лелю. Ах, это было приятно – и только!
Светозара невольно отпрянула от жениха. Это был их первый поцелуй. Как она ждала, как мечтала о нем! И вот – мужские губы накрыли ее рот, язык попытался проникнуть вглубь. Светозара не ощутила никакого потрясения. Ей даже не слишком приятно было чувствовать чужое дыхание так близко.
Выскользнув из объятий Снеженя, девушка отвернулась и украдкой вытерла рот рукавом. Она была сконфужена, напугана, да и Снежень чувствовал себя не лучше. Они, еще недавно бывшие просто соседями и вдруг ставшие женихом и невестой, так и не ощутили возникновения особой душевной близости.
- Я заварю тебе чай от простуды, - прошептала Светозара, только бы нарушить неловко повисшее между ними молчание.
- Не стоит, - хрипло отозвался Снежень. – Я вполне здоров.
- Ну, тогда будем спать? – девушка все еще боялась поднять взгляд.
- Ага, - обрадовался Снежень тому, что неловкая ситуация разрешилась сама собой.
Он улегся на лапник рядом с Шустриком и сделал вид, будто засыпает. Перед глазами снова возник образ Лели, и Снежень не стал его прогонять. А Светозара долго еще сжималась под накидкой и ворочалась с боку на бок, вспоминая свои ощущения от первого поцелуя.
Рассвет застал девушку уже на ногах. Она так и не смогла уснуть этой ночью. Устав бороться с бессонницей, Светозара с первыми лучами солнца разожгла костер, вскипятила воды для чая и принялась ждать, когда же проснутся остальные.
Как всегда по утрам голодный, Шустрик растолкал Снеженя.
- Эй, соня, не пора ли отправляться за рыбой и головастиками? Ладошку кормить пора, да и нам позавтракать не мешает.
И снова вода несет плот вниз по течению. Так проходит день. К вечеру уставшие, опаленные солнцем и проголодавшиеся путешественники начинают присматривать на берегах место для ночлега.
- Может быть, причалим вот здесь? – указывает Светозара на песчаную полоску саженей в пять шириной.
- Нет, поблизости только ивняк, да и в нем не видно сухостоя. Поищем местечко, где будет достаточно дров для костра, - отклоняет предложение Снежень.
Он понимает, что именно ему придется позаботиться и о дровах, и о еде, и о траве для Ладошки. Поэтому юноша не торопится высадиться на берег в первом попавшемся месте
За излучиной реки – меловые кручи. Местами они поросли лесом, сулящим обилие хвороста. В надвигающихся сумерках издалека доносится собачий лай и переливы пастушеского рожка.
- Ого, да тут деревня недалече, - радуется Шустрик. – Наведаюсь-ка я к здешним домовым, авось, они молочка для нас не пожалеют.
От воспоминания о парном молоке у Снеженя тоже забурчало в животе. Давненько не отведывали они немудреной деревенской пищи!
- Мы сразу отправимся в деревню и заночуем на сеновале! – мечтает Светозара.
- Как бы не так! А Ладошка – ты о ней забыла? Разве можно соваться в деревню с драконом?
Девушка сразу поскучнела, а юная дракониха только вздохнула. Сейчас она не отказалась бы от молодого барашка – головастики и лягушки так ей надоели! Ладошка повернула голову к берегу и втянула ноздрями воздух. Пахло недавно побывавшим здесь стадом, потной одеждой пастуха, грязной собачьей шерстью…
Вдруг Ладошка встрепенулась, вскочила на ноги и принюхалась. Сомнения не было: со стороны мелового обрыва ветер донес еле заметный запах, который она тщетно пыталась обнаружить несколько дней.
- Он был здесь! – взревел в головах остальных путешественников мысленный посыл драконихи.
Снежень схватил шест и принялся толкать плот. Река в этом месте была не слишком глубокой, так что через пару минут они уже причалили к берегу.
Нетерпеливо раздувая ноздри, Ладошка соскочила на песок и принялась бегать туда-сюда. Ей никак не удавалось отыскать какой-нибудь предмет, хранящий нужный запах. Кусты пахли зеленью, песок – речной свежестью, луг – молочным стадом. И только ветер со стороны меловой кручи порывами доносил слабый-слабый, растворенный во времени запах. Иногда, когда порывы ветра оказывались посильнее, к нему примешивался похожий и более свежий аромат.
Дракониха вытянула шею и засеменила в сторону меловой горы.
- Стой, стой! – закричал ей вслед Шустрик. – Остановись, наконец! Солнце уже село, вот-вот станет совсем темно. Ты хочешь, чтобы мы свернули шеи, карабкаясь по обрыву вслед за тобой?
- Верно, отложим поиски до утра, - согласился и Снежень. – Я еще успею отыскать немного хвороста для костра.
И только Светозара готова была мчаться в ночь на поиски брата. Но и ей пришлось смириться с необходимостью дожидаться рассвета.
ГЛАВА 35.
Закат никак не хотел уступать темноте. Небо цвета спелой рябины гасило робкие проблески звезд. Казалось, ночь никогда не наступит.
Внезапно поднялся сильный ветер. Он прошелся по глади реки огромной бороной, оставляя за собой увенчанные пеной гребни волн. Песок взметнулся смерчем, с луга полетели сухие стебли травы и белые облака семян одуванчиков.
Беспорядочно заметались испуганные птицы, в полете натыкаясь на деревья и падая на землю. В деревне замычали коровы, завыли собаки.
Оглушающее грянули раскаты грома, сотрясая окрестности и пугая людей. Беспрерывные сполохи молний делали небо еще более светлым.
- Похоже, нынче мы не уснем, - Шустрик тревожно оглянулся по сторонам и придвинулся ближе к костру. – Рябиновая ночь…
Светозара, дрожа, прижалась к плечу Снеженя.
- Я боюсь, - губы девушки казались совсем бескровными в неверном багровом свете. – Мне все время кажется, что кто-то смотрит в спину, подкрадывается сзади и вот-вот схватит.
- Я же с тобой, - неуверенно утешил ее Снежень. – Это просто гроза, бояться нечего.
Но и ему казалось, что вокруг, всюду – затаилось что-то ужасное, чудовищное, жестокое, неведомое…
- У нас есть Ладошка, - Светозара попробовала подбодрить себя и других. – Она как дохнет огнем – у них сразу пятки засверкают.
- У кого?
Светозара неопределенно пожала плечами и покосилась в сторону реки.
- Похоже, скоро начнется дождь, - Шустрику тоже было не по себе, но он чувствовал себя старшим и ответственным за своих юных спутников. – Нужно где-то укрыться, чтобы не промокнуть насквозь.
- Будем ночевать в шалаше на плоту? – Светозаре совсем не хотелось приближаться к бушующей реке.
- Строить новый шалаш на берегу уже поздно, - заявил Шустрик и первым направился к укрытию.
Он, конечно, знал, что в такие ночи происходят свадьбы русалок, а дело это отнюдь не безопасное для случайных зевак. Но перспектива вымокнуть до нитки тоже его не прельщала. Кроме того, домовой опять вспомнил давние рассказы бабушки:
- Рябиновая ночь – время битвы небесной силы с чародеями и разгулявшейся нечистой силой. В эту ночь громом и молниями Боги уничтожают разную нечисть…
- Мы тихонько пересидим эту ночь в шалаше, - решил Шустрик. – Если ни во что не ввязываться, нас и не заметят.
И вот все скучились под крышей из елового лапника и тщетно пытались подавить в себе страх. Ливень обрушился на ненадежное убежище сплошной стеной. Ветер рвал из шалаша ветки и разбрасывал их по воде. Волны раскачивали плот, захлестывали его, не оставляя для путешественников ни пяди сухого пространства.
Но все же гроза пронеслась. Удаляющиеся зарницы уже не в силах были одолеть темноту. Промокшие, продрогшие, уставшие бояться, обитатели шалаша смежили веки.
… Светозаре снился чудесный сон. Она бежала по усыпанному одуванчиками лугу, не чувствуя под ногами травы. Может быть, она не бежала, а летела? Подумать об этом у нее не было времени. Впереди под цветным коромыслом радуги ее ждал суженый. Лица его девушка никак не могла разглядеть за огромной охапкой цветов, которые он протягивал Светозаре.
- Снежень, Снежень! – кричала девушка, понимая, что только он и может прятаться за цветами.
На мгновение юноша опустил букет. Светозара ахнула: перед ней стоял совершенно незнакомый человек! В ту же секунду душистый ворох упал к ее ногам, и сильные руки заключили девушку в объятия. Она почувствовала, как горячее мужское тело прижалось к ней, как восхитительно нежные губы осторожно коснулись ее рта. Горячая волна прокатилась по телу Светозары, породив незнакомое томительное, сладостное ощущение в низу живота. Без тени стыда или смущения девушка ответила на поцелуй. Она пробовала на вкус губы незнакомца и млела от восторга!
Внезапно волна ужаса накрыла девушку. Аромат цветов мгновенно преобразился в ужасающую вонь. Лицо того, кто обнимал и целовал Светозару, превратилось в мерзкую личину. Острые когти вонзились в спину девушки. Не хватало сил ни вырваться, ни закричать
Неимоверным усилием воли Светозара заставила себя проснуться. В шалаше было совершенно темно. Рядом посапывали спящие Шустрик и Снежень. В дальнем углу повизгивала во сне Ладошка. Светозара вздохнула с облегчением, но тут ее снова накрыла нестерпимая вонь.
Девушка закрыла рот ладонью, боясь, что ее вырвет прямо в шалаше, и поползла на коленях к выходу.
- Может быть, у Ладошки расстроился живот? – мелькнуло в голове.
Однако снаружи смрад оказался настолько сильным, что буквально валил с ног. Не в силах сдерживаться, девушка свесилась с плота, сотрясаемая неукротимой рвотой. Она не сразу расслышала скрип песка на берегу под чьими-то ногами. Около дюжины едва различимых силуэтов двигались к плоту. Вспышка дальней зарницы позволила Светозаре увидеть такое, отчего волосы у нее на голове встали дыбом.
Странные существа двигались цепочкой вдоль берега. Они походили на женщин в неимоверных лохмотьях, с косматыми, развевающимися на ветру волосами. Полусогнутые ноги, повисшие ниже колен руки с длинными острыми ногтями, бессмысленный взгляд – все это заметила Светозара в следующую вспышку молнии. А еще покрытая слизью кожа, высунутые языки и – жуткая вонь!
Впереди шагало еще более странное существо. Казалось, что из его позвоночника и некоторых других костей растут острые шипы. Тягучая слюна капала с клыков, похожих на звериные. Глаза горели вполне осмысленной злобой.
Распластавшись по настилу плота, боясь оказаться замеченной, Светозара вползла в шалаш.
- Шустрик, там, там…
Девушка не могла унять дрожь, зубы ее выбивали такую дробь, что невозможно было понять ни слова.
Недовольный домовой открыл глаза.
- Фу, кто это навонял? – пробурчал он, затыкая нос. – Ладошка, ты головастиков объелась, что ли?
- Тише! – Светозара, наконец, смогла выговорить несколько слов. – Это они воняют, там.
Девушка махнула рукой в сторону берега.
- Тут водятся вонючки? – Шустрик не внял предостережениям Светозары и возмущался во весь голос.
Все же он решил выглянуть наружу. В следующее мгновение домовой исчез из виду, и только тихие ругательства выдавали его присутствие.
- Ну и местечко для ночлега ты выбрал, Снежень! – Шустрик пинками будил парня, не стесняясь добавлять весьма крепкие выражения.
- А? Что? – Снежень спросонья никак не мог взять в толк, чего хочет от него невидимый домовой.
- Тут упыри стаями бродят, - не отставал от него Шустрик. – Если мы сейчас же не уберемся подальше, нам не поздоровится.
- Упыри? – Светозара повторила за домовым незнакомое слово. – Эти ужасные вонючки называются упырями? И что, они очень опасны?
- Не ко времени ты разболталась, девонька, - невидимый Шустрик ткнул Светозару в бок. – Лучше разбуди Ладошку. Сдается мне, без ее помощи нам не обойтись.
Тем временем Снежень лихорадочно шарил в темноте по плоту.
- Куда же запропастился шест? Неужели его ветром сдуло в воду? – бурчал он, еще не в полной мере ощутив опасность.
- Мясо! – взвыли на берегу жуткие голоса.
Светозара, дрожа всем телом, выглянула в щелку между лапником шалаша. Темные силуэты упырей были у самой кромки воды. Они не решались войти в реку, хотя от плота страшилищ отделяла всего пара шагов.
- Ибрит, иди сюда! – властно позвала та, что возглавляла компанию вонючек.
Тут же на ее зов откликнулась одна из вонючих тварей. Она подбежала к предводительнице
- Что прикажешь, Рута?
Вместо ответа она была схвачена за волосы и с неимоверной силой брошена на плот.
- Не подпускайте их близко! – заорал во весь голос Шустрик. – Не давайте прикасаться к себе!
Снежень, наконец-то отыскавший шест, сделал удачный выпад и столкнул им упыриху в воду.
- Рута, помоги! – закричала та, протягивая руки в сторону предводительницы.
Гремя торчащими в разные стороны костяными выростами, предводительница упырей помчалась вслед за уносимой водой подругой. На излучине ей удалось подцепить ее когтистой лапой и выволочь из реки.
Остальные упыри не теряли времени даром. Скаля острые желтые зубы и капая слюной, они тянули руки к плоту, завывая:
- Мясо! Мясо!
Одна из упырих изловчилась и вырвала из рук Снеженя шест, которым он отбивал атаки вонючек. Разбежавшись, она воткнула шест в дно реки и с его помощью перепрыгнула на плот. Казалось, что сейчас Снежень неотвратимо окажется в руках мерзкой твари.
Но тут из шалаша вырвался клуб дыма, а за ним – струя огня. Пламя опалило упыриху, отбросило ее к краю плота. Из шалаша показалась Ладошка. Юная дракониха еще с трудом пользовалась своим огненным дыхалом. Шустрик понимал, что ее огня надолго не хватит.
- Гребите от берега! – крикнул он Светозаре и Снеженю, предоставив Ладошке поквитаться со скорчившейся у края плота упырихой.
Молодые люди повиновались беспрекословно. Они гребли руками, не задумываясь над тем, как будут управлять плотом без шеста. Только бы убраться подальше от берега, на котором вопили оставшиеся без добычи упыри!
Ладошка дохнула огнем еще раз – упырь вспыхнул и свалился в воду. Течение подхватило плот и понесло его прочь от отмели.
- Ты наша спасительница! – расцеловала Светозара дракониху.
У девушки все еще зуб на зуб не попадал от страха.
- Уф, кажется, выкрутились! – домовой снова проявился.
Теперь стало заметно, что у него вся шерстка торчит дыбом.
- Туго бы нам пришлось без нашего огнемета! – благодарно взглянул он в сторону Ладошки. – С упырями шутки плохи! Зазеваешься – тут же разорвут на куски. Хорошо, если потом дочиста обглодают, а если нет?
- Что ты такое говоришь, Шустрик? – еще больше задрожала Светозара. – Разве может быть что-нибудь хуже?
- Может, девонька! Стать просто мертвецом гораздо лучше, чем превратиться в такого же упыря, как вон те! – и Шустрик ткнул пальцем в сторону удаляющегося берега.
- А кто они, упыри? – голос Снеженя тоже дрожал от страха и омерзения.
- Упыри-то? Ну, это люди в прошлом. Вот умер человек, его не похоронили, не сожгли. Останки вороны расклевали, лисицы растащили. Те, кто достался пожирателям падали, и становятся упырями. Они соображают, довольно быстро двигаются, вы это и сами видели. Только все это имеет одну цель – насытиться. В качестве еды годится только мясо разумных существ.
Они ничего не боятся, потому что уничтожить упырей сложно. Они ведь уже мертвы! Особой защиты у них нет, так что все равно, куда их бить. А плодятся они как! Стоит упырю не обглодать дочиста труп противника – тот встает упырем. Первое правило сражения с упырем – не подпустить его близко. Стрелы, копья – вернее, чем меч или булава. Но главное – сжечь тело! Иначе упырь полежит – полежит, да и встанет. Пусть это произойдет не очень скоро, но случится обязательно
- Те упыри, которые напали на нас, были женщинами, - вспомнила Светозара. – Они даже по имени друг друга звали.
- А что тут странного? Бывало, упырями становились целые семьи! Да что семьи – хутора, даже деревни. Вот почему я так боялся, что они до нас доберутся. Спасибо Ладошке – не то бродить бы и нам вечными вонючками.
- Ох! – Светозара вдруг вскочила на ноги в страшном волнении. – Эта ужасная вонь! Все пропало!
- Подумаешь, вонь, - Снежень пожал плечами, стараясь выглядеть не таким уж испуганным. – Не в хоромах росли, потерпим немного. Авось, ветер запашок разгонит.
- Ты ничего не понял, - девушка метнула в сторону жениха сердитый взгляд. – Как теперь Ладошка найдет моего брата? Эти проклятые упыри своей вонью перебили все запахи.
- В самом деле, - почесал в затылке смущенный Снежень.
- Нельзя уплывать далеко от этого места, - заявил домовой. Упыри уйдут, вонь рассеется. Может, Ладошке снова удастся взять след?
- Но выходить на берег опасно, а река унесет наш плот бог весть куда!
- Я придумал, - Снежень смотрел в другую сторону. Вон там, напротив меловых круч – остров. За реку упыри не сунутся, они с водой не дружат. А мы сможем здесь и сами отдохнуть, и Ладошку покормить.
- И новый шест вырубить, - добавил Шустрик. – Решено, плывем к острову!
ГЛАВА 36.
Каррон провел пальцем по лезвию одного из четырех ритуальных кинжалов и залюбовался им. Последние отблески заходящего солнца окрасили клинок в цвет спелой рябины. Казалось, что с него вот-вот закапает кровь.
- Ну что, Кроха, не пора ли нам отправляться в путь? – обратился юный колдун к своему приятелю чертенку.
- Давно пора, - отозвался Кроха, тревожно поглядывая на багровое небо. – Прадед не зря тебя учил да наставлял. Теперь ты в своей силе уверен.
- Ага, - согласился Каррон и расхохотался, припомнив, как пугались селяне из соседней деревни его упражнений в колдовстве.
Он достал из тряпицы остальные кинжалы и осторожно выложил их на землю. Все четыре были похожи один на другой, только на рукояти каждого имелся особый орнамент. Они предназначались для великого дела, которое призван совершить он, Каррон – наследник Старого колдуна! Да, пора уже отправляться на поиски людей, чья кровь вдохнет жизнь и магическую силу в каждый из кинжалов. Карта, оставленная дедом, поможет отыскать нужные жертвы.
Каррон вынул свиток из кожаного мешочка и развернул его. Внезапный порыв ветра неожиданно вырвал карту из его рук и швырнул на землю.
- Ах, я, растяпа! – выругался юноша и наклонился, чтобы поднять свиток.
Но тут яркая вспышка заставила его зажмуриться. Оглушительно громыхнуло прямо над головой.
- Ай-ай-ай! – заверещал чертенок, в ужасе прячась в кустах терновника.
Каррона швырнула на землю неведомая сила. На голову ему посыпались сучья с деревьев. Гром гремел, не переставая. Ветер принес с реки брызги воды.
Наконец юноше удалось открыть глаза. Первое, что он увидел, были разбросанные по траве кинжалы. Воздушный смерч играл свитком карты, унося его в сторону реки.
Каррон с трудом поднялся на четвереньки и заорал, захлебываясь ветром:
- Кроха, лови карту! Лови ее, сукин сын!
И сам помчался вслед за свитком.
Но тут снова полыхнула молния. Казалось, кто-то невидимый метнул огненную стрелу прямо в летящую по воздуху карту. Свиток вспыхнул и в одно мгновение превратился в пепел.
- Проклятие! – вырвалось у Каррона.
Его крик слился с раскатами грома. Поняв, что карта безвозвратно потеряна, юноша бросился собирать кинжалы. Он прижал их к груди, ощущая кожей леденящий холод металла.
- Сюда! – из кустов высунулась перекошенная от страха физиономия чертенка.
Каррон забрался в колючие заросли, которые, впрочем, совсем не защищали ни от дождя, ни от ветра. Шалаш, который они с чертенком построили на берегу реки, разметало ветром, так что укрыться друзьям было негде. Прижавшись друг к другу, стуча зубами от холода и страха, они наблюдали, как неистовствует гроза. Такого буйства стихии Каррон не испытывал ни разу в жизни.
- Да останови ты, наконец, этот ливень! – заикаясь, промямлил Кроха. – Колдун ты, или не колдун?
В самом деле, Каррон совершенно забыл, что прадед учил его повелевать стихиями. Он постарался восстановить в памяти слова заклинаний и швырнул их в бешеную круговерть грозы. Увы, ветер не стих. Гром гремел, не переставая. Ослепительные молнии огненными бичами полосовали небо.
Каррон снова и снова пытался обуздать стихию, но усилия его были тщетны.
- Рябиновая ночь! Это же рябиновая ночь! – осенило, наконец, чертенка. – Эй, приятель, уймись! Против такой грозы бессильно любое колдовство. Это Перун мечет молнии в чародеев и колдунов. Хочешь остаться в живых – замри и замолчи, стань тише воды, ниже травы.
До Каррона не сразу дошли слова Крохи, так что чертенку пришлось повторять их не один раз. В конце концов, юного колдуна свалила ударившая в соседнее дерево молния. Оглохнув от громового раската, он на четвереньках отполз в сторону от пылающего дуба. Кроха тут же оказался рядом и закричал приятелю на ухо:
- Затаись! Если ты не перестанешь колдовать, следующая молния попадет прямо в тебя!
Смысл слов с трудом дошел до сознания Каррона. Сначала он возмутился, не желая уступать, кому бы то ни было, ведь совсем недавно он чувствовал себя всемогущим повелителем стихий. А теперь что же, поджать хвост и опустить уши, как побитый щенок? Все в Карроне противилось этому унижению. И, тем не менее, он признавал, что силы его оказались не безграничными.
- Ну, погодите! – погрозил он кулаком невидимым противникам. – Вот обагрю кинжалы жертвенной кровью, открою Врата Хаоса – тогда посмотрим, чья возьмет!
Утро выдалось тихое и солнечное. Умытые дождем, травинки искрились в солнечных лучах. Об ураганном ветре напоминали только разбросанные тут и там сучья деревьев. Лес звенел птичьими голосами.
Пригретые солнышком, Каррон и Кроха крепко спали. Юноша все еще прижимал к себе завернутые в тряпку магические кинжалы. Упавшая на лицо тень и громкое сопение заставили его открыть глаза.
Прямо над собой Каррон увидел странную морду с разверстой пастью. Длинный раздвоенный язык дрожал прямо над его носом, едва не касаясь лица.
- Я нашла его! – мысленный посыл существа, очень похожего на дракона из подземелий гномов, достиг мозга Каррона.
Юноша лихорадочно выхватил из тряпицы один из кинжалов и ткнул им в сторону чудовища.
- Но-но! – тут же возникла у него в голове чужая мысль. – Я таких шуток не люблю: вмиг изжарю.
Из пасти маленького дракона и впрямь вырвался язычок пламени.
- Ладошка, ты уверена, что это он? – раздался звонкий девичий голос.
Каррон скосил глаза и увидел, что от реки к нему приближаются двое – юноша и девушка.
- Ошибиться невозможно, - обиженно ответило чудовище, которого девушка назвала странным именем Ладошка. – Запах его, конечно, слегка изменился. Ну, так он теперь – не младенец! Вон, какой детина вымахал.
Покрытая роговыми чешуями морда перестала маячить над головой Каррона, и он смог сесть, по-прежнему сжимая в одной руке кинжал. Девушка и юноша остановились в двух шагах. Казалось, у них не было никаких злых намерений. Напротив, оба с любопытством оглядывали Каррона. Он, в свою очередь, вглядывался в незнакомые лица, не испытывая никакого беспокойства.
Было заметно, что девушка очень взволнована. Щеки ее горели румянцем, грудь высоко вздымалась. Каррон невольно залюбовался этой упругой девичьей грудью. И вдруг его словно молнией поразило: на груди девушки Каррон увидел свою потерянную ладанку!
Юноша вскочил на ноги и в два шага оказался перед незнакомкой. Сомнений быть не могло – это была его ладанка. Золотой овал с орнаментом он узнал бы из тысяч подобных!
- Откуда у тебя мой оберег? – Каррон коснулся пальцами золотого овала и почувствовал неизъяснимое волнение.
- Это и правда твоя ладанка? – девушка сняла оберег с шеи и протянула его Каррону. Ее глаза засияли надеждой и радостью.
- Конечно, она моя. Я потерял ее совсем недавно. Где ты нашла ее, незнакомка?
- Зорень! – девушка вдруг кинулась Каррону на шею, приведя его в смятение. – Братик мой дорогой!
- Постой – постой! – юноша отстранился. – У меня нет никакой сестры. И вообще я – сирота, найденыш. У меня нет семьи.
- У тебя есть семья! – Светозара рассмеялась от счастья. – У тебя большая семья: отец и мама, дедушка, бабушка и я – твоя сестричка.
- Этого не может быть! – Каррон никак не мог поверить в происходящее.
- Если это – твоя ладанка, значит, так оно и есть. Эту ладанку надела на шею своему сыну Зореню моя мама, а до этого ее носил мой отец.
- Меня зовут не Зорень, а Каррон.
- Зорень звучит лучше, - вставил слово спутник Светозары.
- Разреши называть тебя Зоренем, - умоляюще взглянула на брата Светозара. – Ведь это имя тебе дали родители.
- Родители! – презрительно усмехнулся Каррон. – Где же были мои родители все эти годы? Зачем бросили меня на произвол судьбы? Они думали, что жизнь сироты лучше той, какой жила ты, их дочь?
- Ну что ты! – возмутилась Светозара. – Маме пришлось спасать тебя от смертельной опасности. Односельчане хотели убить тебя, когда ты был еще крохой. Вот мама и положила тебя в лохань, да и пустила по реке. Иначе ты уже был бы мертв.
- А где же был отец? Разве не мог он защитить меня? Трус!
- Не говори так, - обиделась Светозара. – Отец не трус.
- Он – не трус, - подтвердил Снежень.
- Тогда почему, почему я – сирота?!
В голосе Каррона было столько горечи!
- Ты сам спросишь об этом родителей, - решительно заявила Светозара. – Мы немедленно возвращаемся.
- А как же твоя миссия? – зашептал на ухо Каррону невидимый чертенок.
- Это еще что за советчик? – возмутился Шустрик, который тоже до поры, до времени оставался невидимым.
Сначала проявился поднятый за ухо чертенок, а затем и домовой предстал перед Карроном в полной красе. У того от удивления глаза полезли на лоб.
- Это Шустрик – домовой и старинный друг нашей семьи, - рассмеялась Светозара, заметив растерянность брата.
- Не домовой, а замковой! – сердито поправил девушку Шустрик. – Это что такое?
И он еще выше поднял скулящего чертенка.
- А это – мой друг, - Каррон был очень недоволен таким обращением с Крохой.- Мой самый лучший друг!
Он выхватил чертенка из рук домового и прижал его к груди. Кроха скорчил рожу и показал обидчику язык.
- Мы ведь не пойдем с ними, правда? – зашептал он Каррону. – У нас – своя дорога.
- Помолчи-ка! – оборвал его Каррон. – Сначала я выясню, почему родители меня бросили и обрекли на одиночество. И если окажется, что причины на это не слишком веские, им не поздоровится!
И юноша угрюмо нахмурил брови. Он накинул на шею шнурок ладанки, что снова сделало его недоступным для прадеда, старого колдуна.
- Эх, видно, опять мне придется одному наставлять Каррона на путь Тьмы, - тихонько вздохнул чертенок и заковылял к брошенному кинжалу. – Его миссия должна быть выполнена.
- Не беспокойся, я прадеда не подведу, - утешил друга Каррон. – Он хоть и умер, но для меня самый родной и близкий человек.
Шустрик, краем уха слышавший этот разговор, насторожился. Что это еще за миссия? И почему Зорень поминает прадеда? Неужели старый колдун добился своего – воспитал наследника?
Домовой не знал ответа ни на один из этих вопросов. Он решил, что делиться своими подозрениями со Светозарой еще рано. Однако нужно быть начеку и поскорее разобраться со всем этим.
В обратный путь решили отправиться вечером. За время путешествия Ладошка подросла. Конечно, до размеров взрослого дракона ей было еще очень далеко, но и теперь она с трудом помещалась в шалаше на плоту. Ночью ее легче было укрыть от любопытных взглядов случайных зевак.
- Есть! – эта мысль одновременно взбудоражила всех.
Ладошка, это крошечное чудовище, неумолимо требовала своего. День ото дня прокормить дракона становилось все труднее. На каждом привале в округе сразу исчезали все лягушки. Рыбы, пойманной Снеженем, тоже не хватало. Трава и коренья не могли утолить зверский голод быстро растущего организма. Охотиться же сама Ладошка не умела. Обычно драконы выкармливают своих детенышей первые пару лет жизни, постепенно приучая их добывать пищу самостоятельно. Но Дракошка, мать этой обжоры, была далеко, так что заботиться о ее пропитании приходилось, в основном, Снеженю.
Вот и сейчас парень направился к реке, чтобы раздобыть еды для чешуйчатой ищейки.
Светозара же не отходила от Зореня. Рот ее не закрывался, исторгая все новые и новые вопросы. Девушка хотела знать о брате все!
- Ты говоришь, что с самого детства жил в пещере меловой кручи?
- Да, Темные Сестры растили меня багом – повелителем. Они все преклонялись передо мной, искали моего расположения. Некоторые хотели даже большего, - парень невольно улыбнулся, вспомнив домогательства Ибрит. Поведение красивой ведьмы стало понятным ему не так давно. – А вот Рута обманула меня и заманила в огненный круг остроушек.
- Ты говоришь – Рута? – Светозара поежилась. – Так называли предводительницу упырей, которые напали на нас прошлой ночью. Я запомнила еще одно имя – Ибрит.
- Среди Темных Сестер тоже была девушка с таким именем. Только все они погибли давным-давно под обвалом, который случился в меловой пещере.
- Все сходится! – взволнованно прошептала Светозара. – Именно так и становятся упырями – после смерти без погребения.
- Жаль, - почти равнодушно обронил Каррон. – Помнится, я иногда скучал по ним в чужих краях. По сути, они были самыми близкими мне людьми.
Немного помолчали. Светозара уже, было, открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но тут вернулся сердитый Снежень.
- Здесь совсем нет лягушек! А этим – Ладошку не накормишь, - и он швырнул на траву десяток нанизанных на тонкий прут рыбешек.
В самом деле, Ладошка проглотила рыбу в одно мгновение.
- Есть! – взметнулся вновь ее мысленный вопль.
- Кто-нибудь накормит эту обжору? – недовольно заворчал Шустрик, который только пристроился под кустом подремать.
- Есть!- беззвучно голосила Ладошка.
- Неужели мы ничего не сможем найти для нее? – расстроилась Светозара. – Она же заболеет от голода!
Девушка вскочила на ноги, порываясь куда-то бежать, что-то искать.
- Постой! – остановил ее Шустрик. – Видимо, пришло время определиться. Итак, мы возвращаемся на хутор. А Ладошка? Что делать с маленьким драконом?
- Мы не сможем позаботиться о ней должным образом, - задумчиво протянула Светозара. – К тому же, ее многому нужно будет научить, подготовить к самостоятельной жизни. Придется вернуть Ладошку матери. Дракошка, должно быть, уже вывела всех своих деток.
- Мама! – обрадовано завопила Ладошка, не произнося ни звука. – Хочу к маме! Хочу есть!
- Потерпи, милая, - уговаривала дракончика Светозара. – Вот наступит вечер, и мы поплывем вверх по реке к твоей маме.
- Хочу к маме! Хочу есть!
Ладошка капризничала вполне соответственно своему возрасту.
- Мама! Мама! – мысленный посыл капризули просто терзал уши всех присутствующих. – Хочу есть! Мама!
От этих воплей невозможно было укрыться. Первым не выдержал Снежень. Он заткнул уши, будто можно было таким образом избавиться от мысленных посылов Ладошки, и ринулся в чащу леса. Вряд ли он надеялся раздобыть там что-нибудь съестное.
- Да заткни ты эту крикунью, наконец! – возмутился Кроха, дергая Каррона за край рубахи. – Вспомни какой-нибудь заговор – ты же колдун!
- Колдун? – у Светозары распахнулись глаза. – Ты, правда, колдун?
- А что, не похоже? – надменно усмехнулся Каррон.
- Я никогда не видела живого колдуна, - прошептала девушка и зябко передернула плечами. – Почему ты стал колдуном? Тебя научили этому Темные Сестры?
- Я родился колдуном – наследником нашего прадеда. Что, не слышала про такого родственничка? – расхохотался Каррон.
- И в чем заключается твое колдовство?
- Ого, он может все! – вмешался Кроха. – Ну-ка, дружище, сотвори бурю!
- Ну, уж нет, бурей я сыт по горло! – Каррон вспомнил буйство стихии в прошедшую рябиновую ночь. – А вот на это ты что скажешь?
Он посмотрел на сухой сук, что неподалеку валялся на земле, и привычно щелкнул пальцами. Пламя послушно вспыхнуло там, куда смотрел юный колдун, лизнуло сухую ветку, разгорелось.
Юное поколение хуторян всегда оберегали даже от намеков на колдовство, поэтому Светозаре стало так интересно! Девушка словно попала в волшебную сказку. И, мыслимое ли дело, волшебником оказался – ее брат!
- Поколдуй еще! – в восторге захлопала она в ладоши. – Ну, сотвори для меня цветок!
- Этого я не умею, - слегка смутившись, сказал Каррон. – Хочешь, я вызову молнию?
- Нет, я боюсь грозы. Лучше наколдуй еды для Ладошки. Я бы тоже чего-нибудь съела.
- Тут тебе не трактир! – опять не утерпел чертенок. – Ветер, тучи, молнии, гром – все подчиняются моему другу. А ты – о какой-то еде!
- Неинтересное у тебя колдовство! – пожала плечами Светозара. – Никакой от него пользы. Пойду я лучше чай вскипячу. Ну-ка, Ладошка, разожги костер!
Дракониха на секунду перестала голосить, небрежно повернула голову в сторону кучи хвороста и дохнула огнем. Потом в головах присутствующих опять зазвучали ее вопли:
- Хочу есть! Мама! Мама!
ГЛАВА 37.
Чертенок нервно расхаживал у самой кромки воды и пинал копытцами попадающиеся на пути раковины моллюсков.
- И зачем только он связался со всей этой компанией? – бурчал Кроха себе под нос, имея в виду Каррона. – Будто нельзя было и дальше жить без родни! Да я ему и за папу, и за маму всю жизнь был. А теперь Кроху забыли, не нужен стал Кроха.
Чертенок с обидой взглянул в сторону юного колдуна, который стоял рядом со Светозарой и что-то оживленно ей рассказывал. Девушка сидела на корточках у воды и оттирала мокрым песком закопченный бок котелка. Ужин только что закончился, но наевшимся себя никто не чувствовал. Большую часть провизии пришлось отдать Ладошке, которая не прекращала своих голодных воплей.
- У-у, обжора! – Кроха швырнул горсть песка в сторону дракона. – Сколько дней нам еще голодать по твоей милости? Чтоб ты издохла!
Однако Ладошка словно и не замечала злобного коротышку. Она даже головы не повернула в его сторону. Лежа в тени шалаша, «малышка» с тоской смотрела на запад. Там багровыми струями растекался закат. Казалось, тяжелые серые тучи-булыжники выдавливали из ягоды – солнца последние капли сока.
Вдруг Ладошка встрепенулась, вытянула шею.
- Мама! – восторженный мысленный вопль чуть было не взорвал изнутри головы окружающих.
От тучи отделилась серая тень, слегка тронутая снизу багровым отблеском заката. Огромные мощные крылья, едва подрагивая, позволяли планировать удлиненному туловищу с длинным хвостом и такой же длинной шеей. Через пару мгновений вода в реке пошла рябью и даже слегка выплеснулась из берегов, принимая на себя внушительных размеров чешуйчатое тело.
Светозара выронила из рук котелок.
- Дракошка! – прошептала она неуверенно.
- Дракошка! – обрадовано закричал спешащий на берег Шустрик.
- Мама! Мама!
Это крошка Ладошка уже неслась к матери со всех ног, невзначай разметав по плоту ветки шалаша.
Дракошка потерлась носом о голову детеныша, ощупала его раздвоенным языком. Невысказанная драконья нежность просто затопила всех, кто был на берегу.
- Дракошка, что ты тут делаешь? – на правах старшего Шустрик решился нарушить идиллию встречи матери и дочери.
- Я прилетела забрать мою малышку, - немедленно пронесся у него в голове мысленный ответ. – Она выполнила вашу просьбу, нашла того, кого вы искали. Теперь ей пора вернуться домой.
- Но как ты нашла нас? – не унимался домовой.
- Дочка позвала меня. Что же тут непонятного? Прощайте.
Не дожидаясь слов прощания и благодарности, Дракошка бережно сжала лапами свою малышку и взмахнула крыльями.
Последние отблески зари вспыхнули на ее чешуях и погасли. Через минуту уже трудно было понять, где улетающие драконы, а где – тучи.
- Вот и хорошо, вот и славненько, - Шустрик облегченно вздохнул, будто с его плеч свалился огромный груз. – Теперь можно прямиком домой отправляться. Ну-ка, за дело!
Не прошло и получаса, как плот, подталкиваемый парой шестов, медленно пополз против течения реки. Однако спустя еще час пришлось пристать к берегу почти там же, откуда пустились в путь.
- Да, вверх по течению плыть – совсем не то, что сплавляться вниз по реке! – Снежень разглядывал свои ладони с волдырями мозолей. – Так мы и за месяц не доберемся до дома.
Каррон втихаря чертыхался, чувствуя, что ни за какие сокровища на свете не возьмет больше шест в разодранные до крови руки.
- Может, поколдуешь? – суетился рядом Кроха. – Вызови попутный ветер, ты же умеешь!
- Для ветра парус нужен, - мрачно возразил Каррон. – Есть у тебя парус?
- Ну, тогда пойдем куда-нибудь отсюда, - не унимался рогатый. – Вот еще, бага – работать заставлять! Да такого сроду не было! Пойдем своей дорогой, а эти пусть сами свой плот толкают.
- А зачем его толкать? – послышался вдруг рядом голос Светозары. – Ладошки нет, прятать теперь некого. Не пойти ли нам всем пешком вдоль берега? Так мы сможем путешествовать днем, а ночью – отдыхать.
- Гляди-ка, а она не такая дура, как я думал! – обрадовался чертенок. – В самом деле, зачем нам плот?
Шустрик, раздосадованный, что такая простая мысль пришла не в его голову, молча, перекинул на берег немудреное походное снаряжение. Ни слова не говоря, он растянулся на еще теплом прибрежном песке и тут же уснул. Можно было подумать, что это он в одиночку толкал плот против течения!
Каррон промыл водой пылающие ладони и тоже пристроился неподалеку. Кроха уютно расположился у него за пазухой.
Светозара никак не могла уснуть. Она то представляла, как они вернутся на хутор, как все там обрадуются Зореню, то вдруг вспоминала он необычных способностях брата, и ей становилось тревожно и страшно.
- Не спишь? – Снежень опустился на песок рядом с невестой. – Мне тоже не спится.
Девушка искоса взглянула на суженого и невольно подтянула колени к груди. Ну вот, все попутчики спят. Они одни под звездным небом. Прошло уже много времени с того дня, как на весеннем празднике Снежень хлестнул ее вербочкой. Для всех они – жених и невеста. По обычаю, в любое время жених имеет право стать полноценным мужем. Неужели это случится сейчас?
Светозара вспомнила первый поцелуй. Тогда он оставил ее равнодушной. Но после, во сне, девушка испытала такую страсть, такое томление! Правда, целовал ее не Снежень, но мало ли что привидится ночью!
Светозара уселась поудобнее и обхватила ноги под коленями. Ну, что дальше? Может, Снежень снова поцелует ее? Или…
Снежень робко накрыл ладонью ладонь невесты. Тонкие пальцы Светозары тут же дрогнули в ответ, плечи напряженно поднялись. Она боялась?
Юноша понимал, чего ждет Светозара, но сам не испытывал ни жара, ни трепета, ни волнения. Какими детскими казались ему их общие мечты!
И тут Снеженя словно опалило огнем:
- Леля! – это имя слетело с его губ непроизвольно.
Перед глазами возник образ «русалки», которую он обнимал с такой страстью. Яркие серые глаза, трепещущие полные груди, незабываемая сладость губ…
- Что ты сказал? – Светозара удивленно подняла взор на жениха.
Чтобы уйти от ответа, юноша неуклюже обнял невесту и прильнул к ней в поцелуе. Он ощутил мягкость и податливость губ, уловил свежий аромат мятного чая, встретил взгляд, любопытный – и только!
Мимолетное желание обладать девичьим телом исчезло бесследно.
Светозара слегка откинула голову, уклоняясь от новой попытки поцеловать ее.
- Ты назвал меня Лелей. Почему?
Снежень разжал объятия, отвернулся и уставился на темную реку. Кое-где мерцали отражаемые водой звезды. Тучи бесследно растворились в ночи, словно испугавшись острых рожек молодого месяца.
- Я недостоин тебя, Светозара, - наконец выдавил из себя юноша.
- Как это? – не поняла невеста, но смутная догадка уже встревожила ее.
- Я выбрал тебя в жены, но не могу стать твоим мужем. Не хочу.
Светозара прикусила губу. Она была не готова к тому, что суженый пренебрежет ею. Брачные обряды считались священными, а ведь Снежень сам, без принуждения выбрал именно ее себе в жены.
«Почему?» - этот вопрос рвался наружу, жег ее изнутри. Светозара кусала губы, но не давала ему прозвучать.
- Прости меня и пойми, - Снежень коснулся горячей ладонью плеча девушки.
Та стряхнула его руку, передернув плечами, и отодвинулась.
- Ну да, мне нет прощения, - сник Снежень. – Но поверь, если бы я промолчал, если бы воспользовался тобой сейчас, я сделал бы несчастными нас обоих. Ты даже не представляешь, какая она на самом деле – любовь!
- А ты представляешь? – наконец выдавила из себя Светозара.
Снежень опустил голову и ничего не ответил. Девушка вдруг вскочила на ноги и бросилась к реке.
- Светозара, стой! – испугался за нее Снежень и помчался вдогонку. Неужели она его любит, любит настолько, что готова утопить свое отвергнутое чувство в реке?
Юноша догнал невесту у самой воды.
- Не делай этого! – схватил он ее за руку.
- Ты что, думаешь, я утопиться хочу? – горько рассмеялась Светозара. – Не дождешься!
Она сорвала ветку с прибрежной ивы и протянула ее парню:
- Вот, возьми и отдай обратно мне.
- Зачем? – не понял Снежень.
- Ты отобрал у меня вербочку в знак того, что выбрал в жены. Верни мне ее назад – и ты свободен от обещания.
И Светозара сунула ветку в руку жениха.
Снежень, словно обжегшись, протянул вербочку назад. Светозара схватила ее и больно хлестнула парня по лицу:
- Возвращаю тебе свободу, женишок!
Она круто развернулась, сломав и бросив ветку через плечо, и помчалась в лес. Сейчас она не в силах была ни слушать оправдания Снеженя, ни объяснять свой поступок.
- Ну и пусть! Ну, и пожалуйста! – повторяла она на бегу, чувствуя себя незаслуженно обиженной.
Она забыла, что и сама не испытывала к Снеженю глубокой любви. Сейчас ей было нестерпимо обидно оказаться отвергнутой. Ей предпочли другую? В голове всплыло незнакомое имя – Леля. Нежность, с которой произнес его жених, искромсала сердце девушки в клочья. Захлебнувшись злыми слезами, она упала на траву и дала волю обиде…
На рассвете Снежень ушел, не попрощавшись со Светозарой. Шустрику он объяснил в двух словах:
- Теперь мы не жених и невеста. Я останусь в той деревне, где встретил свою настоящую любовь – Лелю. Пусть отец и мама не беспокоятся обо мне.
- Ох, худо, худо! – по привычке начал домовой, но потом прислушался к своим ощущениям и покачал головой. – Нет, похоже, это как раз к добру!
- Еще один рот долой! – радовался чертенок, глядя вслед удаляющемуся Снеженю.
Он не знал, что в дороге основным добытчиком пищи был как раз ушедший парень. Ни Светозара, ни, тем более, Шустрик, не умели управляться с силками. Сеть уплыла вместе с плотом, так что рыбу тоже ловить было нечем. Чтобы раздобыть провизию так, как привык это делать Каррон, нужно было жить на одном месте.
- Придется зайти в деревню, иначе мы с голоду помрем, - сказал Шустрик.
Чтобы лишний раз не рисковать, решили идти туда, где раньше жили Поляна и Славень. Там у домового осталось немало друзей-товарищей среди невидимых хранителей изб. А прямую дорогу к жилищу, которое он когда-то хранил, Шустрику подсказало его чутье домового. Вот почему уже к исходу дня ободранные колючим кустарником подлеска, исхлестанные ветками непролазной чащобы, покусанные комарами, путники оказались у околицы нужной деревни.
- Вам в деревню лучше не ходить, - распорядился Шустрик. – Незачем привлекать к себе внимание. Устраивайтесь на опушке леса, да смотрите, к болоту – ни ногой!
Сделавшись невидимым, домовой отправился за провизией.
- Вон там жили ваши родители, - Кроха с важностью всезнайки указал на один из домов. – Смотри-ка, кто-то там поселился, не испугался жить в доме колдуна.
- Мой отец не колдун! – возразила Светозара.
- А речь вовсе и не о нем, - хихикнул Кроха. – Я о тебе говорю, дружище.
И чертенок проворно взобрался Каррону на плечо.
- Прадед загодя готовился к твоему рождению, - зашептал он ему на ухо. – Знал старый, кто его наследником станет. Ты родился – и сразу все почувствовали, что на свет появился великий колдун. Ох, и позабавились мы с тобой тогда! Я ведь в няньках у тебя всю жизнь.
- О чем вы там шепчетесь, Зорень? – Светозаре тоже хотелось узнать что-нибудь о жизни своих родителей в этой деревне. – Ты не знаешь, Кроха, почему наши ушли отсюда?
- А ты бы осталась, если б тебя на костре спалить решили?
- На костре? – от ужаса у девушки затряслись руки. – Кого же это хотели сжечь на костре?
- А вот его! – чертенок ткнул пальцем в ухо друга. – Подумаешь, не понравились селянам наши шалости! За малым не сожгли ребенка.
- Как же ему удалось спастись?
- Мамаша твоя его по реке в лохани отправила, под моим присмотром, конечно. Ну, а сама на односельчан обиделась и из деревни ушла.
- Мне про это никто не рассказывал, - задумчиво прошептала девушка. – Так значит, родители знали, что ты – колдун?
- Знали, знали! – расхохотался Кроха. – Это трудно было не заметить. Ну-ка, дружище, покажи сестренке, как ты мух поджигал в младенчестве.
Каррон улыбнулся и, взглянув на пролетающую стрекозу, щелкнул пальцами. Насекомое, вспыхнув крошечным язычком пламени, тут же исчезло.
- За это тебя – на костер? – возмутилась Светозара. – Бессовестные! Разве можно жечь человека за то, что он спалил муху?
- Вот и я говорю, нужно их за это наказать. Позабавимся, приятель? – Кроха заговорщицки подмигнул приятелю.
Юный колдун вдруг ощутил неодолимую тягу последовать совету чертенка. Его просто крючило изнутри желание обрушить всю мощь подвластных ему стихий на эту деревню! Он покажет селянам, что колдуны не прощают обид. Итак…
Каррон расставил ноги пошире, уперся ими в землю и обратил на деревню горящий взор. Он чувствовал, как все его тело наполняет питаемая ненавистью сила. Неукротимая злоба поднималась тяжелой волной, заставляла вибрировать каждую клеточку. Вот она уже не умещается внутри колдуна и требует выпустить ее на свободу.
- Тучи, тучи,
Собирайтесь в кучи!
Голос Каррона низок и страшен. Светозара вглядывается в лицо брата и трепещет от ужаса. Нет, это не Зорень! Это какое-то чудовище в человеческом облике.
- Тучи, тучи,
Собирайтесь в кучи!
Со всех сторон небосвода сползались тяжелые облака. Шаг за шагом лохматые великаны поглощали закатный багрянец, отчего их необъятные утробы становились все тяжелей, все объемистей.
Светозара никогда не видела, чтобы тучи собирались сразу со всех сторон. Вот они уничтожили последний кусочек чистого неба над деревней, сшиблись лбами, завертелись клубящимся колесом. Молнии огненными зигзагами вспыхнули в свинцовом месиве. Оглушительный гром ударил в уши, роняя сердце девушки прямо в пятки.
- Тучи, тучи,
Собирайтесь в кучи!
Небесный огонь,
Упади под ногой!
Каррон ткнул кулаком в небо и топнул ногой. В то же мгновение молния ударила в ближайшую березу.
- О-го-го! – восторженно завопил чертенок, выделывая неимоверные коленца. – Жги их, поганых селян, не жалей!
Колдун, ощутив, что стихия безраздельно подчинена ему, устремил горящий взор в сторону деревни и простер руки вверх:
- Молнии-стрелы,
Вонзайтесь в крыши,
Чтоб все горело –
Выше, выше!
Этому заклинанию прадед не учил своего Вороненка. Слова сложились сами собой, становясь приказом для стихии. Повинуясь несгибаемой воле, огненные стрелы посыпались на деревню. Вспыхнула одна крыша, другая, третья…
Каррон в экстазе крутил рукой над головой и завывал:
- Ветер, ветер,
Врывайся в клети,
Давай, давай,
Огонь раздувай!
Воздушный шквал налетел на деревню. Взметнулась вверх горящая солома, головешки, жерди плетней. Даже на опушке леса было слышно, как ревет раздуваемое ветром пламя. Жители горящих домов с воплями выскакивали наружу, срывая с себя полыхающую одежду. Кто-то пытался заливать огонь водой, кто-то тащил на улицу не успевшую загореться рухлядь. Между изб, сбивая людей, шарахались испуганные коровы и лошади. Собаки выли и лаяли на разные голоса.
- Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло!
Кроха подпрыгивал на месте, горланя старинную припевку, а в глазах его плясали то ли огоньки злорадства, то ли отблески пламени, пожирающего деревню.
Светозара сидела поодаль, сжавшись в комочек и обхватив голову руками. От страха она почти лишилась рассудка. Девушка вздрагивала от каждого громового раската, не открывая крепко зажмуренных глаз.
- Так это ты здесь куролесишь! – услышала она сердитый голос домового и распахнула глаза.
Шустрик стоял напротив Каррона и, кажется, не боялся его.
- Отойди, а то и тебе не поздоровится! – в бешенстве воскликнул колдун, не в силах обуздать бушующую в его душе темную силу.
- Ой, боюсь-боюсь! – насмешливо бросил в его сторону домовой, становясь невидимым. – Научили младенца погремушками тешиться, он и рад до смерти! Ну-ка, остановись, говорю, не то я сам тебя остановлю, да так, что мало не покажется!
Конечно, Шустрик лукавил. Мог ли домовой противостоять мощи колдуна такого класса? Но Каррон был юн и неопытен, а может, он решил, что довольно потешился. Так или иначе, он опустил руки и перестал завывать. Глаза его постепенно прояснились. Вполне осмысленно оглядел он дело своих рук. В первое мгновение Каррону стало не по себе от увиденного, но потом он передернул плечами, отвернулся от горящей деревни и сказал:
- Так им и надо! Будут знать, как обижать колдуна, рожденного для великих дел!
- И так будет с каждым, кто нас обидит! – Кроха тоже задрал нос и выпятил грудь.
- Ой, Шустрик, а колдовство-то – не игрушка, - прошептала Светозара. – Мне так страшно! Я боюсь брата.
- Вот и я думаю, не зря ли мы откопали этот клад? – непонятно ответил домовой.
ГЛАВА 38.
Каррон стоял на опушке леса и всматривался вдаль. Он только скользнул равнодушным взглядом по крошечному хутору, отвоевавшему себе место на берегу горной реки. Но вот юноша перевел взгляд на скалу, нависшую над горным потоком, и сердце его возбужденно заколотилось. Мрачный черный замок – строение, каких он никогда раньше не видел, - поверг юного колдуна в дикий восторг.
- Вот это громадина! Смотри, Кроха, вот где я хотел бы поселиться!
- Да, домишко достоин великого колдуна, - согласился чертенок, разглядывая башни с бойницами. – Только я что-то не вижу гостеприимно распахнутых ворот. Нас тут не ждут.
- Нас ждут вон там, - Светозара указала рукой на аккуратные избы хутора. – Там живут наши родители, дедушка с бабушкой…
- А кто живет в замке? – перебил сестру Каррон.
- Я там живу! – Шустрик гордо выпятил грудь и выставил вперед ногу. – Разве я не представился как замковой, Хранитель Черного Замка?
- Ты что, один живешь в этих хоромах? – хихикнул чертенок. – Ты, наверное, выжил оттуда хозяев?
- Вот еще! – Шустрик едва удержался, чтобы не отвесить нахалу подзатыльник. – Славень мне, во-первых, не хозяин, а друг! А, во-вторых, он сам не захотел жить в замке, хотя и построил его своими собственными руками.
- Хватит заливать! – усмехнулся Каррон.- Человеку не под силу построить такую громадину в одиночку. Если, конечно, он – не великий колдун.
- А Славень как раз, - начал, было, Шустрик, но вовремя спохватился: Светозара не знала, что ее дед когда-то был колдуном.
Каррон уже не слушал домового. Еще раз окинув замок взглядом, он твердо заявил:
- Теперь здесь буду жить я. Решено!
- Да, мы будем жить здесь! – Кроха притопнул копытцами и показал Шустрику язык. – А ты будешь хранить наш дом.
- Это мы еще посмотрим! – проворчал домовой себе под нос и, круто повернувшись, зашагал в сторону хутора.
- Вернулись! Они вернулись!
Востроглазая Мила, первая заприметившая подходящих к околице путников, уже неслась навстречу, вопя во все горло. Не добежав шагов десять, она вдруг остановилась и уставилась на незнакомого юношу. Потом она перевела взгляд на подругу, на домового и растерянно произнесла:
- А где Снежень?
- Знаешь, подружка, твой брат остался в одной из деревень, мимо которой пролегал наш путь.
- Неужели захворал? – у Милы от волнения задрожали руки. – И вы бросили его одного?
- Ага, захворал – на голову! – пробурчал Шустрик. – А может, и еще на какое место. Твой братец влюбился и ни в какую не хотел расставаться со своей зазнобой. Вот велел тебе кланяться.
- Влюбился? Остался? А как же Светозара? Она ведь – его невеста!
- Я его отпустила, - тихо промолвила Светозара и опустила голову, пряча набежавшие слезы. – Невольно мил не будешь.
- Да он… Да я его!.. – Мила явно не находила слов от возмущения. – Вот бесстыдник!
Глаза девушки метали черные молнии, на смуглых щеках выступил румянец.
- Хороша кобылка! – Кроха втихаря толкнул Каррона. – Наверное, не объезженная еще.
Юноша, молча разглядывавший хуторянку, вдруг почувствовал, как его окатила жгучая волна. Нечто подобное испытывал он на берегу далекого ручья, наблюдая за рыжеволосой девушкой. У Каррона даже испарина выступила от этого воспоминания. Тогда, на мокрых камнях ручья, он стал мужчиной.
Черноокая красавица, что стояла теперь перед Карроном, совсем не походила на ту пышногрудую селянку. Стройная фигурка, черная коса, змеящаяся по спине, бездонные омуты глаз. Юноша сделал шаг вперед, бездумно протягивая руки к вожделенной добыче, - и наткнулся на холодный взгляд Милы.
- А это кто? Неужели вы и в самом деле отыскали Зореня?
- Ну да, это мой братишка! – Светозара схватила юношу за руку и подвела к подруге.
- Он колдун! – прошептала она на ухо Миле.
Та не поняла, чего больше было в этой реплике, - гордости или страха. Она еще раз метнула острый взгляд в сторону пригожего парня и зарделась, как маков цвет. Опустив речницы, девушка протянула вперед руку дощечкой:
- Я – Мила.
- А я – Кроха! – чертенок подпрыгнул и повис на руке девушки, хохоча от своей выходки.
- Ай! – Мила от неожиданности затрясла рукой. – Это еще что такое?
- Не что, а – кто! – чертенок нахально улыбнулся, выставляя вперед копытце. – Я – Кроха, лучший друг Каррона.
- Не Каррона, а Зореня! – перебила его Светозара. – Не обращай на него внимания, Мила. Это всего лишь маленький невоспитанный чертенок. Вот с кем тебе стоит поздороваться.
И она соединила руки подруги и брата. И опять Каррона накрыла волна страсти. Он крепко сжал вздрагивающие пальчики девушки, притянул ее к себе и хрипло прошептал на ухо:
- Мы ведь с тобой подружимся, козочка?
Мила вырвала свою руку, вспыхнула так, что, казалось, вот-вот загорится, и помчалась прочь, сверкая босыми пятками. Сердце готово было выскочить у нее из груди. Не помня себя, девушка свернула к сеновалу, упала на душистое свежее сено и разрыдалась. Она сама не понимала причину своих слез.
А на пороге избы уже появилась Яся. Увидела Светозару, рядом с ней незнакомого юношу – и осела на порог, скользя спиной по дверному косяку. Каким особым, материнским зрением разглядела она в незнакомце родные черты потерянного младенца?
- Зорень, кровинушка моя!
У Яси не было сил произнести это громко. Голос осип от волнения, женщине не хватало воздуха.
- Сыночек! – протянула она руки к Зореню.
Каррон, отведя взор от убегающей Милы, обернулся на зов. Он так привык считать себя сиротой, что теперь, глядя в полные страдания и счастья глаза этой женщины, не ощутил особого волнения. Мало того, где-то в глубине души он почувствовал обиду, злость на ту, что лишила его нормального детства в кругу семьи.
- Это наша мама! – подтолкнула его сзади Светозара. – Не стой истуканом, обними ее!
Яся собралась с силами и, цепляясь за двери, поднялась на ноги. Одной рукой она прижимала рвущееся из груди сердце, другую протянула вперед.
- Сыночек!
Однако Каррон не сделал ни шагу в сторону матери. Он смотрел на нее вызывающе и зло. И тогда женщина опустилась на колени и поползла к тому, кто не хотел признать в ней родную душу.
- Прости меня, сынок! Прости меня, Зорень!
Слова перемешивались с рыданиями, которые вывернули бы наизнанку душу любого, но не Каррона. Он отступил на шаг, избегая рук матери, которыми она хотела обхватить его колени.
- Мама, ты что? – Светозара бросилась поднимать рыдающую женщину. – Встань сейчас же! Тебе не за что просить прощения у сына, ты ведь его мать!
Но Яся упала на землю возле ног Зореня, орошая ее слезами.
- Прости меня, сынок, если сможешь, за то, что не знал материнской ласки. За то, что не я сидела у твоей постели, когда ты болел. За то, что не я радовалась твоим первым шагам, и не мне сказал ты свое первое слово. Не по своей воле рассталась я с тобой, сынок! Жизнь твою спасала.
- Почему же потом не искала меня? – жестко бросил ей в лицо сын. – Я же знаю, что ты все равно ушла из той деревни.
Почему? Яся не могла ответить на этот простой вопрос. В самом деле, почему она смирилась с потерей сына, почему не бросилась на его поиски тогда, в далеком прошлом? Видно, прав сын: нет ей прощения!
Женщина поднялась с колен, сгорбилась и, опустив голову, побрела обратно к избе. Сегодня она не обрела, а окончательно потеряла сына.
- Слушай, парень, скор ты на расправу! – зашипел на Каррона Шустрик. – Да знаешь ли ты, что мать спасала тебя ценой собственной жизни? Она на костер добровольно взошла, чтобы озверелые односельчане тебя не сгубили. Эх!
Домовой махнул рукой и побежал вдогонку за Ясей.
Кроха, который к тому времени изрядно проголодался и понял, что угощение может отложиться на неопределенный срок, решил исправить положение. Забравшись на плечо Каррона, он горячо зашептал ему в ухо:
- Раз уж ты сюда пришел, то ведь не затем, чтобы сразу уйти? Давай останемся, оглядимся, обживемся. Ну, не такая уж она плохая, мать твоя. В детстве, я помню, она тебя защищала, шалости наши прощала. Ну, позволь ей хоть накормить нас обедом!
- Пусть принесет нам еду вон туда! – Каррон указал рукой в сторону Черного Замка.
Не добавив ни слова, он повернулся и зашагал к облюбованному жилищу.
- Зорень! – Светозара с горечью покачала головой, но не последовала за братом. – Я думала, что нашла родную душу, а ты…
И она побрела к родному дому.
Каррон стоял у подножия скалы и, задрав голову, мрачно взирал на неприступный замок.
- Тут дверей и в помине нет! – чертенок взобрался на огромный красный валун возле реки и тоже разглядывал строение. – Лестницы я тоже не вижу. Как же туда забраться?
Каррон, не поворачивая головы, только пожал плечами.
- Этот Шустрик, хранитель замка, теперь вдоволь над нами посмеется, - не унимался Кроха. – Он, кажется, не слишком рад, что мы решили здесь поселиться.
- Дверей нет, зато есть окна, - не обращая внимания на приятеля, заметил юноша.
- Мы что, птицы, чтобы залетать в окна? Нужно дверь искать.
- Дверь мы изнутри найдем. Ну-ка, иди сюда!
Ничего не понимая, Кроха все же подбежал к другу. Тот подцепил его за холку и посадил к себе на плечо.
- Крепче держись, сейчас колдовать буду.
Каррон поднял руки к небу и завопил во весь голос:
- Ветры и вихри налетные, наносные,
Летучие, могучие!
Войте, шумите,
В замок меня несите!
Начертив в воздухе тайный знак, обязывающий стихию подчиниться его воле, Каррон захохотал от восторга. Он снова чувствовал себя могучим повелителем стихий.
В одно мгновение воздух сгустился и обрел страшную силу. Взметнулся вверх песок, а за ним и мелкая галька на берегу. Полетели листья и сучья деревьев. Горное ущелье завыло, загрохотало падающими камнями. Воронка смерча всосала в себя колдуна и понесла его прямо к замку.
- Ну что, разве мы не птицы? – орал Каррон в диком восторге.
В следующее мгновение его швырнуло прямо в окно замка. Ветер влетел следом и принялся метаться по комнате, круша все на своем пути.
- Эй, эй, усмири скорее это чудище! – заверещал чертенок. – Оно же все здесь порушит.
Каррон выставил руку вперед ладонью и взревел:
- Стоять! Крылья опустить, на земле сложить!
Однако ветер и не думал стихать.
- Ты что-то не так говоришь. Ты забыл заклинание?
От ужаса у чертенка шерсть встала дыбом. На мгновение и Каррон испугался. В самом деле, а вдруг он не сумеет остановить бушующий в замке ураган?
Юноша напрягся, вспоминая уроки прадеда.
- Ветры и вихри налетные, наносные,
Летучие, могучие.
Не войте, не шумите,
Крылья свои опустите,
На земле сложите.
Как у хозяйских ног верный пес ложится.
Чтоб так по слову моему буре прекратиться!
От внезапной тишины у него заложило уши. И тут за спиной послышались уверенные мужские шаги.
- Ну вот, наш обед прибыл! – обрадовался чертенок.
Однако дверь распахнулась, и на пороге возник крепкий пожилой мужчина в сопровождении недовольного Шустрика. Пронзительный взгляд ясных серых глаз заставил Кроху юркнуть под перевернутую лавку.
- Ну, внучек, здравствуй!
Мужчина не шагнул навстречу Каррону, не раскрыл ему объятий. Юноша тоже не тронулся с места, напряженно вглядываясь в волевое лицо деда.
Славень перевел взгляд на разбросанные повсюду вещи и криво усмехнулся:
- Что ж, вижу, отец мой добился-таки своего, воспитал достойного наследника. Ну, и как тебе живется, черный колдун?
- Как живется, так и живется, - огрызнулся Каррон. – Тебе-то что?
- Э, парень, да ты дикий совсем! – Славень улыбнулся и шагнул в сторону внука.
- Уж не собираешься ли ты меня воспитывать, дедуля? – едко усмехнулся Каррон и отступил на пару шагов назад. – Опомнился семнадцать лет спустя! Где же ты раньше был?
- Об этом я и пришел с тобой поговорить. Ты вот мать обидел ни за что. Как думаешь, легко ли ей, спасшей тебя от смерти, терпеть такое?
- Мать мою защищаешь? А что же ты меня не защитил, когда я младенцем был?
- Вот что, парень, давай-ка поговорим по-мужски.
- Да пошел ты! Не хочу я с тобой разговаривать.
Каррон повернулся к деду спиной. Он ждал, что тот уйдет, не солоно хлебавши, и по-мальчишески радовался своей дерзости.
Из-под лавки высунулась рогатая рожица.
- Профукал отцовский дар, так хоть внуку не мешай стать могущественным повелителем стихий! – пропищал Кроха и снова спрятался в свое укрытие.
- А, рогатый, и ты тут! Вот твоего совета мне как раз и не надобно. А тебе, внук, я вот что скажу: черный дар – это мельничный жернов на шее. Всю жизнь творить зло – это ли радость? Я счастлив, что освободился от «подарочка» своего отца. Но он не угомонился. Все сделал, чтобы ты родился колдуном. Маму твою, как паук, заманил в свои темные сети.
Да, ты уже родился с этим проклятым даром. Малышом ты натворил столько бед, обездолил стольких людей! Мы все, твои близкие, обязаны были пресечь зло, но не знали, как это сделать, не причинив тебе вреда. И когда селяне пришли, чтобы поквитаться, сжечь маленького колдуна, навстречу им вышла Яся с тряпичной куклой. Она сама взошла на костер, чтобы люди не заметили подмены. Ее ноги лизал огонь, она задыхалась от дыма, но ты был жив! Послушай, стоит ли все это твоих обид? Да, ты вырос без семьи, но ты – выжил!
- Но почему мать не разыскала меня потом, когда вы ушли из той деревни?
- Мы все надеялись, что старый колдун не найдет тебя, если ты будешь вдали от нас. Оберег, который мать надела тебе на шею, должен был скрыть тебя в Яви. Но, видно, ты потерял ладанку, раз теперь ты умеешь это…
И Славень указал на последствия разгула стихии.
- Зря старались, - Каррон передернул плечами. – Мне нравится быть колдуном, вот что я тебе скажу. И вообще, у меня – особая миссия.
- Ни слова больше! – снова подал голос чертенок. – Это страшная тайна!
- Особая миссия? – нахмурился Славень. – Ты избран для особой миссии. Кто тебе сказал об этом?
Однако Каррон уже опомнился и больше не сказал ни слова.
ГЛАВА 39.
Ясе снился страшный сон. Огромную стаю воронов трепал ураган. С неба сыпались черные перья, хриплое карканье терзало уши. Одна из птиц упала прямо ей в руки. В следующее мгновение земля под ногами задрожала, вздыбилась, разверзлась. Яся цеплялась за края пропасти, обдирая пальцы, ломая ногти. И тут хлынула вода. Огромная волна подхватила женщину и понесла вниз. Захлебываясь, задыхаясь, Яся проснулась.
Дрожащей рукой она отерла пот со лба, повела невидящим взглядом по избе. Хлопнула дверь, вошла Светозара с подойником.
- Вот молоко.
Яся уже пришла в себя, вскочила, засуетилась. Достала из печи горшок каши, ополовинила каравай хлеба.
- Вот, доченька, отнеси Зореню, да молочка налить не забудь.
Боль, обида, горечь первой встречи с сыном уже утонули в безоглядной, безграничной материнской любви.
- Хорошо, я отнесу брату еду, - поджала губы Светозара. – Но уж я ему все выскажу, что о нем думаю! Я не позволю ему обижать мою маму.
- Ладно, ладно, сердитка! – улыбнулась Яся. – Все перемелется – мука будет. Разберемся как-нибудь.
Когда за дочерью захлопнулась дверь, Яся опустилась на лавку и провела рукой по растрепавшимся волосам. Гнетущее воспоминание о кошмаре снова наполнило тревогой ее сердце. Но уже через минуту женщина поняла, что не сон был причиной ее смятения. Зорень! Сыночек ее ненаглядный. Не простивший, отвергнувший ее материнскую любовь. Нет, не обида сжимала сердце Яси – предчувствие беды. Огромной, непоправимой беды, связанной с сыном.
Скрипнула дверь, на пороге стояла Поляна и качала головой.
- Что же ты, дочка, не чесана, не умыта, не одета? Расхворалась?
Яся виновато взглянула на мать, но с места не поднялась.
- А коли здорова, нечего распустехой сидеть.
- Мама, Зорень…
- Эх, дочка, если бы от каждого недоброго слова детей матери так надрывались, то уж и род человеческий перевелся бы. Давай-ка лучше подумаем, как чаду нашему помочь.
- Мама, он ведь не перестал быть колдуном, - Яся прижала руки к груди и печально взглянула на Поляну. – Оло говорила, что мой сын призван совершить величайшее зло на свете. Как жить с этим, мама?
- Нет, жить с этим нельзя! – в глазах Поляны полыхнуло голубое пламя. – С этим надо бороться.
Тем временем Светозара уже подходила к Черному Замку. Из-за большого красного валуна ей на встречу скользнула тоненькая фигурка Милы.
- Вот, у меня тут пирожки, - сунула она в руки подруги узелок. – Отнеси брату.
- Сама и отнеси!
- А можно? – Глаза девушки радостно заблестели.
- Можно, можно, только осторожно. – Светозара потешалась над Милой, у которой щеки пылали маковым цветом. – Он ведь колдун, друг тебя в лягушку заколдует?
- Ой, - у Милы глаза округлились от страха.
- Пойдем, - схватила ее за руку Светозара и потащила к потайному входу в замок.
Кроха уныло сидел на лавке и болтал ножками. В брюхе его урчало, как, впрочем, и в животе Каррона. Шустрик, привыкший столоваться у Поляны и Яси, не держал в замке еды. Теперь он злорадно взирал на голодных гостей.
- Ишь, объявили себя хозяевами. А кто вас сюда приглашал? Думали, домовой вместо прислуги будет? А вот вам шишок под носок!
Вдруг чертенок вскочи со своей лавки и радостно зацокал копытцами:
- Еда! – закричал он, пуская слюни. – Чую вкусняшку!
В самом деле, вошедшие девушки держали в руках аппетитно пахнущие узелки.
- Вот! – Светозара поставила на лавку рядом с братом горшок каши, кринку молока и добрую краюху хлеба. – Это тебе мама прислала. За что ты ее обидел, скажи?
Каррон словно и не заметил сестры. Пока чертенок совал любопытный пятачок в горшок и кринку, юноша глядел на черноокую красавицу, дрожащими руками теребившую свой узелок.
- Что у тебя тут? – Каррон положил руку на узелок, прикрыв своей ладонью пальчики Милы.
Девушка покраснела, потупила очи и едва слышно прошептала:
- Пирожки.
- И это мне? – Каррон потянул к себе узелок одной рукой, а другой обнял девушку за талию и крепко прижал ее к груди.
- Тебе.
-Вот как славно! – Каррон еще крепче сжал Милу в объятиях и накрыл ее губы влажным поцелуем.
- Ты что? – девушка зарделась еще больше и оттолкнула нахала.
- Так ты сама сказала, что это – мне!
Каррон все еще удерживал и девушку, и узелок с пирожками.
- Ты, братец рук-то не распускай, - вступилась за подругу Светозара. – А то…
- А то что? – Каррон насмешливо взглянул на сестру.
- Я деду расскажу, - выпалила Светозара.
- Ой, боюсь-боюсь! Ты разве недовольна мной, козочка? – обратился Каррон уже к Миле.
- Я… Мы…
- Вот видишь, подружка твоя не возражает, - юноша повернулся к сестре. – А ты не мешала бы нам.
И он, взглянув на подол сарафана Светозары, привычно щелкнул пальцами. Подол тут же вспыхнул.
- Ай, - Светозара заметалась по комнате.
- Вот поганец! – Шустрик невидимой рукой поднял кринку и плеснул молоком на огонь.
Мила, приняв это за очередное колдовство, рвалась из объятий Каррона. Наконец, ей удалось выскользнуть из кольца его рук, и девушка помчалась вслед за убегающей подругой.
- Ну вот, зачем было молоко разливать? – чертенок, облизываясь, заглядывал в пустую крынку. – Каша без молока – тьфу! И пирожки от нас убежали.
Дальше слов его было не разобрать, поскольку каша совершенно забила рот чертенка.
Каррон не торопился знакомиться с жителями хуторка. Снедаемый гордыней, он ждал, когда они сами придут приветствовать всемогущего колдуна. Но обитатели хутора тоже не торопились с визитами. Нужно было решить, как относиться к новому соседу.
Вечером в избе Славеня и Поляны собрались все хуторяне.
- И зачем только притащили мы этого колдуна в хутор? – ворчал Шустрик, забывая, что именно он был главным инициатором поисков Зореня. – Жили себе тихо, мирно.
- Ну, что ты? – укоризненно покачала головой Яся. – Это же мой сын, кровиночка.
- Он хоть и мой брат, но какой-то чужой, - задумчиво протянула Светозара.
- Он – колдун! Я его боюсь! – слегка покривила душой Мила, которую, несмотря ни на что, неодолимо тянуло к юноше.
- Он не просто колдун, он – орудие Тьмы, - загадочно сверкнула глазами Оло.
- Что же, убить его теперь? – почесал в затылке Сил.
– Ты что! – дернула мужа за руку Зарима. – И думать об этом не смей!
- У каждого человека в этой жизни – свое предназначение, - задумчиво промолвил Атей. – Вправе ли мы мешать судьбе?
- Это прадед Зореня вмешался, изломал судьбу малыша. Мы же должны помочь ему стать тем, кем он должен был стать, - твердо заявила Поляна.
-Помочь? Но как?
- Я знаю, как! – внезапное прозрение коснулось Яси. – Ты, Оло, открыла мне, что у Зореня есть другая половина – светлая.
- Да, старая Эйге так сказала, - кивнула Дождевая Капелька, - она где-то в Зазеркалье, мире – перевертыше. Объединить обе половинки можно в Горном Зеркале. Только вот где искать его, это Зеркало?
- А чего его искать? – подал голос молчавший до этого Кузнечик. – Совсем недавно мы с товарищами провожали к нему Мухомора – вожака нашей скоморошьей ватаги. Он так и говорил: «Все скоморохи на склоне лет уходят в Зазеркалье. Там их дом».
- Ты знаешь дорогу к горному зеркалу? – недоверчиво взглянул на Кузнечика Атей.
На хуторе, где каждый мужчина был кузнецом, никто не хотел называть скомороха новым именем. Вот почему к нему вернулось старое – Кузнечик.
- Ясное дело, знаю. Хоть сейчас покажу. Тут недалече, дня за три дойти можно.
- Он не захочет идти к Горному Зеркалу, - грустно заметила Яся. – Зорень так гордится своей властью над стихиями!
- Не захочет? – лукаво прищурилась Мила. – Это мы еще посмотрим.
- В самом деле, мой братец к Миле неровно дышит, - рассмеялась Светозара.
- Вы хотите сыграть на этом чувстве, чтобы заманить Зореня к Горному Зеркалу? – Поляна с сомнением покачала головой. – Но ведь Мила всего лишь юная наивная девушка! Под силу ли ей разжечь страсть в мужчине до такой степени, чтобы он согласился на это?
- Мне мама поможет! – Мила озорно подмигнула Зариме. – Мы с ней так похожи. Поможешь, мама?
Поляна окинула взглядом стройную фигурку женщины, ее черные косы и глаза с поволокой. Да, такая может покорить мужчину, заставить его исполнять все ее прихоти. Только этого мало. Ведь нужно, чтобы Зорень сам захотел соединиться со своей светлой половинкой и сделал это осознанно.
- Идея неплоха, - подытожил Славень. – Только я чуть-чуть помогу женщинам. Итак…
На исходе следующего дня Славень уселся перед зеркалом Гора, которое все еще исправно служило своему старому хозяину.
- Мало ли что может случиться, - объяснил он примостившемуся рядом домовому. – Вдруг Зариме потребуется помощь!
- Я тоже не против понаблюдать, как наша красотка будет очаровывать желторотого птенчика, - по-своему понял замечание друга Шустрик. – Смотри, вот и она.
И домовой впился взглядом в матовую поверхность магического стекла.
Точеная девичья фигурка и в самом деле вступила в бывшую комнату Заримы, где теперь поселились Каррон и Кроха. Она робко остановилась на пороге, потупив очи и прижимая к груди узелок.
- Никак, беглянка наша вернулась, весело подмигнул Крохе Каррон. – А это что у тебя?
- Пирожки, - прошептала гостья еле слышно.
- Вот видишь, пирожки! – Каррон повернулся к чертенку и прошипел ему сквозь зубы. – Ну-ка, брысь отсюда!
- А пирожки? – жалобно заскулил голодный Кроха.
- Тебе – пирожки, мне – пирожница! – рассмеялся Каррон и, раскинув руки, двинулся в сторону девушки.
Против его ожиданий, она сама бросила узелок со снедью чертенку и метнула в сторону юноши горящий взгляд.
- Ух, ты! – Шустрик даже подскочил на месте. – Вот это глаза! Повезло Силу с женой.
Каррон на минуту растерялся. Он ожидал совсем другой реакции от «непуганой козочки». В следующее мгновение все мысли уже выскочили у него из головы, оставляя парня на милость древних инстинктов.
-Да ты шалунья, - хрипло выдавил из себя Каррон. – А я думал…
- А ты не думай, - голос Заримы завораживал.
Маня юношу взглядом, она соблазнительно изогнулась.
- Ух, ты! – Кроха подавился пирожком и вытаращил глаза. – Зуб даю, ее кто-то уже объездил, эту вороную кобылку.
- Брысь отсюда! - уже взревел Каррон, посылая в сторону чертенка рукотворную молнию.
-Ой, страшно! – притворно ахнула Зарима и опрометью выскочила из комнаты.
- Чего это она? – не понял Шустрик.
Славень, молча, почесал в затылке и пожал плачами.
- Быстрота нужна только при ловле блох, - часом позже пояснила им красавица. – Страсть должна созреть, окрепнуть. А пока я поиграю с парнем в кошки-мышки.
Похоже, Каррон не хотел играть роль хвостатого грызуна. Как только на небе зажглись звезды, он покинул замок и направился к хутору. В душе его полыхал пожар.
- Ну, озорница, доберусь я до тебя! Ну, скромница! Я тебе покажу, как объезжают норовистых лошадок.
Дрожа от нетерпения, Каррон быстрым шагом обходил хутор. Он заглядывал за плетни, подбирался к окошкам, и вдруг нос к носу столкнулся с Милой. Та только что подоила корову и шла домой с подойником в руке.
- Теперь-то ты не боишься меня? – Парень схватил девушку за руку и страстно прижал к себе.
Подойник выпал из рук Милы, молоко растеклось у ее ног белой лужей.
- Ты колдун, ты злой черный колдун, - едва нашла силы прошептать девушка.
В следующее мгновение ее губы сами собой раскрылись навстречу губам Каррона.
- Это еще что такое? – взревел у них за спиной бас Сила.
Мила испуганной синичкой порхнула в темноту. Каррон же вызывающе взглянул на дюжего дядьку и нарочито медленно поднял с травы подойник.
- Жаль, молоко вылилось, - и он протянул подойник Силу.
От такой наглости Сил поперхнулся ругательством. Целовать девку на глазах отца, да еще делать вид, будто ничего не произошло!
- И-эх! – огромный кулак Сила едва не впечатался в ухо охальника.
- Полегче, дядя! – увернулся от удара Каррон. – Я же не твою жену целовал.
- Мила моя дочь, - ревел Сил. – Я научу тебя уважать обычаи, мальчишка!
Затрещал плетень, из которого тащили кол сильные руки рассвирепевшего отца.
- Ну-ка, подставляй спину, поганец.
В следующую секунду вместо кола в руках у Сила оказался факел, причем огонь горел не только на его конце, а и по всей длине, обжигая ладони.
- Разве ты не знаешь, что я – колдун. Так что не перечь мне, не то рассержусь.
Юноша сплюнул под ноги Силу и зашагал прочь.
-Тсс! – услышал он через минуту.
В следующее мгновение женская рука потянула его за рукав рубахи. Горячие черные очи сверкнули в свете луны.
- Ты? – опешил Каррон.
Зарима слегка опустила голову, словно смущаясь. Легкими пальчиками пробежала она по щеке парня, по его груди, выпирающей из распахнутой рубахи. Этого прикосновения хватило, чтобы Каррон забыл обо всем на свете. Он подхватил желанную добычу на руки, прижал ее к сердцу.
- А замуж меня возьмешь? – лукаво пропела ему на ухо чаровница, одновременно делая вид, будто вот-вот убежит.
- Замуж? Зачем замуж? Нет, замуж не возьму.
Каррон не понимал, как можно говорить о таких вещах, когда все в нем клокотало от страсти.
С неожиданной силой шалунья оттолкнула его и выхватила откуда-то крохотный кинжал.
- Не подходи, не приставай ко мне больше. Я и сама не пошла бы замуж за колдуна.
Невесть откуда вывернувшийся Кроха подергал Каррона за штанину.
- Да брось ты эту дуру! Бабье – оно такое: оглянуться не успеешь, как тебя захомутают. Разве ты забыл о своей миссии?
- Все вы, мужики, на один манер, - презрительно скривила губы Зарима. – Как до свадьбы дело доходит, сразу появляется какая-нибудь миссия.
- Да что ты понимаешь, девчонка! – топнул копытцем Кроха. – Перед тобой великий колдун, призванный открыть Врата Хаоса.
Каррон наступил чертенку на хвост, но было уже поздно. Глаза Заримы загорелись любопытством.
- Открыть Врата Хаоса? Это еще как?
- Врата Хаоса нужно открыть, чтобы Стихии могли вырваться из Нави в Явь. Я – повелитель Стихий. Я открою для них ворота с помощью магических кинжалов, - Каррон уже и сам хотел покрасоваться перед девушкой. – До женитьбы ли мне, если судьба мира в моих руках?
И парень уставился на Зариму, уверенный, что она вот-вот сама бросится в его объятия.
- Ах, так! Значит, какие-то стихии для тебя важнее, чем я? Вот и целуйся со своими стихиями!
Красавица топнула ножкой и, оттолкнув Каррона, помчалась прочь.
- Не расстраивайся! – утешил друга Кроха. – Видно, пора нам в путь-дорогу. Ты ведь сам вспомнил про свою миссию.
- Подождет моя миссия, - сердито пробурчал Каррон. – А кобылку эту я все же объезжу.
Зариме казалось, что на ногах у нее выросли крылья.
- Скорее, скорее! – подгоняла она себя, мчась к избе Славеня и Поляны.
Ворвавшись в дом, она упала на лавку.
- Что с тобой? – склонилась над женщиной Поляна.
- Я узнала, какое зло призван совершить твой внук. Он должен открыть Врата Хаоса и выпустить в Явь Стихии.
- Так вот, значит, для чего нужен был наследник моему отцу, - задумчиво протянул сидящий у стола Славень – Бедный мальчик! Он даже не подозревает, на что обрек его прадед.
Мужчина поднялся с лавки и направился к двери.
- Ты куда? – тревожно взглянула на него Поляна.
- Пойду вразумлять внука, - не совсем понятно ответил Славень и, не добавив больше ни слова, вышел из избы.
Каррон стоял у сруба и всматривался в окошко, за которым мерцал слабый свет. Здесь скрывалась та, которую он желал всеми силами души. Он почти догнал легконогую «козочку», но она все же успела спрятаться от него в этой избе.
Скрипнула дверь. Сердце Каррона отозвалось на этот звук бешеным стуком. Однако на крыльце показалась не Мила, а широкоплечий мужчина. Славень без труда разглядел в темноте внука, шагнул к нему.
- Ну-ка, пойдем отсюда: поговорить надо.
- Кажется, мы уже все обсудили.
- Это только кажется, внучек. Серьезный, очень серьезный разговор у нас впереди.
Поняв, что подстеречь Милу уже не удастся, Каррон нехотя поплелся за дедом. Тот привел его на берег реки.
-Здесь нам никто не помешает.
Помолчали. Ночь была полна шорохов, стрекота кузнечиков, пения речных струй. Однако Каррону казалось, что он слышит только негромкий голос деда.
- Говорят, ты – великий колдун. Говорят, ты умеешь повелевать стихиями. Можешь ты сейчас показать свою силу?
Каррон усмехнулся. Так вот для чего привел его сюда дед! Он что, не верит в могущество внука? Ну, так сейчас поверит!
Юноша расставил ноги пошире, поднял руки к звездному небу и приготовился колдовать.
- Постой! – остановил его Славень. – Прежде оглянись вокруг. Запомни это лунное серебро на воде, этот аромат цветущих трав, эти звуки мирной летней ночи.
Каррон, подчиняясь воле деда, опустил руки и огляделся. Вдалеке мерцали огоньки в окошках изб, глухо лаяли собаки, журчала вода в горной речке, благоухали цветы и травы. Ничего особенного – обычная летняя ночь.
Юный колдун вновь воздел руки и привычно забросил в небо слова заклинания. Казалось, все стихии разом обрушились на хутор. Ветер рвал из земли траву, перемешивал ее в бешеном вихре с землей и водяными брызгами. Ливень, град обрушивались с неба сплошной стеной. Ослепительно сверкали молнии, непрерывно грохотал гром. А Каррон, дико хохоча, снова и снова выкрикивал слова заклинания. Наконец, он остановился – гордый своим могуществом.
- Ну, каково? – повернулся он к деду.
- Впечатляет, согласен. – кивнул головой Славень. – А теперь еще раз посмотри кругом.
Избитая градом и дождем, сердито рокотала мутная река. На месте цветущих трав валялись обрывки стеблей, вырванные с корнем кустарники, сучья деревьев, песок и камни. В хуторе тоскливо выл одинокий пес.
- Все это натворили вполне обычные стихии воды, ветра, огня всего за несколько минут. Представляешь, что будет с миром, если на него обрушатся Стихии- Разрушительницы из Нави? Не станет привычного для нас мира. Исчезнут люди. Иссякнет любовь.
- Но прадед говорил, что я стану всемогущим
- Закрой глаза. Что ты видишь?
- Ничего.
- Нет, тебя окружает Тьма. А что ты можешь во тьме? Шагать на ощупь, любить, не видя счастливого блеска в глазах девушки. Ты ведь любишь Милу?
Неуверенное молчание было ответом Славеню.
- Хаос, Тьма, – продолжал он. – Где они, там нет места любви. Но и это еще не все. Скажи, чему научил тебя прадед, кроме того, что я видел?
- Ты видел все.
- Этого-то я и боялся. Он научил тебя, мальчик, дешевым трюкам - и только. Ты никогда не станешь повелителем Стихий Нави. Открыв Врата Хаоса, ты окажешься их жертвой, как и все в явленном мире. В лучшем случае, тебя ждет участь Хранителя Врат. Этого ты хочешь?
Каррон слушал деда, и самоуверенность покидала его. Он был далеко не глуп, поэтому Славеню удалось достучаться до его разума. И все же Каррон попытался возразить:
- Я – черный колдун, я родился таким и таким умру. Так хоть проживу в свое удовольствие те годы, что отведены мне судьбой.
- Во тьме? Закрой глаза и подумай, много ли удовольствий во тьме?
- Но…
- Я открою тебе то, о чем ты и не подозреваешь. Думаю, твой прадед тоже не догадывается, что ему удалось сотворить только половину черного колдуна. Вторая твоя половина – светлая. Ты можешь соединиться с ней. Тогда и Мила, я думаю, не побоится выйти за тебя замуж.
- И что, я перестану быть могущественным? – Каррон никак не мог решить, что для него важнее – любовь или могущество.
- Когда-то я тоже был черным колдуном и не мог избавиться от этого «дара». Светлый дар Поляны, твоей бабушки, погасил черное пламя в моей душе. Но посмотри, стал ли я слабее?
Славень прошептал заклинание Гора – и огромный валун, на котором устроился Каррон, легко поднялся в воздух. Еще несколько слов – и камень раскололся изнутри.
- Видишь, необязательно быть черным колдуном, чтобы творить чудеса, – Славень помог внуку подняться с земли и отряхнуть с себя пыль. – Ну что, ты все еще хочешь открыть Врата Хаоса или рискнешь стать самим собой?
- Но мое предназначение…
- Твое истинное предназначение, которому так хотел помешать твой дед, – быть счастливым и сделать счастливыми других. Вот если бы ты сумел не открыть, а навсегда закрыть те врата, через которые в Явь могут проникнуть Темные и Стихии-разрушительницы…
Каррон ничего не ответил. В душе его была такая сумятица: мысли метались из одной крайности в другую. Юноша, молча, повернулся спиной к деду и зашагал прочь.
- Ну что ж, тебе и в самом деле нужно хорошенько подумать, – не обиделся на внука Славень. – Надеюсь, посеянные мною семена все же дадут добрые всходы.
ГЛАВА 40.
На исходе третьего дня маленький отряд, возглавляемый Кузнечиком, подходил к горному зеркалу. Тайная тропа скоморохов была хорошо скрыта от посторонних глаз. Атей, облазивший с луком всю округу, не уставал удивляться: как это я раньше сюда не забрел?
- Мы, скоморохи, умеем хранить свои тайны, - лукаво улыбнулся Кузнечик. – Помнишь Замри-гору? Ни один посторонний человек никогда не бывал там. Думаешь, зря я не взял с собой никого, кроме тебя и Оло? Ты, это точно известно, – не болтун. Без жены я дня прожить не могу. Да и она без нужды рта не откроет. Зорень? Вот в нем я немного сомневаюсь, но что делать? Приходится рисковать. Ведь поход ради него и затеян.
Узкое горное ущелье, которым путники пробирались с самого утра, неожиданно уперлось в огромную скалу. Атею, немало повидавшему на своем веку, никогда не приходилось встречать таких камней. Казалось, кто-то нарочно отшлифовал пласты неизвестной породы. Отражая солнечный свет, скала сияла просто ослепительно.
- Вот оно, Горное Зеркало. Только скоморохи могут пройти сквозь него в Зазеркалье. Где-то там теперь и наш Мухомор. Помнишь его? – повернулся Кузнечик к Атею.
Каррон подошел к скале. Он ожидал тут же увидеть свою вторую половинку. Однако даже отражения не было в странном каменном зеркале. Заметив его недоумение, Кузнечик похлопал юношу по плечу.
- Это ведь особое зеркало. Так что еще придется потрудиться, чтобы отыскать в Зазеркалье твое второе «я». Будете ждать меня здесь, у скалы.
- Я – с тобой, – Оло решительно взяла мужа за руку.
- Но ведь ты не сможешь пройти сквозь зеркало.
- Это мы еще посмотрим! – женщина упрямо вздернула подбородок. – Кто говорил, что я – твоя вторая половинка? Вот и случай проверить, так ли это?
- Ну что же, если ты не боишься набить шишку, попробуй! – Кузнечик улыбнулся и, держа жену за руку, шагнул вперед.
Они оба прошли сквозь камень без всякого затруднения.
- А ну-ка я! – Каррон ринулся следом, но со всей силы ударился о скалу. - Вот черт, похоже, шишка будет не у Оло, а у меня!
- Наберись терпения, - улыбнулся Атей. – Судьба посылает нам случай узнать друг друга поближе, сынок. Вот сейчас наберем хвороста, соорудим костер, приготовим ужин и будем рассказывать друг другу о своем житие-бытие.
- Ну, это мне не интересно!- прошептал себе под нос чертенок, который невидимкой увязался за приятелем.- Мне-то сквозь камень пройти – тьфу! Нужно помешать скомороху отыскать вторую половинку Каррона. Если хозяин узнает, что я не вмешался, - быть беде. Ох, и крут старый колдун, ох, и лют!
И Кроха бочком подобрался к Горному Зеркалу. Увы, все его усилия протиснуться в Зазеркалье оказались тщетными. Не солоно хлебавши, чертенок затаился в кустах, ожидая подходящего случая, чтобы стянуть себе на ужин кусочек повкуснее.
… Оло оглянулась назад. Ей хорошо было видно тех, кого они оставили за прозрачной стеной. Отчего-то сердце женщины тревожно забилось. Стараясь скрыть охватившее ее смятение, Оло крепко сжала руку мужа и отвернулась от зеркала. Перед ними простиралось горное ущелье, как две капли воды похожее на то, которым они пришли сюда.
- Не будем медлить, - Кузнечик потянул жену вперед. – До темноты нужно отыскать обитателей здешних мест. Только у них мы узнаем, где искать Зореня.
И они двинулись по каменистой тропе вглубь ущелья. Сначала Оло все время ловила себя на мысли, что ничего чудесного не произошло. Просто они повернули назад и идут знакомой дорогой. Вон сосна с красным стволом. Вот береза с обломанной верхушкой. А об этот камень совсем недавно она споткнулась и едва не упала. Однако все изменилось, когда начало тропы скрылось за поворотом. Окружающие скалы мрачно нависли над головами путников, замыкая пространство в каменный мешок. Впереди в тусклом свете сумерек зиял вход то ли в пещеру, то ли в горный тоннель.
- Я не вижу другой дороги, - рассудительно заметил Кузнечик. – Выходит, нам сюда.
Склонив голову, он шагнул под каменные своды и огляделся. Если бы не торчащий в расщелине факел, неведомо кем зажженный и оставленный для случайных путников, ему вряд ли удалось что-нибудь разглядеть. Темнота наползала из углов, шарахалась от пламени факела, тенями плясала на сводах. У Оло по спине поползли мурашки.
- Ох, до чего здесь неуютно! Тревожно как-то.
- Ничего, - успокоил ее Кузнечик. – У нас есть огонь.
Он еще раз обвел взглядом пещеру. Она была совсем маленькой. Никакого намека на другой выход! Посредине пещеры возвышался плоский камень внушительных размеров. Острым взглядом скоморох заметил небольшую щель под камнем.
- Этот валун лежит здесь неспроста, - решил Кузнечик. – Возможно – это как раз та самая дверь, которую мы ищем. Ну-ка, посмотрим.
Мужчина навалился на камень плечом, уперся в землю ногами, но не сдвинул преграду ни на вершок.
- Дай, я тебе помогу! – Оло положила свои маленькие ладошки на шершавую поверхность валуна.
Усилий двоих оказалось тоже недостаточно. Тогда Оло взяла из рук мужа факел и пошла вокруг камня, внимательно осматривая на нем каждую трещинку.
- Вот оно!
Кузнечик бросился на радостный возглас жены и увидел в камне грубое металлическое кольцо. Он схватил его обеими руками – кольцо легко повернулось, приводя камень в движение. Через мгновение путники уже стояли перед верхней ступенькой лестницы.
Держа факел высоко над головой, чтобы осветить как можно больше пространства, Кузнечик начал спускаться по лестнице. Оло осторожно последовала за ним.
- Одна, две, три… десять, одиннадцать… сорок пять, - считала она ступеньки.
На пятидесятой лестница закончилась.
- Что дальше? – Кузнечик повел факелом по сторонам.
Дорога продолжалась низким тоннелем, вырубленным в горной породе. Однако не успели путешественники сделать и пары шагов, как внезапный порыв ветра погасил их факел.
- Придется идти на ощупь, - решил Кузнечик. – Держись за меня, чтобы не потеряться.
Скользя ладонью по стене, он двинулся дальше. Шаг, другой, третий.
- Ой, - Оло налетела на мужа: так внезапно он остановился.
- Тсс! - Кузнечик прижал палец к губам, забыв, что жена не может увидеть его жест. – Смотри вперед.
В темноте тоннеля светились две яркие зеленые точки. Вот они двинулись в сторону путников. Послышался шорох, который становился все громче и громче.
- Оно ползет сюда! – паника охватила Оло.
Воображение уже рисовало скрывающееся в темноте ужасное чудовище. В следующее мгновение чья-то рука дернула ее за рукав.
- Не смотрите туда!- незнакомый голос заставил женщину отвернуться.
- Мухомор? – не поверил своим ушам Кузнечик. – Неужели это ты, дружище? Дай я тебя обниму!
- Обниматься будем после, если останемся целы! С василиском шутки плохи.
- Здесь водятся такие твари? – не поверил Кузнечик.
- Где же им водиться, как не в Зазеркалье? Здесь нет ни одного зеркала, которое могла бы отразить смертоносный взгляд чудовища и уничтожить его. Так что василискам в наших краях раздолье.
- Тогда мы пропали, - осипшим голосом прошептал Кузнечик. – Я слышал, встретив взгляд василиска, человек тут же превращается в камень.
- Вот доказательство твоей правоты, - видимо, Мухомор пнул ногой булыжник, который покатился с глухим стуком.
- Не будем смотреть в сторону гада! – заикаясь от страха, промолвила Оло.
- И он запросто сожрет нас, как бы мы ни жмурились.
- Эх ты, Кузнечик! – укоризненно заметил Мухомор. – Ты ведь скоморох, поэтому должен знать: чтобы одолеть любую напасть – ее нужно высмеять. Если зло осмеяно – оно уже не страшно, ведь главное качество смеха – способность побеждать зло. Здесь - это закон.
- Хотел бы я послушать, как ты будешь высмеивать василиска, - пробурчал себе под нос Кузнечик.
- Ну, послушай. Эй, ты, жирный червяк, у тебя, видно, с головой не в порядке. Разве можно такой уродине показываться людям на глаза? Говорят, у тебя голова петушиная, а хвост змеиный. В жизни не видел такого страшилища!
Представив такую картинку, Оло робко хихикнула, а Мухомор не унимался:
- Вот как дам по твоей куриной башке, сразу обгадишься, в штаны наложишь. Хотя штанов у тебя нет. Тем хуже для тебя. Сам в своем дерьме и утонешь.
Вот уже и Кузнечик захохотал во все горло. Эхо подхватило их смех, перекидывая от одной каменной стены к другой.
- Ха-ха-ха, - от души заливалась Оло.
Ей уже не было страшно. Она просто покатывалась со смеху, представляя себя перед большой кучей дерьма, которую наложил испугавшийся их василиск.
Удивительнее всего было то, что шуршание стихло. Неужели чудовище прислушивалось? Мухомор же не умолкал ни на минуту. Возможно, его «остроты» были не слишком смешными – это уже не имело значения. Страх, охвативший Кузнечика и Оло, исчез. Вскоре снова послышалось шуршание, но теперь оно удалялось.
- Мы победили! – Оло запрыгала от радости, словно ей снова было десять лет.
- Кто бы сомневался! – ворчливо заметил Мухомор.
- Ну, с тобой нам любые опасности нипочем! – Кузнечик нащупал в темноте руку товарища и благодарно стиснул ее. – Если бы не ты…
- Просто вам крупно повезло, – без тени самодовольства отозвался старый скоморох. – Я уже заканчивал обход рубежей Зазеркалья.
- Так вот чем ты здесь занимаешься! – удивился Кузнечик. – А я все гадал, что происходит с нашей братией за Горным Зеркалом. Мне ведь тоже когда-нибудь придется прийти в Зазеркалье.
- А ты, дружище, уже пришел, - было слышно, что мухомор огорчен. – Жаль, что это произошло так рано. Неужели ты уже нагулялся по свету? Неужели смолкли твои бубенчики?
- Так я же не насовсем, - бесшабашно рассмеялся Кузнечик. – Мы с женой здесь по делу…
- А, ты и жениться успел, - Мухомор вовсе не обрадовался такой новости. – Жаль твою жену.
- А чего меня жалеть, - не утерпела Оло. – Мы с мужем ладим, вот скоро детками обзаведемся.
- Ну, это вряд ли. В Зазеркалье дети не родятся.
- А кто сказал, что мы здесь останемся? – возмутилась Оло. – Вот отыщем Зореня – и назад, домой.
- Теперь ваш дом здесь, ребятки, – грустно усмехнулся Мухомор. – Никто еще не уходил из мира-перевертыша.
- Вот как?
Оло показалось, что темнота булыжниками обрушилась на нее, раздавила, размазала по камням. Все ее мечты рухнули в одно мгновение. Слезы брызнули из глаз женщины. Кузнечик, молча, обнял жену, прижал ее к себе.
- Зачем я позволил Оло пойти за собой? Вот теперь и она оказалась пленницей Зазеркалья. И ведь все это зря! Если никто не может шагнуть за Горное Зеркало, то и Зорень обречен оставаться наполовину здесь.
- А вот тут ты ошибаешься, - заметил Мухомор. – Ваш Зорень не скоморох, он временный житель Зазеркалья. Поэтому вполне может покинуть этот мир. Я его знаю. Здесь он один такой. Будет только лучше, если он уйдет.
- Но ведь и Оло не скоморох, - обрадовался Кузнечик. – Значит, она сможет уйти отсюда, когда захочет?
- Никуда я без тебя не пойду, - Оло вцепилась в руку мужа. – Куда ты – туда и я.
- Вот это по-нашему! – улыбнулся Мухомор. – Молодец, девонька. С милым и в шалаше рай, а уж в Зазеркалье – и подавно. Ничего, вы быстро привыкните. Может быть, и детки в Зазеркалье появятся. Раньше-то здесь одни мужчины обитали…
С души Оло словно камень свалился: так вот о чем говорил старый скоморох. Ну, если Кузнечик будет рядом, если дети родятся, не все ли равно, где жить? И уже совсем весело женщина спросила:
- Так что же мы стоим? Пойдем за Зоренем.
- Прежде мне придется представить вас нашему князю. Таков порядок. Если он позволит Зореню уйти, мы отведем парня к Горному Зеркалу.
Немного повозившись с трутом и кресалом, Мухомор все-таки зажег один из факелов. Освещенное пространство было крохотным, но Кузнечик с Оло заметили – они уже не в горном тоннеле. Каменных стен не было видно. Довольно сильный ветер шевелил волосы.
Не тратя времени на разговоры, тронулись в путь. Оло крепко держалась за руку мужа и внимательно смотрела под ноги. Ей вовсе не хотелось споткнуться о разбросанные по тропинке камни. Когда женщина все же подняла глаза, она невольно вскрикнула от удивления: слева от нее в темном ночном небе светился лунный полумесяц. Казалось, темнота улыбается кривым золотистым оскалом. Но справа тоже была луна.
Оло зажмурилась и потрясла головой. С каких это пор у нее стало двоиться в глаза?. Однако стоило женщине снова взглянуть в небо, как волосы на ее голове встали дыбом: из темноты на нее смотрело девичье лицо, освещенное трепетным светом лучины.
- Что это? – едва нашла силы прошептать Оло.
Мухомор, не поворачивая головы, ответил вполне спокойно:
- Не обращай внимания. В Зазеркалье нет зеркал. Зато каждое зеркало в явленном мире – это окно. Мы видим все, что отражается в нем. Сейчас ночь, поэтому видений так мало. Днем это сплошная карусель – только успевай разглядывать.
- Как так? – не понял Кузнечик.
- Ты спрашивал, чем в Зазеркалье занимаются скоморохи? – ответил Мухомор. – О, они делают очень важную работу! Видишь ли, Зазеркалье – отражение реального мира. Светлый, радостный мир порождает в нашей душе добрый, веселый смех и посылает этот заряд обратно в Явь. Мир злобный и мрачный порождает смех трагический, который карает породившую его реальность. Таков закон Зазеркалья.
Слушая старого скомороха, Оло уже с интересом посматривала по сторонам. С каждым мгновением зеркальных окошек становилось все больше. Засияли в них лучи рассвета, замелькали заспанные лица людей. К тому времени, когда Мухомор подвел своих спутников к хоромам князя, небо над головами путников уже походило на лоскутное одеяло. Наконец, Мухомор представил новых жителей Зазеркалья его князю. Пока старый скоморох рассказывал, кто они и как очутились за гранью Горного Зеркала, Оло рассматривала правителя этого странного мира.
На каменном подобии трона восседал карлик, облаченный в обычный скомороший наряд. Единственное, что отличало его от Мухомора, были золотые бубенчики на одежде, да огромный двурогий колпак, лихо сдвинутый на затылок. Крошечное личико улыбалось широким ртом с мясистыми алыми губами, лучилось морщинками вокруг глаз.
Неожиданно колпак сам собой пополз на лицо князя, открывая с другой стороны совершенно другой лик: злые щелки глаз, перекошенный в гневе рот, нервно раздувающиеся ноздри.
Заметив перемену в князе, Мухомор замолк на полуслове. Теперь слышен был только визгливый голос повелителя. Брызжа слюной, сжимая руки в кулачки, он выкрикивал приказы:
- Кузнечика – в карантин, его жену – в темницу, Зореня, за которым они пришли, - казнить немедленно!
Однако Мухомор не торопился исполнять приказы. Сжимая руки своих спутников, он стойко пережидал вспышку гнева хозяина Зазеркалья. И не зря: очень скоро колпак опять пополз назад, и снова засияли веселые голубые глаза карлика.
- Уф! – облегченно вздохнул скоморох и продолжил свою речь так, будто ничего не произошло.
На этот раз реакция князя была совершенно иная.
- Вели привести сюда этого шалопая Зореня, – распорядился он. – Я определил его в темницу за то, что выдумывает всякие глупости. Будет лучше, если он и впрямь уберется из Зазеркалья как можно быстрее.
Мухомор едва дослушал последнее слово. Не выпуская рук Кузнечика и Оло, он со всех ног пустился наутек.
- Как можно жить с таки правителем? – возмущалась Оло, едва переведя дух после продолжительного бега. – У него настроение меняется совершенно непредсказуемо. То - казнить, то - помиловать.
Уставший Мухомор вытер со лба пот и грустно усмехнулся:
- Какая маска, такое и настроение. Какой мир явленный – таково и отражение.
- Что-то я не понял, - Кузнечик озадаченно почесал в затылке.
- Да все просто: в Яви преобладает зло – на лице князя злая маска, добро – значит, и маска добрая. Это все происходит не по воле нашего правителя, а по воле людей явленного мира.
- И ничего изменить нельзя?
- Я думаю, ничего менять и не нужно. Вот Зорень ваш – тот тоже решил поменять законы мироздания. Изобрел мыслеформу, преобразующую зло в добро. За это и попал в темницу.
- Но ведь это здорово! – удивилась Оло. – Глядишь, скоро и зла на земле не осталось бы.
- Если за любой свой поступок – хороший или плохой – ребенок в награду будет получать медовый пряник, научится ли он творить только добрые дела? – ответил Мухомор.
- Вряд ли, - покачал головой Кузнечик.
- То-то же! За добро – пряник, за зло – розги по попке. Через какое-то время, глядишь, малыш уже знает, как следует поступать. Вот поэтому в Зазеркалье зло преобразуется не в добро, а в кару.
- Справедливо, - Кузнечик кивнул головой.
- Хорошо бы, и Зорень это осознал, – пробурчал себе под нос старый скоморох, отворяя двери темницы.
ГЛАВА 41.
Тихо потрескивает хворост в костре, заполошно мечутся тени на гладкой поверхности скалы. Кажется, огромные летучие мыши машут черными крыльями, пытаются отсечь свет от тьмы.
Атей в который раз подбрасывает в огонь дровишки, помешивает в котелке густое варево. Все слова уже сказаны, остается вновь и вновь перебирать в уме услышанное. А подумать есть о чем! Вся жизнь сына встает перед глазами отца, вызывая противоречивые чувства в его душе.
Каррон, тоже услышавший исповедь отца, все же думает не о нем и не о своем прошлом. Всматриваясь в пляску теней на поверхности Горного Зеркала, он пытается представить себе будущее. Каким станет он сам, когда обе его половинки объединятся? Какой будет его жизнь, лишенная колдовского могущества? Правильно ли он поступил, позволив уговорить себя расстаться с этой силой?
Потом перед его мысленным взором всплывает лицо Милы. И тут же мысли обретают совсем другое направление. Юноша вновь чувствует на губах сладость девичьего поцелуя, его руки вспоминают нежность ее кожи, озорная искорка в глазах желанной соблазнительницы вновь рождает пламя в его сердце…
- Ишь, размечтались! – бурчит себе под нос чертенок, выглядывая из-за валуна и все еще не решаясь показаться на глаза Каррону.
Кроха – в тягостном раздумье. С одной стороны, ему нестерпимо хочется есть. С другой – он вынужден будет лишить себя ужина, если все же решится осуществить свой план. То, что необходимо помешать воссоединению двух половинок Каррона, не подлежит сомнению. Кроха готов ради этого на все.
Для начала – еще раз поговорить с приятелем. Но рядом Атей, он не позволит переубедить сына. Выходит, папашу придется удалить. Чертенок быстро смекнул, как это сделать. Он давно заприметил неподалеку кустарник с блестящими черными ягодами. Теперь он только выжидал момент, чтобы бросить их в котелок.
В животе чертенка отчаянно урчало, и все же он нашел в себе силы отказаться от еды.
- Каррону тоже придется поголодать, - утешал себя Кроха, метнувшись к костру в то мгновение, когда Атей отвернулся за очередной валежиной.
Ничего не подозревающий костровой подбросил в огонь дров, снова запустил ложку в котелок и, помешав похлебку, попробовал ее.
- Нет, еще не готова, - решил Атей, слегка удивившись новому вкусу варева.
За камнем хихикал и пританцовывал от радости чертенок. Он уже предвкушал, как подействует на желудок кашевара его приправа.
И в самом деле, не прошло и нескольких минут, как Атей почувствовал непреодолимое желание посетить ближайшие кусты. В животе творилось что-то невообразимое!
- Я отлучусь ненадолго, - едва успел сказать он сыну и стрелой метнулся в темноту.
- Это он зря так подумал, - вслух рассмеялся Кроха, выскакивая из своего укрытия и опрокидывая котелок. – Крушина-матушка любой живот сокрушит. Скоро из кустов Атею не выбраться.
Каррон, отвлеченный от своих мыслей внезапным появлением чертенка, удивленно уставился на друга.
- Ты откуда взялся?
- Оттуда! – чертенок беспечно махнул лапкой в сторону леса. – Поговорить надо.
- Утром поговорим, - Каррону не терпелось вернуться к своим грезам.
- Нет, сейчас! – Кроха упрямо дергал приятеля за край рубахи.
Поняв, что отделаться от непрошенного собеседника удастся быстрее, если все же поговорить с ним, Каррон тяжело вздохнул и согласился.
- Ладно, валяй! Чего тебе от меня надо?
- Пойдем отсюда быстрей, пока не поздно, - зашептал рогатый, оглядываясь на темные кусты. – Не дело ты затеял, зря сюда притащился. Ну, зачем тебе становиться Зоренем? Разве плохо нам раньше жилось? Опять же – глупо терять великую силу. Ты забыл, какое поручение прадеда должен выполнить? Пора, пойдем отсюда. Заберем из замка свои кинжалы – и айда!
Напоминание о хуторе снова вернули Каррона к мысли о Миле. Там, на берегу горной речки, ждет его девушка, с которой он хотел бы провести всю жизнь.
- Отстань! – отмахнулся юноша от чертенка. – Никуда я не пойду, плевать я хотел на прадеда – колдуна и его кинжалы.
- Об юбку споткнулся! – презрительно сплюнул чертенок. – Да этих баб по миру – хоть помелом заметай! Любая будет рада такому красавчику! Пойдем, не строптивься. Станешь всемогущим – Мила сама к тебе прибежит.
- Брысь! – Каррон поддал чертенка ногой так, что тот перелетел через костер и растянулся пузом на острой каменистой осыпи.
- Ах, так! – прошипел Кроха сквозь зубы. – Не хочешь по-хорошему, будет – по-плохому.
Пучок сорванной на закате травы полетел в костер. Огненные объятия зародили в нем тонкую струйку ароматного дыма, которая с каждым мгновением становилась все толще, все плотнее. Вот уже белый дым повалил клубами, устилая все вокруг колышущейся пеленой.
Каррон, все еще во власти любовных грез, вдохнул дым полной грудью, не успев даже осознать случившееся. Вдох-другой, и юноша упал на землю, сраженный необоримой усталостью. Глаза его медленно закрылись, сознание померкло.
Кроха, кряхтя и ругаясь, с огромным трудом откатил спящего друга от костра и забросал его сверху хворостом.
- Порядок! – чертенок был очень доволен собой. – Жаль, поесть нечего. Может, в сумке осталось что-нибудь из еды?
Но тут из кустов появился Атей. Он едва не наступил на крадущегося к сумке чертенка.
- Сынок, ты где?
Дым от костра не поднимался над землей, стелился по низу, и все же Атей почувствовал легкое головокружение. Неверными шагами он старался обогнуть костер, споткнулся и покатился вниз по склону горы. На счастье, голова мужчины ударилась не о камень, а о ствол невысокого дуба…
Атей открыл глаза и постарался понять, что же с ним произошло. Прямо над собой сквозь дубовые листья он увидел чуть посветлевшее небо. Тьма еще властвовала на земле, была безраздельной хозяйкой в лесу и на каменистых осыпях. Даже один край небесного свода все еще не отряхнул с себя слегка поблекшие бусины звезд.
Страшно болела голова. Атей протянул руку и нащупал упругую шишку под волосами. И тут он ясно вспомнил все, что предшествовало его падению.
- Где Зорень? – тревога за исчезнувшего сына заметалась в сердце.
С трудом подтянув ноющие от ушибов руки и ноги, мужчина поднялся сначала на четвереньки, а потом и в полный рост. В нескольких десятках саженей вверх по склону он разглядел мерцающее углями кострище. Шатаясь, Атей сделал несколько шагов в его сторону.
- Сынок!
Крик опередил его непослушные ноги, эхом отозвался в скалах, однако иного ответа не последовало.
- Зорень, ты где?
Вот и кострище. Пустой котелок валяется на камнях. Котомка, кем-то выпотрошенная, тут же чернеет у кучи хвороста. Все указывает на то, что у костра побывали чужие.
Атей, с детства отличный следопыт, замечает и след, который оставило на осыпи чье-то тело. Кого это катили по камням? Неужели Зореня?
Охваченный тревогой, Атей двинулся по следу. И вдруг после короткого щелчка вспыхнул рукав его рубахи.
- Не подходи, вражья сила, сожгу живьем! – послышался из-за гранитного валуна голос Каррона.
- Так его, так! – Кроха, которому удалось убедить очнувшегося приятеля, будто ему угрожает смертельная опасность, запрыгал на месте от возбуждения. – Ну-ка, щелкни пальцами еще раз!
Снова щелчок – и рубаха Атея вспыхнула уже на груди, освещая его лицо. В следующее мгновение мужчина сдернул с себя горящую одежду и, подняв ее над головой, словно факел, бросился на врага. Но за валуном он увидел своего сына!
- Ой-ой-ой! – завопил чертенок, которому Атей нечаянно отдавил хвост. – Что же ты медлишь, Каррон, жги неприятеля!
Воспользовавшись замешательством сына, Атей схватил его в охапку и потащил к Горному Зеркалу. Нельзя было пропустить первый солнечный луч, который в нем отразится!
Краем глаза мужчина заметил смутные тени в глубине зеркала. Должно быть, это Кузнечик и Оло. А вот еще один силуэт: кто-то прижался к зеркалу с другой стороны. Атей подтащил сына к скале и почти вдавил его в камень как раз там, где он заметил незнакомую фигуру.
- Отпусти его, слышишь? – бесновался под ногами Кроха, пытаясь ущипнуть Атея. – Отпусти, не то хуже будет!
- Брысь! – от хорошего пинка чертенок полетел в кусты.
В следующее мгновение зеркальная поверхность скалы вспыхнула, переливаясь тысячами оттенков. Камень словно выталкивал из себя тело юноши, которое тут же слилось с телом Каррона. Свершилось!
Атей медленно разжал руки и посмотрел на сына. Нет, внешне он не изменился. Разве что выражение лица стало иным.
- Нам пора, - сказал Кузнечик Оло. – Нужно возвращаться, здесь наша помощь уже не нужна.
Взявшись за руки, скоморох и его жена повернулись спиной к Зореню и Атею. Их путь лежал в Зазеркалье, которое отныне стало их домом.
- Кузнечик, Оло, вы куда? – закричал Атей, заметив, что друзья удаляются вглубь зеркала. Должно быть, его не услышали: не остановились, не оглянулись.
- Они не вернутся из Зазеркалья, - тихо промолвил Каррон и удивился тому, что знает это наверняка.
О том, что скоморохи не могут пересечь зеркальную поверхность дважды, знал Зорень. Теперь это знал и Каррон. Да был ли он теперь Карроном?
Юноша вздохнул полной грудью и огляделся вокруг. Окружающий мир показался ему полным новых красок, запахов, звуков. Что-то неуловимо изменилось в его отношении к людям и к себе. Это было мимолетное прозрение. Через минуту Зорень напрочь забыл, что совсем недавно он существовал в двух лицах. Он просто жил.
ГЛАВА 42.
- Поешь, доченька! – Зарима заботливо подвинула к Миле миску каши. – Ишь, исхудала как.
Мила помотала головой и не двинулась с места. Она просидела на крыльце уже невесть сколько времени, с того самого момента, как фигура Зореня скрылась за деревьями леса. Есть ей не хотелось. Сон иногда осиливал девушку, но и тогда она не покидала своего поста, просто склоняла голову на грудь и забывалась ненадолго.
- Неужто и в самом деле полюбила, голубушка? – Зарима ласково коснулась щеки дочери, провела рукой по ее голове. – Что же мне с тобой делать?
Мила, не отрывая взгляда от околицы леса, прижалась затылком к матери. По щекам ее побежали непрошеные слезы.
- А если он меня не любит, мама, что тогда? Я без Зореня жить не могу.
- Как это – не любит? И думать об этом не смей! Не каждый решится отказаться от своего могущества ради девушки. Вот вернется Зорень от Горного Зеркала – свадьбу-то и сыграем.
- Правда? – Мила впервые за долгое время отвела взгляд от опушки и повернула к матери просветлевшее лицо. – Но ведь до следующего Весеня так далеко! Да и захочет ли Зорень отобрать у меня вербочку?
- Опять – двадцать пять! – рассмеялась Зарима. – Еще как захочет! Вот только до весны ждать мы не будем – к чему это? Мы вас по старинному обряду окрутим, о нем мне когда-то Поляна рассказывала.
- Ой, как это? – слезы уже высохли на щеках девушки.
- А вот потом и узнаешь. Или ты не собираешься жениха встречать? – и Зарима указала на опушку.
- Ах! – Мила не поверила своим глазам. – Зорень!
В самом деле, на тропинке, ведущей к хутору, показались две мужские фигуры.
- Атей и Зорень, - встревожено поправила дочь Зарима. – А где же Оло с Кузнечиком?
Мила не услышала последнего замечания матери. Она уже со всех ног неслась навстречу любимому.
- Вот коза! – улыбнулась ей вслед Зарима. – В самом деле, засиделась дочка в девках, пора замуж отдавать…
Подготовкой к свадьбе занялись, не откладывая. Так получилось, что ни одна из женщин хутора не смогла в свое время насладиться этим таинством в полной мере. Поляна вышла за Славеня против воли его родителей, так что свадебного обряда в ее честь не устраивали. Яся стала женой Атея в ночь на Купала – сама девичью косу на две расплела. Сил пришел к Зариме в избу после девичьего хоровода – да так в ней и остался. Не скоро пришлая красавица освоилась в деревне, где уж тут было свадьбу по обычаям предков играть!
Вот почему все женщины хутора в один голос решили: теперь-то они все сделают, как надо! Мужчины только посмеивались, наблюдая, с каким рвением собирается приданое для Милы, готовятся свадебные яства.
Чтобы не путаться у жен под ногами, Сил с Атеем отправились в лес, присмотреть деревья для будущей избы молодоженов. Славень, как ни в чем не бывало, постукивал молоточком в кузнице. Шустрик, чрезвычайно довольный тем, что молодые не собираются поселиться в его замке, по три раза на день обходил свои владения и что-то гордо бормотал себе под нос. Чертенок несколько раз пытался отговорить Зореня от женитьбы, но слова его не достигали цели. Юноша просто не замечал приятеля.
И вот, наконец, настал день свадьбы.
Накануне Мила прощалась со своим девичеством. Облачившись в длинную холщовую рубаху, богато украшенную вышивкой, распустив по плечам свои прекрасные черные волосы, девушка отправилась к реке. Сопровождала ее только подружка – Светозара. В одиночку невозможно было петь положенную в таком случае многоголосую песню, но все же девушка старательно тянула старинный мотив, боясь перепутать только что затверженные слова.
Мила ежилась на ночном ветерке, косилась на сияющую луну и послушно шла за подругой. Вот и берег горной речки. Вода в ней в любую пору года холодна, но невесте необходимо окунуться в поток с головой. Девушка уже ступила босыми ногами на первый скользкий от воды камень, но Светозара остановила ее.
- Подожди, я привяжу тебя веревкой: не ровен час, оскользнешься, да и утонешь девицей.
Мила улыбнулась словам подружки, но все же позволила закрепить конец веревки у себя на поясе. С горной речкой шутки плохи – в один миг собьет с ног и утянет за собой стремительное течение!
Но вот обряд окончен, и девушки бегом возвращаются в теплую избу. Здесь их уже ждут с сухой одеждой и горячим пряным отваром трав.
- Ну-ка, доченька, давай я тебе косу в последний раз заплету.
Зарима с гребнем в руке пристроилась возле Милы.
- А ты, подруженька дорогая, беги домой. Завтра на рассвете приходи наряжать невесту.
- Ты чего такая бледная? – Светозара вгляделась в лицо подружки, лишенное обычных красок. – Не выспалась, что ли?
- Ой, я всю ночь глаз сомкнуть не могла! – слегка порозовела Мила. – Страшно!
- Нашла, чего бояться! – рассмеялась Светозара. – Зорень, поди, не разбойник какой, не колдун. Да он и сам всю ночь не спал, по полу топал. Тоже волновался.
Нарядив подружку в красный сарафан невесты и украсив ее голову венком из незамысловатых лесных цветов, Светозара отступила на шаг и залюбовалась.
- Какая же ты красавица, Мила!
Хлопнула входная дверь, в избу вошла Зарима. Окинула взглядом дочь, сморгнула непрошеную слезу.
- Ну-ка, кровиночка моя дорогая, дай я тебя обниму. Вылетаешь из родного гнезда, синичка ты наша любимая. Покидаешь отца – матушку…
Причитания перешли в плач.
- Ой, матушка, утри слезы! Я же не на край земли ухожу, а всего лишь в соседнюю избу.
Светозара отошла в сторонку, чтобы не мешать матери и дочери, выглянула за дверь и засуетилась:
- Идут! Идут! Пора кудель жечь. Поторопись, подружка!
Обряд прощания невесты с родным домом не занял слишком много времени. Мила сняла со своей прялки остаток кудели, с приговором отнесла его к печи, отворила заслонку и бросила в огонь. Печь приняла подношение, отрыгнув облачком черного дыма.
- Прощай, печка – теплое местечко! – Мила положила ладони на теплый печной бок. – Не варить мне больше в тебе каши, не томить щей. Не меня согреешь ты холодной зимней ночью. Прости и отпусти меня, девицу, в чужой дом.
Трижды поклонившись печи, Мила переступила порог отчего дома. Ее тут же подхватили за руки отец и мать и подвели к жениху.
- Вот, отдаем тебе нашу сударушку в жены. Люби ее, береги, не обижай…
- А это мы еще посмотрим, годится ли ваша сударушка в жены нашему соколику, - вдруг выступила вперед Поляна. – Вижу, не кривая она, не хромая, но может – ленивая, да неумелая?
Мила вспыхнула до корней волос: как может говорить такое о ней бабушка Светозары? Однако Зарима шепнула ей на ухо:
- Не волнуйся, это просто обряд. Делай, что скажут.
Невесть откуда взялся веник, перевязанный алой лентой.
- Ну-ка, невестушка, покажи, как ты мести умеешь.
Мила с поклоном приняла веник и взмахнула им несколько раз, разметая пыль у ног жениха. К счастью, тот не закашлялся, не чихнул: испытание прошло успешно.
- А я сомневаюсь, будет ли мой сын сытым с молодой женой, - вступила Яся.
- Будет, будет! – Зарима подала ей на вышитом полотенце испеченный накануне каравай.
- Ну-ка, сынок, отведай угощение!
Зорень принял каравай, разломил его на две равные половинки и подал одну из них Миле.
- Славно, славно, - одобрительно кивнул головой Атей. – Муж в доме голова, но без второй своей половинки – и он не целое.
Мила приняла краюху в руки, нечаянно коснувшись пальцами руки Зореня. От этого прикосновения лицо ее залилось краской, сердце замерло, а потом заколотилось, словно бешеное. Зорень тоже почувствовал, что горит огнем.
Проницательный взгляд Яси посветлел:
- Что же, огонь любви уже вспыхнул между женихом и невестой. Пора объединить их пламя в одно. Пусть зажжется семейный очаг!
Милу и Зореня поставили рядом, так близко, что дыхание их слилось в одно, а тела затрепетали от волнения. Зарима вынесла из избы горящую свечу и, соединив пряди волос жениха и невесты, прижгла их пламенем.
- Ну вот, теперь ты, Зорень, - муж, а ты, Мила, - жена! – провозгласил Славень.
От той же свечи были зажжены факелы – не для освещения, для оберега молодых. Милу с головы до ног закутали покрывалом. Так было положено по обряду, хотя вряд ли кто-нибудь в крошечном хуторе мог сглазить невесту. Сил с Атеем взмахнули колотушками, и под их грохот вся компания отправилась к дому родителей жениха.
- Смотри, не наступи на порог избы, - по дороге наставляла Зарима дочь. – Если наступишь на порог, чуры обидятся, тогда не миновать беды. Лучше перепрыгни его, порог-то.
Однако Зорень рассудил иначе. На крыльце родительского дома он подхватил Милу на руки и перенес ее через порог, успев украдкой коснуться губами пылающей щеки молодой жены.
В заключение обряда молодые трижды обошли вокруг стола, поклонились порогу и печке, по очереди трижды глотнули из чаши ароматного травяного отвара, щедро сдобренного медом, а потом разбили ее на мелкие кусочки.
Проворные сватьи быстро накрыли стол. Среди мисок с кашей, яиц, жаркого из курицы и зайца главное место занимал румяный каравай. Поляна соединила на нем руки молодых, перевязала их полотенцем и пожелала счастья и согласия.
- И деток побольше, - простодушно добавил Сил, поднимая кружку хмельного меда.
Обряд не предусматривал участия в нем домового, поэтому Шустрик, немного обиженный, не показывался на глаза весь день. А вот чертенок ни на миг не отставал от приятеля. Невидимкой он то забирался к нему на плечо и нашептывал на ухо едкие замечания, то теребил его за штанину, уговаривая бросить все и отправиться к Вратам Хаоса. Устав отмахиваться от рогатого, Зорень решил не обращать на него внимания.
Тогда чертенок в отчаянье прибегнул к крайней мере. Воспользовавшись тем, что молодые муж и жена решили, наконец, отведать свадебного угощения, он перегрыз шнурок, на котором висел оберег Зореня. Испещренный рунами золотой овал скользнул на пол.
В тот же миг Зорень потерял магическую защиту, скрывающую его от прадеда – старого колдуна.
- Так вот чем занимается этот щенок вместо того, чтобы выполнять мое поручение! – взревел колдун, пробивая взглядом границу Яви и Нави. – Ну, поганец, ты пожалеешь об этом!
Не успел Кроха залезть под стол, чтобы не попасть под горячую руку разгневанного хозяина, как свет в избе померк. Черный пузырь, разрастаясь из центра стола, заполнил помещение, перекрыв солнечным лучам доступ в горницу. От неожиданности все присутствующие оцепенели. В темноте раздался голос, от которого волосы зашевелились на головах Поляны и Славеня:
- Как посмел ты, мой наследник, забыть о своем могуществе, о своем предназначении в этой жизни? – гремел голос колдуна. – Я научил тебя повелевать стихиями, а ты предпочел женский подол! Разве тебе надоело быть всемогущим? Разве отказался ты от власти над миром?
- Я выбрал другой путь, - просто ответил Зорень.
- Так я заставлю тебя идти той дорогой, которую указал тебе я! – выкрикнул колдун, присоединив к угрозе слова заклинания. – Запомни, вернуть свою игрушку ты сможешь только у Врат Хаоса!
Черный пузырь съежился, просочился в земляной пол, исчез бесследно. Солнце вновь заглянуло в избу, осветив искаженные страхом лица. Лишь на одном из них можно было прочесть не страх, а недоумение. Мила оглядывала собравшихся вокруг стола, не понимая, кто это. Колдун не замедлил исполнить свою угрозу: девушка потеряла память.
- Мила! – молодой муж обнял жену, запоздало пытаясь оградить ее от беды.
Однако девушка забилась в его объятиях, стараясь вырваться из чужих рук.
- Отпусти! Выпусти меня, окаянный!
Силы были не равны, и тогда Мила укусила удерживающую ее руку.
- Доченька, опомнись – это муж твой!
Мила с удивлением перевела взгляд на черноокую женщину: это еще кто?
Зорень, видя, что все его усилия оказались напрасными, разжал руки. Мила тут же выскользнула из его объятий, метнулась в одну сторону, в другую. Везде она натыкалась на незнакомые лица. Совершенно сбитая с толку, она села на пол возле свадебного стола и разрыдалась.
Из-под скатерти показалась рогатая рожица со смешным пятачком вместо носа.
- Утри сопли-то! – зашептал Кроха. – Хочешь память вернуть – уговори вон того парня отвести тебя к Вратам Хаоса. Там ты всех вспомнишь, обещаю тебе!
- Правда? – сквозь слезы улыбнулась Мила.
- Зуб даю! – поклялся чертенок и снова юркнул под стол.
Женщины подняли Милу с пола, усадили на лавку, налили полную кружку меда и заставили выпить. Захмелевшая молодица несмело подвинулась к тому парню, на которого указал ей рогатый советчик.
- Прошу тебя, незнакомец, отведи несчастную девушку к Вратам Хаоса!
- Мила, неужели ты, в самом деле, не помнишь меня?
Зорень взял в свои руки холодные пальчики жены и прижал их к губам.
- Меня зовут Милой?
Зорень в растерянности оглянулся на деда.
- Как мне быть?
Славень переглянулся с Поляной, мгновение подумал и решительно сказал:
- Нужно идти к Вратам Хаоса. Старый колдун не отстанет от тебя, пока ты не выполнишь его поручение.
- Но как же?..
- Тсс! – Поляна подняла с пола ладанку внука и, связав порванный шнурок, повесила ему на шею. – Вот теперь можно говорить – прадед тебя не увидит и не услышит.
- А как быть с этим прихвостнем колдуна? – внезапно проявившийся Шустрик поднял за шкирку чертенка.
- Этот малый нам не опасен. Он же уговаривал Зореня выполнить поручение прадеда? Вот теперь все вышло так, как он хотел. Но на свадьбе рогатому не место. Отнеси-ка, дружище, его в замок, да постереги, пока мы свадьбу догуляем, - и Славень незаметно подмигнул домовому.
Как только Шустрик и Кроха покинули избу, Славень уселся на лавку и жестом пригласил всех последовать его примеру.
- Итак, к Вратам Хаоса все же придется идти. Сделаем вид, будто Зорень согласился открыть Врата Стихиям Нави.
- Но тогда – конец этому миру! – Зорень не понял намеков деда.
- Я же сказал – притворимся, что ты согласен. На самом деле, ты не откроешь, а навсегда запечатаешь эти проклятые Врата. Заодно и Миле вернешь память. Согласен?
- Если так – согласен! – Зорень возбужденно вскочил со своего места. – Вот только…
- Что?
- Карта, на которой отмечено Место Силы, сгорела в рябиновую ночь. Остались кинжалы. Но без крови людей, зачатых без любви, но спасенных своими матерями от стихий, они не имеют магической силы. Где искать таких людей, тоже было отмечено на той карте. И потом, мне не хотелось бы никого лишать жизни, чтобы добыть кровь.
- Постой, прадед говорил тебе, что необходимо умертвить людей?
- Да, он сказал, что я должен убить их, чтобы кровью омыть кинжалы. Только тогда они приобретут силу, способную открыть Врата Хаоса.
- Чтобы омыть клинок, хватит и нескольких капель крови, так что убивать людей не обязательно, - уверенно заявила Яся.
- Место Силы нам поможет отыскать Рэй, - добавил Атей. – Он – капитан пиратского корабля, избороздил моря и океаны вдоль и поперек. Наверняка у него отыщутся карты того места, о котором говорил старый колдун.
- Но как найти людей, чья кровь так нам необходима?
- Постой-постой: я знаю одного человека, которого мать спасла от смерти ценой собственной жизни во время страшной песчаной бури в пустыне, - с волнением произнесла Зарима. – В далекой юности я жила в гареме великого халифа. Молодой евнух влюбился в меня и частенько развлекал рассказами.
Однажды он поведал, что его мать – наложница богатого перса – попала в гарем против воли и ненавидела своего господина всеми силами души. Эта ненависть распространялась и на ребенка, которого несчастная зачала в неволе. Одной из ночей ей удалось сбежать из гарема и присоединиться к каравану. Но во время путешествия по пустыне началась ужасная песчаная буря. Караванщики уложили верблюдов и спрятались за ними от урагана. От страха у несчастной беглянки преждевременно начались роды. Никто не мог ей помочь, так что от бремени она разрешилась самостоятельно. Последние силы женщины ушли на то, чтобы перегрызть пуповину и сунуть младенца под самый бок верблюда. Сверху она накрыла малыша своим телом, поэтому ребенок не задохнулся, когда караван засыпало песком.
Буря закончилась. Верблюды поднялись на ноги. И тогда караванщики увидели новорожденного младенца рядом с мертвой матерью. Бедняжка истекла кровью, но малыш был целехонек!
Караванщики поили его молоком верблюдицы все время пути, а потом продали за море в гарем халифа, уготовив ему судьбу евнуха.
- Ты думаешь, что это евнух все еще живет в гареме?
- Евнухи живут долго, - пожала плечами Зарима. – Наверное, я смогла бы отыскать его там.
- Я знаю, что шлюхи из таверны на острове Крит иногда рожали детей от своих случайных любовников. Вряд ли матери любили этих детей. Нужно поискать среди них ребенка, которого мать все же спасла от смерти ценой собственной жизни. Вдруг нам повезет? – с надеждой произнес Атей.
- Верно, нужно отправляться на Крит! – заявила Яся. – Там мы и Рэя можем встретить. Он доставит нас в халифат на своем корабле.
- А как же другие спасенные матерями?
- По дороге разберемся. Мало ли людей на свете! Найдутся среди них те, которые нам нужны.
- Один кинжал мы сможем наделить силой и здесь, - задумчиво произнес Славень. – Стихия Воздуха станет тебе подвластной, внук.
- Но как? – в один голос воскликнули все.
- Наберитесь терпения – я расскажу вам историю из своей жизни.
И Славень начал рассказ.
ГЛАВА 43.
- Это было давно, очень давно. В те времена я еще был черным колдуном и жил с Шустриком в Черном Замке. Время от времени отправлялся на шабаш – сходку колдунов и ведьм-лохматок. О, какому дикому распутству предавались мы на них! В ритуальном танце все неслись по кругу, черпая силы у матери-земли. Разум покидал нас, оставляя во власти непомерно обострявшихся чувств. Вершиной танца были любовные утехи, которым предавались все подряд, как скоты. О какой любви можно было говорить в этом случае!
Я помню одну молодую лохматку, почти девочку. Она была так хороша, что не нашлось мужчины, который не пожелал бы ее. От кого из них она понесла в ту ночь – кто знает?
Через год на очередном шабаше я вновь увидел эту ведьму. Грудь ее округлилась, молоко текло из сосков, прокладывая скользкие дорожки по голому телу. Было видно, что совсем недавно она стала матерью. Тем не менее, это не помешало лохматке оставить дитя без присмотра и снова предаться разврату на ночной сходке. Можно ли было усомниться в том, что молодая мамаша не питает особой любви к своему ребенку?
Прошло еще несколько лет. К тому времени самая старая из лохматок одряхлела настолько, что с трудом добиралась до места шабаша. С завистью и злобой наблюдала она за оргией, не имея возможности участвовать в ней. Как хотелось ей снова обрести молодость!
И тогда старуха решила испробовать на себе ритуал с ветром. Считалось, что, отдав стихии Воздуха дитя ведьмы, можно получить взамен молодость. У старой грымзы детей не было, вот она и положила глаз на дочку молодой лохматки.
- А что же мать девочки? – не утерпела Светозара, расширив от страха глаза.
- Старуха выкрала ребенка в то время, когда его мать собирала травы для своих снадобий. Та вернулась домой – девочки не было. Не слишком расстроенная, мамаша все же решила поискать дочку. Видите ли, колдунья не может умереть, не передав свой «дар» детям, поэтому наследницу надлежало беречь.
По каким следам мать нашла ребенка – не ведомо. Известно только, что старуха уже начала ритуал омоложения, когда лохматка добралась до нее.
На высокой скале она увидела голую старуху, кожа которой складками висела на костях. Рядом с ней плакала маленькая девочка. Руки малышки кровоточили, так как старуха вырезала на ее запястьях символ ветра. Закончив выкрикивать слова заговора, старая ведьма подняла девочку над головой и бросила вниз со скалы. Это была жертва – ритуальная жертва.
Не раздумывая, мать девочки прыгнула следом и, поймав на лету малышку, упала вместе с ней на острые камни под скалой. Она умерла на месте, но девочка осталась жива, так как ей посчастливилось упасть на мать.
- Но ведь колдуньи не могут умереть! – вырвалось у Светозары.
- Не передав дара своему ребенку, - уточнил Славень. – Выходит, она успела передать свой дар девочке.
- А что же старая ведьма – помолодела?
- Нет. Ритуал не был завершен, ведь жертва Ветру осталась жива. Свирепый вихрь налетел на ту, что взывала к его могуществу, и – сбросил ее со скалы на камни.
- Она не разбилась – ведь колдуньи не могут умереть, - догадалась Светозара.
- Она до сих пор жива, но жизни такой не позавидуешь, - вздохнул Славень.
- А девочка?
- Маленькую девочку, потерявшую мать, нашли охотники и привели в свою деревню. Там она живет и поныне, тщательно скрывая свой «дар». Вот ее-то нам и придется поискать, чтобы наделить силой ее крови один из кинжалов Зореня.
На следующий день Поляна и Яся отправились в ту деревню, где жила молодая ведьма. Оказалось, что идти не так уж и далеко. Крошечные домики, совсем не похожие на просторные рубленые избы хуторян, лепились на склоне горы, отчего казались кривобокими. Между ними валялись большие валуны, которые жители деревни вынуждены были обходить стороной. Ни деревца, ни кустика не росло у жилищ.
- Смотри, мама, у них даже огорода нет. Чем же питаются жители деревни?
- Должно быть, добывают зверя и птицу в горах, - рассеянно ответила Поляна.
Всю дорогу она размышляла о том, как ловчее выспросить у селянок, где искать молодую ведьму. Не спросишь же их в лоб: « А где тут проживает лохматка со знаком ветра на руках»? Вполне вероятно, что об этой особенности молодой женщины в деревне даже не подозревают.
- Вот бы взглянуть на руки здешних жительниц, - вслух размышляла Поляна. – Но как это устроить – ума не приложу.
- Может быть, отправимся на речку? – предложила Яся. – Вон сколько женщин собралось на мостках полоскать белье! У всех рукава засучены - смотри, сколько хочешь.
- Совет хороший, - кивнула головой Поляна. – Начнем с речки, а если не повезет, наведаемся в каждый дом. Днем женщины не сидят, сложа руки: кто тесто месит, кто миски моет. Вот на руки их и поглядим.
- А нас не прогонят, мама? Это же подозрительно – заходить в каждый дом.
- А мы вот что: будем «продавать» чудодейственное лекарство от всех болезней. Цену назначим такую, что никто его купить не сможет. Так и обойдем всю деревню.
- Но у нас нет никакого лекарства! – удивилась Яся.
- А это что? – рассмеялась Поляна, выплескивая из крынки остатки взятого в дорогу молока и зачерпывая воду из речки.
- Это – лекарство от всех болезней! – покатывалась со смеху Яся.
- Все равно его никто не купит, так что никого обманывать нам не придется.
Солнце клонилось к закату, когда мать и дочь подошли к последнему дому селения. Эту убогую лачугу и домом-то трудно было назвать. Так, покосившаяся от времени, обросшая мхом и лишайниками хибарка. Однако когда женщины переступили порог, они сразу поняли, что пришли, куда надо. По стенам жилища висели пучки сушеных трав, в очаге тлело большое полено, заставляя медленно кипеть странное буро-зеленое варево в котелке. Над котелком склонилась женщина удивительной красоты. Губы ее шевелились, что-то невнятно нашептывая, глаза сосредоточенно следили за лопающимися в котелке пузырьками.
Поляна сразу смекнула, что предлагать «лекарство» лохматке, занятой варкой зелья, как-то странно. И все же нужно было удостовериться, что перед ними именно та, помеченная знаком ветра, ведьма.
- Не найдется ли у доброй хозяюшки глотка воды для странниц? – начала Поляна, не сводя глаз с рук колдуньи.
Как назло, рукава надежно скрывали ее запястья.
Не прерывая своего занятия, хозяйка лачуги взглядом указала на лавку. Гостьи уселись и принялись терпеливо ждать. Дочитав заговор, ведьма бросила в котелок щепотку пепла и, помешав варево ложкой, отставила его в сторону. Только теперь она вполне дружелюбно взглянула на пришедших.
- Издалече ли идете? – полюбопытствовала хозяйка, подавая Поляне воду.
- Благодарствуй, хозяюшка, - поклонилась та в ответ и припала губами к воде, прикидывая, что же ответить.
- Издалече, из-за гор, - услышала она голос Яси.
- Куда же вы путь держите?
- А идем, куда глаза глядят: нет у нас дома. Кому погадаем, кому песню споем, кому сказку расскажем – тем и сыты. Дай-ка свою руку – я тебе всю правду скажу – что было, что будет, чем дело кончится.
- Да я и без гадания все про себя знаю.
- Э, нет, если не умеешь линии судьбы распутывать, что на ладони твоей, нипочем будущее не узнаешь! Я могу и по глазам сказать – но только о прошлом. Вот, к примеру, ты – сирота, да еще и не здешняя. Мать твоя разбилась, упав со скалы, а ты тоже падала, но выжила.
Брови хозяйки поползли вверх. Ну, если такое можно узнать по ее глазам, то пусть уж и о будущем расскажут. И она протянула гостье правую руку.
- Обе давай! – Яся проворно схватила ладонь женщины и, подняв к глазам, стала рассматривать.
Рукава соскользнули с запястий, открывая багровые шрамы замысловатой формы. Однако Яся не показала вида, что ее интересуют именно эти шрамы. Она хитро улыбнулась и принялась вдохновенно сочинять будущую судьбу женщины. Обещала ей и жениха богатого, и детей полдюжины, и дом большой, и спокойную старость…
- Только все это будет не сразу, - притворно вздохнула «гадалка». – А в скором будущем нападут на тебя разбойники с ножами, захотят убить, но все обойдется.
- Складно рассказываешь! – довольно усмехнулась женщина. – На-ка вот, за гадание твое.
И она достала из-под тряпицы румяную лепешку.
- Благодарствую, хозяюшка, - поклонилась Яся, принимая угощение. – А теперь пора нам в путь-дорожку.
И она направилась к дверям, потянув за собой Поляну.
Как только на горное селение опустилась ночь, в лачугу колдуньи ворвались два разбойника. Один из них ногой перевернул котелок с зельем и принялся шарить по углам. Другой выхватил из-за кушака кинжал, приставил его к груди женщины.
- Молчи, не то расстанешься с жизнью!
От страха ведьма закричала – и тут же стальное лезвие слегка рассекло ее кожу, пустив между грудей струйку крови. Разбойник наклонил клинок, поймал на него горячую струйку. В то же мгновение кинжал вспыхнул от кончика до рукоятки, переливаясь всеми цветами радуги.
- Готово! – разбойник отвел руку с кинжалом от груди женщины и озорно чмокнул ее в щеку. – Прощай, красавица, не поминай лихом!
И разбойники убрались из хижины так же внезапно, как и появились в ней.
Захлопнув за собой дверь, Зорень вытянул руку с кинжалом, все еще излучающим сияние.
- Вот он – ключ к Вратам Хаоса!
- Не искушай судьбу, убери кинжал, - заметил шагающий рядом Атей. – Это только первый из четырех ключей.
- Я уверен, скоро в моих руках будут все ключи.
Знал бы он, что это «скоро» растянется не на одну седмицу!
ГЛАВА 44.
За печкой нудно скрипел сверчок, навевая Поляне тревогу и грусть. Весь день женщина хлопотала, собирая в дорогу своих близких. Нужно было и хлеба испечь, и яиц сварить, и сложить теплую одежду. Скоро осень, а там и зима не за горами. То, что путь предстоит неблизкий и займет немало времени, мудрая женщина знала наверняка.
Накануне она позвала дочь в свою избу и, дождавшись ухода Славеня в кузницу, попросила Ясю заглянуть в будущее. Когда-то ей это удавалось. Но теперь Яся ничего не могла разглядеть своим внутренним взором. Непроницаемая тьма представала перед ней, без единого проблеска света.
- Что ж, остается только надеяться на милость Богов, - вздохнула Поляна.
Она чувствовала себя неважно, сильно уставала в последнее время. Старость – не радость! О том, чтобы принять участие в походе, вопрос даже не стоял. Славень, конечно же, решил остаться на хуторе с женой: кто ее защитит, если что? Несколько дней его молоточек звонко постукивал в кузнице, то и дело перебиваемый уханьем молота Сила. Атей охотился в горах, заготавливая дичь на дорогу. Светозара и Зарима помогали Поляне стряпать. Зорень не отходил от Милы, пытаясь вернуть ее память или хотя бы заново добиться расположения девушки. Однако та была так напугана своим беспамятством, что почти не обращала внимания на его ухаживания.
Шустрик в одиночестве бродил по Черному Замку и никак не мог решить для себя: остаться дома – или снова отправиться в рискованное путешествие. Если бы с момента его возвращения на хутор прошло хоть немного больше времени, домовой, без сомнения, присоединился бы к молодежи. Теперь же он вспоминал недавние приключения без удовольствия.
- Осень, холод, сырость – брр! – бурчал Шустрик, забираясь под теплую шкуру на лежанке. – С провизией вечные проблемы. И вообще, если бы Славень пошел со всеми, я бы не отстал. А так – нет, не пойду никуда!
И Шустрик предался мечтам о том, как ненастными осенними вечерами будет сидеть в теплой избе друга, уплетать за обе щеки пироги Поляны и играть в угольки со старым домовым.
Больше всех радовался чертенок Кроха. Не подозревая, что цель похода изменилась на противоположную, рогатый помогал всем подряд. В кузнице подкидывал угольки в горн, не особенно вникая в то, что там кует Славень. В избе Поляны – ощипывал куропаток и уток, добытых Атеем. По вечерам же Кроха доставал из тряпицы заветные кинжалы и подолгу любовался ими.
Вернувшись из кузницы перед самым отправлением маленького отряда, Славень подал внуку отливающий синевой меч.
- Вот, Зорень, оружие для тебя. Оно поможет от врагов отбиться, если в том нужда будет. Однако главное его предназначение откроется тогда, когда вы достигните Места Силы. Береги меч, внучек.
- Береги и вою любовь,- добавила Поляна. – Она – не менее чудесное оружие против Сил Тьмы.
И женщина по очереди обняла всех участников похода: Зореня и Милу, Ясю и Атея, Зариму и Сила. Последней она прижала к сердцу Светозару, шепнув ей на ушко:
- У тебя любовь – впереди. Слушай свое сердце, девочка, оно тебя не обманет.
С рассветом отправились в путь. Направление было хорошо известно: к заветному валуну, у которого открывался вход в коридор времени, затем – в Самозвонную рощу и, наконец, на далекий остров Крит.
- Уф! – пыхтел Сил, обливаясь потом. – Зачем было брать столько теплых вещей, если здесь – такая жара?
Как самому сильному из компании, Силу пришлось нести самый тяжелый мешок. Хорошо хоть улица городка полого спускалась вниз – это немного помогало.
Светозара, едва оказалась в незнакомом южном городе, не умолкала ни на минуту. Она засыпала мать вопросами, восхищалась встреченным на пути маленьким осликом с его огромными ушами, удивлялась странным нарядам жителей острова, их смуглым лицам. И все время повторяла:
- Скоро мы увидим море? Какое оно – море? Неужели больше, чем река у Самозвонной рощи?
И вот за очередным поворотом мощеной булыжниками улицы сверкнула на солнце аквамариновая полоска воды.
- Ой! – Светозара даже остановилась от неожиданности. – Это небо опрокинулось?
- Это море, - улыбнулась Яся, вспомнив, как сама впервые увидела его.
Даже безучастная Мила при виде такого чуда немного оживилась. Взявшись за руки, девушки припустили вниз по улице.
Сил, казалось, ничуть не удивился. Подойдя к кромке воды, он сбросил мешок на гальку и, войдя в море по колено, сначала плеснул пригоршню воды себе в лицо, потом поднес к губам и принялся жадно пить.
- Что ты делаешь! – Зарима не успела остеречь мужа.
- Фу, какая гадость! – Сил выплюнул воду и вытер руки о рубаху. – Поганее воды я не встречал даже на болоте.
- Это же море! – Яся с трудом сдерживала смех. – Оно соленое.
- Лучше испей вот этого, - Атей протянул другу сосуд из высушенной тыквы, в котором еще оставалось немного взятой с собой воды.
Сил в мгновение ока опорожнил сосуд и с сожалением вытряс из него последние капли.
- Не расстраивайся, - утешил его Атей.- Здесь неподалеку когда-то была таверна, в которой водилось славное вино. Там мы и напьемся, и поедим.
Таверна и в самом деле оказалась там, где давным-давно видел ее Атей. Она слегка обветшала, но в остальном ничуть не изменилась. Все так же настежь были распахнуты ее двери, так же ворчал недовольный чем-то хозяин. Правда, за стойкой стоял совсем другой человек.
- Не найдется ли у тебя еды и питья для моих спутников? – обратился к хозяину Атей, радуясь, что не забыл местное наречие.
- Ужин еще не готов, - мужчина покосился на Атея, но потом перевел взгляд на женщин и расплылся в улыбке. – Впрочем, для таких красоток у меня всегда найдется и еда, и вино. Эй, кто там! Несите сюда мой обед!
Из-за занавески показалась слегка расплывшаяся женщина, стрельнула глазами в сторону путников, слегка задержала взгляд на мускулистой фигуре Сила и снова исчезла. Через некоторое время она появилась опять, неся в руках большой глиняный кувшин и несколько кружек. Кокетливо изогнувшись, служанка поставила все это в центр стола, словно бы ненароком задев пышной грудью плечо Сила.
- Ну-ка, подруга, поторопись с едой, - строго сказала Яся, заметив, как вспыхнули от негодования щеки Заримы. – Да запомни, в иных твоих услугах здесь не нуждаются.
Служанка ухмыльнулась, пожала плечами и, виляя задом, отправилась за едой.
- Зря ты ее так отшила, - тихо сказал жене Атей. – Эту шлюху можно было бы расспросить о том, нет ли здесь нужной нам сироты.
- Прости, я об этом не подумала.
- Ладно, дождемся вечера. Когда в таверну набьется побольше народу, наверняка здесь отыщется и пара-другая болтливых женских языков. Надеюсь, вы позволите нам посидеть за кувшином вина чисто мужской компанией?
- Ни за что! – теперь уже щеки Яси вспыхнули от ревности.
Да мы посидим за другим столом – и только, - рассмеялся Атей. – Поверь, есть много способов разговорить женщину, не ухаживая за ней. Вот только вряд ли она станет слушать мужчину, когда рядом с ним сидит жена со свирепым лицом.
После обеда Атей решил расспросить хозяина таверны о Рэе.
- Капитан Рэй? Я знаю капитана Рэя,- уверенно заявил мужчина. – Только он – не пират, а уважаемый человек, хозяин торгового судна и владелец прекрасного дома у моря.
- Наверное, мы говорим о разных людях, - огорчился Атей. – Тот, о ком я спрашиваю, - вожак отчаянных головорезов. Правда, в душе он не такой кровожадный, каким слывет, и даже способен любить женщину. Моя сестра Персила – его жена.
- Странно, - хозяин таверны поскреб в затылке. – Жену того Рэя, о котором говорю я, тоже зовут нездешним именем Персила.
- Возможно ли, чтобы за прошедшие годы Рэй так изменился? – Атей не верил своим ушам. – Ты говорил, у него дом возле моря? Скажи, как его отыскать?
- Думаю, без хозяина тебе не следует навещать этот дом, хотя ты и назвался братом жены Рэя. Капитан – сущий дьявол, когда вздумает ревновать. Лучше дождаться его у меня в таверне за кружкой доброго вина.
- Ты хочешь, чтобы, ожидая, мы выпили все твое вино? – рассмеялся Атей.
- Жаль, но вряд ли это у вас получится, - возразил ему хозяин таверны. – Я слышал, что капитан должен совсем скоро вернуться из плаванья.
- Нам везет! – обрадовался Атей и поспешил с радостным известием к своим спутникам.
- Мама, почему ты никогда не рассказывала мне, что бывала здесь раньше?
Светозара сидела у самой воды и перебирала разноцветные камешки.
- Я думала, что с тех пор, как ушла из родной деревни, дальше хутора ты не бывала.
- Так и есть.
Яся щурилась от солнечных бликов на воде.
- На этом острове мы с Атеем и мамой были давным-давно, еще до рождения твоего брата.
- Может, ты расскажешь о том времени сейчас? – не отставала Светозара. – Как попали вы сюда и – зачем?
Однако Яся не была расположена к воспоминаниям. Все ее мысли занимало будущее. Хорошо быть юной и беззаботной. Хорошо чувствовать рядом того, кто примет на себя ответственность за твою судьбу. Как легко было отправиться на поиски отца, прячась за материнский подол! Сейчас же Яся понимала, какая ответственность лежит на ней, на Атее – самых опытных из всей компании. Надлежало все продумать, все предусмотреть. Желая избавиться от вопросов дочери, Яся решила отослать ее к Миле и Зореню.
- Нет уж, я там – лишняя, - вздохнула Светозара. – Посмотри на сына – это же просто голубок, воркующий над своей голубкой! Не буду ему мешать.
- Эй! – кто-то подергал девушку за подол.
Светозара опустила глаза и увидела у своих ног чертенка.
- Ну, чего тебе, рогатый?
В отличие от остальных, девушка воспринимала Кроху как нечто среднее между домашним животным вроде кошки и говорящей куклой.
- Я вижу – тебе скучно, - чертенок сморщил рожицу в недовольную гримасу. – Мне тоже невесело. Ишь, как дружок мой расстилается перед своей беспамятной женой! Совсем меня забыл. Давай развлечемся как-нибудь вместе!
- Это как же мы развлечемся? – не поняла Светозара. – В ладушки с тобой играть будем, что ли?
- Фи! – скривился чертенок. – Нашла веселое занятие! Пойдем мужиков морочить.
- Ты за кого меня принимаешь? – возмутилась девушка, покрываясь стыдливым румянцем. – Брысь!
- Ты меня не так поняла, - миролюбиво заметил Кроха, все же отступив на несколько шагов. – Морочить буду я, а ты – смотреть. Мне одному – не интересно.
- И что же я должна смотреть? – уже с любопытством спросила девушка.
- Представление! – важно заявил Кроха.
- Ты что, в скоморохи подался?
- Да скоморохи мне в подметки не годятся! Пойдем, сама увидишь.
Светозара взглянула на небо: солнышко еще высоко, до вечера далеко. Никому до нее нет дела. Зарима волосы расчесывает, Сил спит, Атея и вовсе не видать.
- Ладно, - решилась девушка. – Только далеко я не пойду.
- Зачем ходить далеко? – обрадовался Кроха. – Видишь, из таверны рыбак выходит? Кренделя ногами выписывает – наверняка приложился к кувшину с вином. Сейчас я его морочить буду. Смотри!
Тем временем пьяный рыбак совсем утомился и присел прямо на гальку в двух шагах от Светозары. Чертенок подбежал к своей жертве и, забравшись к рыбаку на колено, состроил забавную рожицу.
Мужчина уставился на рогатого и замотал головой. Видение не исчезало. Пьянчужка стал тереть кулаками глаза, сплевывать через плечо и воздевать руки к небу. Чертенок показал ему язык и спрятался под штаниной.
Мужчина вздохнул с явным облегчением, еще раз воздел руки к небу и прочистил горло, собираясь запеть от полноты чувств. Тут его взгляд снова наткнулся на улыбающуюся физиономию чертенка. Кроха сидел у него между ног и помахивал хвостом.
- Кыш! – заорал рыбак, силясь прихлопнуть чертенка, словно муху.
Он еще что-то лопотал по-своему, на четвереньках гоняясь за Крохой. Наблюдая эту сцену, Светозара хохотала от души. В конце концов, пьяница без сил свалился на гальку, уткнулся в нее носом и провалился в спасительный сон.
- Ну, как я его заморочил? – Кроха подлетел к Светозаре, которая уже икала от смеха.
- Здорово, ты и впрямь лучше скомороха, - похвалила чертенка девушка.
- Я и не такое могу! – чертенок выпятил грудь и задрал хвост. – Показать?
- Довольно озорничать, - удержала хвастунишку Светозара. – Проверь-ка лучше кинжалы, на месте ли они.
ГЛАВА 45.
Вечером в таверне как всегда было многолюдно. Полдюжины рыбацких лодок вдоль берега и несколько судов на рейде – все говорило о том, что в любителях выпить и закусить недостатка не будет.
Хозяин таверны важно стоял за стойкой, наблюдая за тем, как служанки разносят еду и вино. Время от времени к нему подходил то один, то другой посетитель, чтобы перекинуться словечком, узнать новости, самому рассказать что-нибудь.
Атей и Сил расположились за ближайшим к стойке столом. Неспешно потягивая вино из кружек, они приглядывались и прислушивались, хотя Сил и не понимал ни слова из того, что слышал. Зато ладная фигура иноземца притягивала к себе служанок таверны, словно пламя свечи ночных мотыльков. Из-за дальнего стола Зарима бросала на женщин сердитые взгляды. Яся пыталась успокоить подругу, занять ее разговорами, но и сама то и дело косилась на мужа.
Оставить женщин без защиты не решились, поэтому Зорень сидел за тем же столом, пряча под рубахой один из кинжалов. По всему было видно, что он не даст в обиду своих спутниц.
Мила и Светозара ловили на себе нескромные мужские взоры, смущались, краснели и опускали глаза.
Кроха обосновался под столом. Время от времени он высовывался из-под столешницы и корчил рожи пьяным рыбакам. Светозара, видя их смятение, прыскала в кулачок. Короче, все развлекались, как могли.
Атей уже расспросил каждую из четырех служанок, но ни одна из них так и не припомнила, чтобы кто-то из ее товарок погиб, спасая своего ребенка.
- Зачем тебе этот ребенок? – кокетливо допытывались шлюхи. – Может, ты его отец? А ну, припомни, не меня ли ты ласкал два года назад? У меня как раз годовалый карапуз дома сидит.
В таверну ввалилась свежая компания моряков. Было заметно, что совсем недавно мужчины вернулись из плаванья и намерены достойно отметить это событие. Среди широкоплечих, просоленных морских волков выделялся юный парнишка. Он изо всех сил старался выглядеть солидно, под стать своим товарищам. Подойдя к стойке, перекинулся парой слов с хозяином, принял от него кружку вина и лихо опорожнил ее в несколько глотков.
- Злат, дружище, не стоит так торопиться! – похлопал его по плечу один из спутников. – У нас весь вечер впереди, еще успеешь налакаться.
- А ты меня не учи! – довольно миролюбиво огрызнулся юнец. – Мы сами с усами.
- Ну да, ну да, - притворно смутился моряк. – У тебя и впрямь уже усы выросли – целых три волосинки!
И он нагнулся, изображая, что внимательно рассматривает усы юного друга. Вся компания дружно рассмеялась.
- Да ну вас! – обиделся парнишка и, грохнув кружкой о стойку, повернулся к выходу. Но тут глаза его поймали на себе взгляд синих очей. Какая девушка!
Не раздумывая, Злат шагнул в сторону Светозары. Хмель уже ударил ему в голову, поэтому парень не обратил ни малейшего внимания на то, что из-за того же стола поднялась другая фигура – молодого мужчины. Пошатываясь, юный моряк подошел к девушке и протянул к ней руку. Он уже открыл рот, чтобы сказать ей…
Все слова вылетели из головы, потому что в следующее мгновение он оказался на грязном полу. Зорень, потряхивая ушибленным кулаком, процедил сквозь зубы:
- Не протягивай руки, не то протянешь ноги!
Этого Злат стерпеть не мог. Выхватив из-за кушака кривой нож, он бросился на обидчика. Зорень перешагнул через лавку и встретил противника с кинжалом в руке.
Посетители таверны, обрадовавшись неожиданному развлечению, вскочили с мест, закричали. Тут же посыпались советы, ободряющие замечания в адрес каждого из драчунов.
Все произошло так быстро, что женщины не успели опомниться. Несколько выпадов - и оружие более сноровистого Злата обагрилось кровью противника.
- О-го-го! – закричали моряки.- Так его, так! Молодец, мальчишка! Мочи сухопутную крысу!
- Остановись, Злат! – послышался от двери властный мужской голос.
Все невольно обернулись на него. В дверях таверны стоял черноволосый мужчина.
- Капитан Рэй! – обрадовано засуетился хозяин таверны. – Тут ваш сынок немного повздорил с чужеземцем.
- Сам вижу, что он здесь не бублики грызет. Ну-ка, забияка, убирайся из таверны, чтоб духу твоего тут не было! Я сам разберусь, что к чему.
И мужчина потянулся к висящему у пояса оружию.
- Рэй, дружище, ты ли это? – услышал он радостный возглас.
Атей уже шел к нему с раскрытыми объятиями.
- Брат Персилы? – капитан не поверил глазам.
- И в самом деле – брат. Не соврал, значит, - пробурчал себе под нос хозяин таверны.
А Рэя уже обступили со всех сторон и его моряки, и чужеземцы. Капитан долго хлопал по плечам Атея, обнимал Ясю, знакомился с Заримой, Силом и молодежью.
- Какими судьбами вы снова здесь? – Рэй, наконец, дал волю своему любопытству.
- Ты не поверишь – мы искали тебя и Персилу! – слегка покривила душой Яся, указывая глазами на толпящихся вокруг завсегдатаев таверны.
Рэй с полуслова понял намек и радушно пригласил путешественников к себе домой.
На сей раз Атею предстояло признать, что хозяин таверны не соврал: дом Рэя, в самом деле, был хорош. Особенно удивили большие окна, выходящие на море.
- Какой замечательный вид из этого окна! – восхитилась Яся и улыбнулась Персиле.
- О, я научилась не проклинать время, разглядывая этот самый вид месяцами, - грустно покачала головой Персила. – Так трудно ждать из плаванья человека, с которым не хотелось бы расставаться ни на минуту!
- Ты же собиралась плавать вместе с Рэем! – припомнила Яся.
- Я и плавала, пока была молода. Но теперь и здоровье не то, и дом требует внимания, и дети – заботы.
- У вас сын – Злат, правда? Славный парнишка, такой же горячий, как и отец.
- Да, Злат – забияка, каких мало. Крошка Рика куда спокойнее.
- У тебя и дочь есть! – обрадовалась Яся. – Ну, прямо как у нас с Атеем.
Персила грустно посмотрела на подругу, но не добавила ни слова.
- Ты не счастлива? – у Яси больно защемило сердце.
- Отчего же, я вполне довольна жизнью, - уклончиво ответила Персила и перевела разговор на другое.
- Скажи, подруга, что заставило всех вас покинуть родной дом и снова отправиться на поиски приключений?
- Да, пора, наконец, удовлетворить наше любопытство, - присоединился Рэй.
Он подошел к жене и так нежно обнял ее за плечи, что Яся совершенно запуталась: так счастлива с мужем Персила, или нет?
- О конечной цели нашего похода мы пока не станем говорить, - осторожно начал Атей, - Но Яся не покривила душой, сказав, что мы искали Рэя. Нам нужна твоя помощь, друг.
- Я всегда рад помочь и тебе, и Ясе, - просто ответил Рэй. – Только скажи, что надо сделать.
- Нам необходимо добраться до халифата и попасть в гарем к халифу, - не стал ходить вокруг, да около Атей.
- Ничего себе – «простая» задача! – присвистнул Рэй. – Положим, доставить вас до Кордовы на моем корабле не трудно, но попасть в гарем! Я даже не представляю, как можно это осуществить.
- Мы что-нибудь придумаем, - заверил Атей.
- Ну, хоть скажи, зачем тебе понадобилось проникать в гарем? У тебя своя жена – красавица, незачем завидовать на жен халифа.
- Мне чужих жен не надо, - улыбнулся Атей. – Мне евнух нужен.
Брови Рэя поползли вверх:
- Это еще зачем?
- Видишь ли, Мила – жена нашего сына Зореня – внезапно потеряла память прямо на свадьбе. Выяснилось, что помочь ей сможет только один из евнухов халифа.
Атей ограничился частью правды. Он не был еще уверен в том, что Рэю можно открыть ее всю.
- А, вот оно что! Ладно, попробуем помочь Миле, - и Рэй улыбнулся черноокой красавице. – Через пару дней корабль будет готов снова выйти в море.
- Опять! – охнула Персила. – Но ведь ты только сегодня сошел на берег!
- Не удерживай мужа, родная, - шепнула ей на ухо Яся. – Ты даже не представляешь, как много в нашем мире зависит от того, насколько быстро мы отправимся в путь.
Персила тряхнула головой. Ей надоели эти загадки! Однако женщина взяла себя в руки и пригласила гостей к столу.
Дом Персилы и Рэя был достаточно просторный, но поместить такое количество гостей оказалось сложным даже в нем. Кое-как устроились на ночлег. Это была последняя спокойная ночь перед трудной дорогой.
Наутро молодежь, возглавляемая Златом, отправилась осматривать город, мужчины – на корабль, а Яся с Персилой уселись у окна. Только Яся открыла рот, чтобы расспросить подругу о житье-бытье, как в комнату вбежала девочка лет восьми. Золотистые веснушки щедро просыпались на ее щеки, рыжие кудряшки выбивались из косы. Она совершенно не похожа ни на отца, ни на мать – заметила Яся, но промолчала.
Спросив какую-то безделицу, девочка убежала.
- Рика – словно ветер, - улыбнулась Персила ей вслед. – Ладно, расскажу тебе всю правду, подруга. Вижу, ты удивлена – и не напрасно.
Рика – приемная дочь, хотя и живет в нашем доме с младенчества.
- Где же ее родители? – удивилась Яся.
- Наш сосед – старый пройдоха – взял в жены молодую девушку. Представляешь, каково было ей делить ложе с таким мужем? Молодуха ненавидела супруга всеми силами души. Увы, старик оказался достаточно крепким, чтобы зачать ребенка со своей рыженькой красавицей. Родилась Рика – мать перенесла свою ненависть и на дочку.
Но однажды, когда она отлучилась всего на минуту, девочка свалилась в колодец. Мать услышала крики малышки и, не раздумывая, прыгнула за ней. Несколько часов она провела в ледяной воде, держа дочь над головой. Когда, наконец, вернулся домой муж, она еле хрипела, но все еще звала на помощь. Старик кинул в колодец веревку, но вытащил только привязанную к ней девочку. Жена уже не имела сил подняться из воды. Она умерла от переохлаждения.
- Но почему теперь Рика живет у вас? Где ее отец?
- Тоже умер – он ведь был стариком. Вот мы и взяли девочку себе в дочки. Своих детей у нас нет.
- Как, неужели и Злат – приемный сын?
- И Злат – тоже.
То, что Рика и есть та самая сирота, кровь которой даст силу одному из кинжалов Зореня, Яся поняла сразу. Но как добыть несколько капель крови девочки? Видимо, все же придется рассказать всю правду Персиле и Рэю. Однако Яся не решилась сделать это без ведома мужа. Необходимо было все обдумать тщательнейшим образом.
Пока Сил бродил по кораблю, на который попал впервые, Рэй с Атеем уединились в каюте капитана.
- Ну, дружище, рассказывай, зачем тебе понадобилось мое судно? – Рэй взглянул на Атея так, что тот понял: увильнуть от ответа не получится.
Имел ли он право водить за нос того, к кому обратился за помощью? К тому же мужчина убедился, что старый пират мало изменился. На него вполне можно было положиться.
- Хорошо, я открою тебе истинную цель нашего похода, - кивнул головой Атей. – Надеюсь, тебе не стоит говорить, что это – тайна, которую необходимо тщательно хранить?
Рэй только пожал плечами.
- Ну, слушай. Славень, отец Яси, которого мы искали много лет назад, оказался черным колдуном по милости своего отца. Поляне удалось не только найти мужа, но и избавить его от «черного дара». Однако старый колдун, который давно уже обитал в Нави, не угомонился. Он устроил так, что мой сын родился наполовину темным. Вторая, светлая половина Зореня, осталась в Зазеркалье. Совсем недавно мальчику удалось объединить в себе обе половины.
- Теперь Зорень – не колдун? – Рэй насторожился.
- Нет, теперь он обычный человек. Однако еще тогда, когда по свету бродила только темная половинка Зореня, прадед навязал ему миссию – открыть Врата Хаоса и выпустить из Нави Стихии-Разрушительницы. Для этого он дал правнуку четыре кинжала, по числу стихий. Эти кинжалы станут ключами от Врат, когда омоются кровью людей, зачатых без любви, но спасенных своими матерями от одной из стихий ценой собственной жизни. Вот мы и отправились в путь, чтобы отыскать таких людей.
- Вы хотите открыть Врата Хаоса? – ужаснулся Рэй. – Я не стану вам помогать!
- Спасибо, друг. Иного ответа я и не ждал от тебя. Нет, мы хотим не открыть, а навсегда запечатать эти самые Врата. Однако для этого придется-таки наделить силой кинжалы. Один из них – ключ Воздуха – уже готов. В гареме халифа живет евнух, чья кровь пригодится для ключа Земли. Остаются стихии Огня и Воды. Мы надеялись найти среди шлюх таверны ту, которая родила от одного из своих случайных любовников. Вернее, она должна была уже умереть, спасая свое дитя от огня или воды. Нам нужен ее ребенок. Увы, такой матери не нашлось.
- Такая девочка ближе, чем ты думаешь, - Рэй печально улыбнулся – Это моя приемная дочь Рика.
- Не может быть! – обрадовался Атей.
- Ты думаешь, я позволю убить ребенка? – Рэй взглянул на Атея с нескрываемой неприязнью.
- Для того, чтобы наделить кинжал силой, нужна всего капля крови. Разве ты не пожертвуешь каплей крови ребенка для того, чтобы уберечь от разрушения целый мир?
- Всего капля? – Рэй задумался. – Пожалуй, тут я тебе помогу. Только давай договоримся: я сам добуду эту каплю крови. Я должен быть уверен, что Рике не причинят вреда даже по неосторожности.
- По рукам! – Атей протянул ладонь капитану.
Вечером все снова собрались в доме на морском берегу. За ужином было оживленно и весело. Светозара щебетала без умолку, рассказывая о своих впечатлениях от незнакомого города. Яся несколько раз перехватывала восхищенные взгляды Злата, которые тот бросал на ее дочь. Зорень и Мила тоже казались счастливыми.
«Эх, если бы не Врата Хаоса, которые необходимо закрыть навсегда! – думала Яся. – Как чудесно и спокойно могли бы мы жить все вместе»!
После ужина женщина улучила минутку, чтобы поговорить с мужем о Рике. К ее удивлению, Атей ответил:
- Я уже знаю о ней. Мало того, этой ночью еще один кинжал Зореня обретет силу.
- Но как? Нужно поговорить с Персилой и Рэем.
- Не беспокойся, родная. Я все уладил, – и Атей загадочно взглянул на жену, не сказав больше ни слова.
Яся не слышала, как среди ночи Атей встал, вытащил один из кинжалов и, стараясь не шуметь, направился к спальне хозяев. Рэй уже поджидал его у двери.
- Персила знает? – шепотом осведомился Атей.
- К чему ей знать лишнее? – удивился Рэй. – Меньше знаешь – крепче спишь. Отправляйся-ка и ты на боковую. Утром получишь свой кинжал.
Атей вернулся под бочок к жене, а Рэй, по-хозяйски ступая, направился в коморку рядом с кухней. На время пребывания в доме многочисленных гостей там устроили Рику.
Мужчина затворил за собой дверь и остановился, привыкая к кромешной темноте. Ни единый лучик лунного света не проникал сюда.
Всего в паре шагов от себя Рэй услышал спокойное дыхание спящей девочки. Преодолев это крохотное расстояние, приемный отец склонился нал Рикой.
«Как сделать, чтобы девочка не испугалась и не почувствовала боли?» - запоздало пронеслось у него в голове. Рэй не думал, что добыть каплю крови ребенка окажется настолько трудной задачей. Мужчина сжимал кинжал в руке, боясь в темноте серьезно ранить дочку. И тут за его спиной послышались шаги. Дверь скрипнула, свет от дрожащего пламени свечи разогнал темноту.
- Ты что задумал, супостат? – раздался гневный крик Персилы, и женщина разъяренной курицей накинулась на мужа.
От неожиданности Рэй выронил кинжал. Тот со звоном скользнул под топчан.
Защищаясь от кулачков Персилы, Рэй тщетно уговаривал ее не кричать. В конце концов, он вынужден был зажать жене рот и, схватив ее в охапку, вытащить из коморки. Рика за все время этой потасовки так и не проснулась, только недовольно забормотала во сне и перевернулась на другой бок.
- Ты с ума сошел, Рэй! – были первые слова Персилы, как только она освободилась из крепких объятий мужа. – Зачем ты собирался убить малышку? Если тебе мешает чужой ребенок, я уйду с ним из твоего дома.
- Тьфу, акула тебе в глотку! – не удержался Рэй. – С чего ты взяла, что я хочу убить Рику?
- А разве ты пришел ночью с кинжалом, чтобы просто почесать ребенку пятки?
- Мне нужна кровь девочки, - решил объясниться Рэй, но Персила не дала ему закончить.
- Вурдалак проклятый! – снова завопила она. – И я прожила с этим чудовищем всю жизнь! Ухожу немедленно.
- Стой! – Рэй схватил жену за руки, лишая ее возможности пошевелиться, и поцелуем запечатал рот.
Персила, сначала рвавшаяся из объятий Рэя, через мгновение привычно сомлела от страстного поцелуя и поникла сорванным цветком.
- Все равно я не прощу тебе того, что ты собирался сделать, - были первые слова женщины после того, как она перевела дыхание.
- Если ты все же выслушаешь меня, глупышка, то поймешь, что тебе не за что меня прощать. Рика для меня – дочь вот уже столько лет. Да я за не любого разорву!
- Зачем же тебе понадобилась кровь девочки?
- Слушай…
Рэй коротко пересказал жене то, что услышал от Атея.
- Так бы сразу и сказал, - успокоилась Персила, дослушав рассказ до конца.
- Если бы ты дала мне рот раскрыть, - добавил Рэй.
- Эх вы, мужчины! – Персила насмешливо взглянула на мужа. – Вам бы только оружием махать, да пугать всех подряд. Завтра кровь Рики будет на кинжале. Я сделаю все так, что девочка даже не успеет испугаться.
Трудно сказать, что задумала Персила, однако жизнь распорядилась по-своему. На другое утро всех в доме разбудил рев девочки. Персила побежала в коморку Рики и застала ее сидящей на полу с кинжалом в руках. С пальца девочки капала кровь, зажигая радужное сияние на остром клинке.
- Мама, не ругай меня, я – нечаянно! – ревела девочка, протягивая женщине обрезанный палец.
- Не плачь, моя дорогая, дай, я тебе на пальчик подую! – Персила принялась успокаивать девочку, не обращая внимания на магическое оружие.
Рэй, следом за женой вошедший в коморку, тут же увидел кинжал. Он хотел отругать девочку за то, что она без спроса взяла его и порезала палец, но передумал. Молча поцеловав малышку в лоб, капитан поднял с пола оружие и понес его Атею. Еще один ключ от Врат Хаоса обрел свою силу.
ГЛАВА 46.
Светозара и Мила стояли у борта корабля и любовались морем.
- Посмотри, какое оно изменчивое! – удивлялась Светозара. – Вот только было темно-синее, а теперь – с прозеленью.
- Хорошо, что ветер не слишком сильный. Представляешь, каково оказаться здесь в бурю? – съежилась Мила. – Я боюсь моря.
- А я – нет! – беспечно отозвалась Светозара. – Разве может быть страшной такая красота?
- Еще как может!
Девушки обернулись и увидели подошедшего к ним Злата.
- Когда на море шторм, волны бывают такие, что просто жуть берет.
- Ты тоже боишься моря?
- Я не боюсь, ведь я вырос на корабле, - Злат явно хотел покрасоваться.
Он встал рядом со Светозарой и положил руку на борт совсем рядом с рукой девушки. Та почувствовала некоторое смущение и поспешила скрыть его:
- Скажи, Злат, а приходилось вам встречаться с пиратами?
- Конечно, приходилось, - рассмеялся юноша, но не стал рассказывать спутницам о том, что когда-то их корабль был пиратским судном, а Рэй и его команда – пиратами.
- Должно быть, они ужасные, эти пираты? – не унималась Светозара.
- Ага, - усмехнулся Злат. – Они все одноглазые, одноногие и с огромными клыками во рту.
- Да ну тебя! – Светозара поняла, что юный моряк подшучивает над ней, и слегка обиделась.
- А вдруг на нас нападут пираты – что тогда?
Мила тоже заинтересовалась разговором.
- Тогда будет бой, - просто ответил юноша.
- И тебя могут убить? – Светозару почему-то потрясла эта возможность.
- Убить могут любого, такова судьба.
- Как страшно быть женой моряка, - поежилась девушка. – Сидеть на берегу и каждый день ждать корабля. И однажды – не дождаться!
- Ты не пошла бы замуж за моряка? – Злат по-особенному посмотрел на Светозару.
- Не знаю, - пожала плечами девушка.
Она вдруг вспомнила Снеженя, его обещания и предательство. Почему она не умерла тогда от горя? Должно быть, она его просто не любила. Но тогда какая она, любовь?
Как любой девушке, Светозаре хотелось испытать это чувство. Бессонными ночами она размышляла о том, как это случится с ней. Она примеривала к себе незнакомые ей чувства, словно новый сарафан. Да, она могла бы любить горячо и преданно. Только где он, ее суженый?
Много раз Светозара пыталась расспросить подругу о том, что она чувствует по отношению к своему мужу – Зореню. Однако потеряв память, Мила забыла о своих чувствах. Зореню приходилось прилагать немало усилий, чтобы снова завоевать расположение жены. Вот и теперь он отозвал Милу в сторонку.
Оставшись наедине со Златом, Светозара засмущалась. Она испытывала какое-то подспудное волнение, которое не могла себе объяснить. Покраснев и прикрыв щеки ресницами, девушка сказала:
- Мне нужно идти.
На самом деле ей вовсе не хотелось никуда уходить. И все же Светозара присоединилась к Зариме и Ясе, которые беседовали в тени прямого паруса. Зарима рассказывала о своей жизни в гареме.
- Говорят, из гарема невозможно убежать, - как раз говорила Яся. – Как же ты оказалась на воле?
- На воле? – усмехнулась Зарима. – О какой воле ты говоришь?
- Но ведь как-то ты оказалась в Черном Замке моего отца? – настаивала Яся.
- А, вот ты о чем! Дело было так.
В гареме у халифа живут разные женщины. Те, что постарше, уже не добиваются любви своего господина. Они растят его детей, управляют гаремом и просто плетут интриги от скуки.
Одалиски – самые дорогие и красивые наложницы – служат для утех халифа и принцев.
Кроме того, в гареме живут девочки. Самых умных и красивых из них учат грамоте и правилам поведения в гареме. Из них потом получаются матери будущих халифов. Ну, а остальных обучают только искусству обольщения. Этих впоследствии могут вывести из гарема и вновь продать.
- Так тебя продали! – догадалась Яся.
- Да, меня приобрел купец Али, чтобы подарить твоему отцу.
- Ты была наложницей моего отца? – ужаснулась Светозара.
- Нет, до этого не дошло, - Зарима усмехнулась.
Ей не хотелось рассказывать девушке, что препятствием оказались не ее чувства, а чары Лиз и Элиз.
- Сил хороший муж, мы счастливы вместе.
- Должно быть, я никогда не испытаю подобного счастья, - вздохнула девушка.
- Ой ли! – хитро взглянула на дочку Яся. – Посмотри-ка на Злата: да он по уши в тебя влюблен!
- Злат? – не поверила Светозара. – Тебе показалось, мама.
- Этот парнишка глаз с тебя не сводит, - Зарима тоже разулыбалась. – Ты посмотри, что он вытворяет, лишь бы покрасоваться перед тобой!
Женщина указала на Злата, который и в самом деле лихо карабкался по вантам.
- Ах! – сердце Светозары болезненно сжалось. – Он же упадет!
- Не переживай. Управляться с парусом – самая обыденная работа моряков.
Из-за бухты канатов выглянула кислая физиономия чертенка.
- Поиграй со мной! – зашептал он Светозаре.
В последнее время девушка частенько развлекалась с чертенком как с куклой. Ей нравилось наряжать его в цветные лоскутки, кормить с ложечки, качать на руках. Чертенок, на которого больше никто не обращал внимания, привязался к своей «няньке» и старался завладеть ею безраздельно.
Кроха подобрался совсем близко и подергал Светозару за подол:
- Поиграй со мной! Такая скучища на этом корабле!
Однако на этот раз девушка даже не взглянула на рогатого. Все ее внимание было приковано к Злату, который забрался на головокружительную высоту.
- Поиграй со мной! – еще настойчивее просил Кроха.
- Отстань! – Светозара поддернула подол сарафана, вырывая его из цепких лапок маленького приятеля.
- Ах, так! – чертенок захлебнулся злобой и возмущением. – Тебя интересует эта поганая обезьяна? Вот сейчас я устрою ей полет над морем!
И Кроха, сделавшись невидимым, ловко взобрался на ванты к Злату. Оказавшись у самой ноги обидчика, чертенок изо всех сил впился зубами ему в щиколотку. От неожиданной боли Злат неловко дернулся, потерял равновесие и полетел вниз. Скользнув по туго натянутому косому парусу, он ударился о нос корабля и, потеряв сознание, упал в воду.
В следующее мгновение за ним метнулся Зорень. Он едва успел схватить за рубаху погружающегося в пучину Злата.
Женщины закричали от страха, мужчины бросились на помощь. Еще несколько моряков оказались в воде, поддерживая Злата и его спасителя. С борта полетели веревки. Очень скоро всех подняли на корабль. Яся промыла и перевязала разбитую голову юного моряка, привела его в чувство.
- Ну, брат, ты в рубашке родился, - Саид, один из команды Рэя, похлопал юношу по плечу. – Если бы не Зорень, быть тебе кормом для рыб!
Злат слабо улыбнулся и поискал глазами Зореня. Взгляд его наткнулся на бледное лицо Светозары. Глаза девушки были полны слез, губы дрожали.
Злат попытался подняться.
- Лежи, лежи, «герой», - остановил его склонившийся над сыном Рэй. – Не думал я, что тебя ветром с реи сдует.
- Я, - начал оправдываться Злат, покраснев до ушей, однако Рэй не стал слушать его оправданий.
Зато прохладная рука Яси легла на лоб юноши, и боль отступила.
- Ну вот, силы скоро вернутся к тебе. Поспи…
Злат готов был болеть как можно дольше: Светозара ухаживала за раненым так заботливо, так нежно! Но молодой сильный организм моряка восстанавливался непростительно быстро. Через пару дней рана на голове затянулась, и Злат вернулся к своим привычным обязанностям.
В тот же вечер он отозвал в сторону Зореня.
- Я обязан тебе жизнью, и ты вправе рассчитывать на мою. Знай, у тебя есть брат, пусть не по крови. Я всегда приду тебе на помощь, не раздумывая, отдам все, что у меня есть.
- Ну что ты, - улыбнулся Зорень. – Я всего лишь искупался вместе с тобой.
- Нет, я знаю: ты рисковал из-за меня. Хочешь ли ты стать мне кровным братом?
- Как это?
- Если мы смешаем свою кровь, то станем братьями, словно бы вышли из одной утробы.
- Я не против, - согласился Зорень.
Ему давно был симпатичен этот горячий юноша.
- Нужен нож, - обрадовался Злат. – Сейчас принесу.
- А этот не подойдет? – Зорень вытащил из-за пояса один из своих кинжалов.
- Подойдет вполне. Дай его мне.
И Злат полоснул кинжалом по своему запястью.
- Теперь ты!
Но тут поверхность клинка вспыхнула радужными всполохами.
- Не понял! – удивился Злат.
- Я тоже не понял, - Зорень поднял кинжал к своим глазам, словно плохо видел его. – Твоя мать жива и любит Рэя…
- Причем тут моя мать?
- Кинжал. Он вспыхнул так, словно на него попала кровь сироты.
- А, ты об этом! Так я и есть сирота. Персила и Рэй – мои приемные родители.
- Пойдем к Рэю! – Зорень схватил названного брата за руку, с которой еще капала кровь, и потащил его в капитанскую каюту.
За столом сидел Рэй, Атей и Сил. Перед каждым стоял кубок, полный вина, однако мужчины не обращали на это внимания. Они сосредоточенно рассматривали морские карты Рэя.
- Отец, смотри! – Зорень поднял над головой сияющий клинок.
- Чья кровь на кинжале?
- Его, - Зорень вытолкнул вперед Злата. – Не думай, мы не дрались – братались на крови.
Атей с немым вопросом повернулся к Рэю. Сил, в свою очередь, почесал в затылке:
- Может ли быть такое? Злат – не сирота.
- Родителей Злата и в самом деле давно нет в живых, - кивнул головой Рэй. - Мы с Персилой воспитываем его с шести лет.
- Но как погибла его мать? – в один голос вскричали Атей и Зорень.
- Девять лет назад, когда корабль еще ходил под черным пиратским флагом, мои ребята устроили набег на небольшой приморский городок. Как водится, не обошлось без грабежей и насилия. Выли женщины, звенели сабли, пылали дома.
Один из пиратов, Эд, наткнулся возле горящего дома на этого вот мальца, - Рэй указал пальцем на Злата. – Ребенок сидел возле горящего трупа своей матери, рубашонка на нем тоже тлела. Полыхнула горящая крыша, огонь взметнулся вверх, освещая лицо несчастной. Эд пригляделся и узнал в ней ту, которую насильно взял в прошлый набег. С тех пор прошло как раз около семи лет.
- Выходит, это был ребенок Эда?
- Да, это был плод насилия, учиненного Эдом над матерью малыша.
- И что же Эд?
- Он был, в сущности, неплохим парнем. Забрал мальчишку с собой на корабль, признал сына.
- А потом?
- Судьба с пиратами не церемонится. В следующем бою убили Эда. О мальчишке стала заботиться Персила. Именно тогда она и уговорила меня бросить опасное ремесло и заняться торговлей. Так Злат стал нашим приемным сыном.
- Ты говоришь, мать вынесла Злата из огня, спасла его ценой собственной жизни? – задумчиво протянул Атей.
- Я думаю, что между ней и Эдом любовью и не пахло, - простодушно заметил Сил.
- В таком случае, ключ стихии Огня – вот он!
И Зорень снова поднял сияющий кинжал над головой.
ГЛАВА 47.
Кордова встретила путешественников разноязыким гомоном толпы, пестротой одежд, сиянием солнца. Чтобы добраться до столицы Халифата, пришлось оставить корабль и некоторое время отмеривать версты пешком. Капитан, конечно, бывал здесь раньше по торговым делам, поэтому уверенно прокладывал дорогу в толпе, направляясь к невольничьему рынку. Именно оттуда начинался путь в гарем халифа для многих красавиц. Именно этим путем решено было воспользоваться, чтобы проникнуть туда. Однако для начала нужно было осмотреться.
Смешавшись с многонациональной толпой, путники подобрались к самому помосту, который возвышался в центре небольшой площади. Под палящими лучами солнца на нем понуро стояла дюжина потных мужчин в потрепанной одежде. Видимо, охотников купить рабов на галеры не находилось, так что продавец, поджарый мавр в белых одеждах, только метал по сторонам безнадежные взоры. Время от времени он принимался выкрикивать что-то на своем языке, зазывая покупателей, но усилия продавца были тщетны.
- Смотри, Яся, - это же Али! – воскликнула вдруг Зарима, указывая пальцем на толстого старика в богато расшитом халате. – Вот так удача!
Купец Али, разбогатевший благодаря изготовленному для него Вороном талисману, вальяжно развалился неподалеку от помоста. Лениво потягивая кальян, он зорко следил за торжищем из-под опущенных век. Но вот взгляд старика остановился на Зариме – и глаза его широко распахнулись.
- Али, ты узнал меня? – женщина подошла прямо к купцу, не потрудившись прикрыть свое лицо.
- Зарима? – в голосе старика слышались нотки беспокойства.
- Ну да, это я! – женщина улыбнулась совсем как та юная чаровница, которую Али выкупил из гарема халифа давным-давно.
- И Ворон здесь? – Али пошарил взглядом вокруг. – Что вы здесь делаете?
- Ворона здесь нет, зато со мной его дочь и внуки.
- И? – старик вопросительно уставился на бывшую невольницу.
- И нам нужна твоя помощь, - выпалила Зарима.
- Вах-вах, красавица, ты же знаешь, что я – очень занятой человек. Мое время и услуги стоят дорого, очень дорого.
- Тебе не стыдно, Али? – Зарима подняла бровь. – Ворону обязан ты своим богатством. Неужели за небольшую услугу ты потребуешь плату с его близких?
- Ну, не кипятись, моя козочка! – Али затянулся ароматным дымом, прикидывая, как бы извлечь выгоду из этой ситуации. – Чего ты хочешь от старого Али?
- Я хочу, чтобы ты продал меня в гарем халифа.
- ???
- Мне нужно туда попасть. Очень нужно!
- А причем тут Ворон и его близкие?
- Попав в гарем, я смогу помочь им.
- А, ну, если так…
Али обрадовался, что от него требуется такая малость. К тому же он прикинул: не обойдется и без барыша для него. И все же он покачал головой, поцокал языком и важно изрек:
- В гарем халифа покупают юных красавиц, тебе ли это не знать? Зачем в гареме увядший цветок, когда тут – самый свежий товар?
Али повел рукой в сторону помоста, на который уже выходили привезенные им невольницы.
- Я все придумала! –Зарима наклонилась к самому уху купца и зашептала так, чтобы больше никто не смог ее услышать:
- Моя дочь Мила – свежа и прекрасна. Она очень похожа на меня в юности. Ты выставишь ее и запросишь такую цену, что купить Милу смогут только для гарема халифа. Ты заработаешь кучу денег! А потом мы с дочерью поменяемся местами. Под покрывалом не заметят, что невольница слегка постарела. Смотри!
И Зарима подвела к купцу свою дочь.
- Вах-вах! – восхищенно воскликнул Али.- В самом деле, она – это ты в юности. Хорошо, я устрою эту сделку. Какой процент с нее ты хочешь?
- Мне не нужны деньги, - ответила Зарима к превеликой радости жадного старика. – Можешь не стесняться, просить хорошую цену.
- Что ж, по рукам! Только наряжать дочь и рядиться самой – твоя забота.
В соседних торговых рядах Зарима выбрала два совершенно одинаковых наряда, украшения и длинные покрывала. Милу нарядили в легкие прозрачные шаровары и короткую атласную кофточку, украсили ее запястья браслетами, расплели косу и накрыли голову покрывалом. Не откладывая дело на потом, новую «невольницу» подвели к Али.
Тот придирчиво оглядел девушку с головы до пяток, заставил ее открыть рот, пройтись туда-сюда – и остался доволен.
- Отправляйся на помост, козочка моя! – и старик шлепнул Милу по попке.
Девушка возмущенно вскинула голову, но Зарима шепнула ей:
- Потерпи, дочка, так нужно.
- Когда Милу купят, придержи ее на время заключения сделки, чтобы я успела поменяться с дочерью местами, - еще раз напомнила купцу Зарима.
Тот, молча, кивнул в ответ и опять занялся своим кальяном.
Торжище продолжалось. Покупатели придирчиво рассматривали товар купца. В каких странах он искал его, оставалось тайной. Али слыл великим знатоком женской красоты, поэтому появления его партии невольниц всегда ждали с нетерпением. Белокурые и рыжие, голубоглазые и сверкающие очами чернее ночи, девушки легкой походкой проходили по помосту, кружились на месте и, остановившись, роняли к своим ногам покрывала. Али знал, как вышколить своих «козочек»!
И все же новенькая затмила их всех. Такой красавицы, свежей, грациозной, юной, давно не видели завсегдатаи рынка. Тут же посыпались предложения. Али, не выпуская изо рта мундштука кальяна, только отрицательно качал головой.
- Цену! Назови цену, Али! – кричали раззадоренные покупатели.
Наконец Али соизволил открыть рот и произнес:
- Сто!
Удивленные такой низкой ценой, многие уже потянулись к кошелькам.
- Сто тысяч! – лукаво сощурился купец и про себя усмехнулся.
- Ты рехнулся, Али! – послышались возмущенные голоса. – За сто тысяч можно купить дюжину рабынь. Назови реальную цену.
- Сто тысяч! – твердо повторил купец. – Если у тебя нет денег, незачем приходить на рынок.
- Да за такие деньги ее только Нарцисс купит.
- Такая красавица как раз для гарема халифа, - согласился Али. – Верно, Нарцисс?
Огромный чернокожий евнух, важно выпятив грудь, сощурил глаз, оценивающе посмотрел на Милу и согласно кивнул головой.
- Вот видишь, Нарцисс согласен дать эту цену, - Али истолковал жест евнуха в свою пользу. – Халиф будет доволен твоей покупкой. Ну, по рукам?
- Мне нужен нераспустившийся бутон, - изрек Нарцисс, поднимаясь на помост и дотрагиваясь до груди Милы.
Девушка покраснела и задрожала от страха.
- Хорошо! Вижу, что она свежа не только снаружи, - кивнул Нарцисс и полез за кошелем. – Я беру ее за сто тысяч.
Али, собиравшийся поторговаться, чтобы дать Зариме время поменяться с дочерью местами, забыл обо всем на свете. Такого барыша он не ожидал. Жадно схватив деньги, купец подтолкнул Милу к Нарциссу.
- Она твоя!
Евнух без церемоний схватил Милу за руку и потащил ее к своим носилкам.
- Стой! – закричала Зарима, подбегая к помосту, но было уже поздно.
- Как ты мог? – разъяренная женщина ударила по лицу Али. – Ты должен был поменять Милу на меня.
- Прости, так получилось, - купец потер покрасневшую щеку и подбросил в руке тяжелый кошелек. – Не мог устоять против этого!
Из толпы выступили крепкие чужеземцы и обступили Али со всех сторон.
- Ты поплатишься за свою жадность головой! – яростно сверкнул глазами Рэй, выхватывая кривую саблю.
У Али затряслись жирные щеки.
- Я все исправлю! – залепетал он заплетающимся языком. – Сейчас, сейчас!
Вдруг лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, рот перекосило. Купец повалился на землю и захрипел.
- Удар! Его хватил удар, - сразу поняла Яся.
- Теперь он нам точно не поможет, - Атей плюнул на землю, едва не попав в Али.
- Ух, вот я тут все разнесу! – взъярился Сил, переворачивая помост вместе с визжащими от страха невольницами.
- Нельзя терять ни минуты,- Зарима справилась с охватившей ее злостью. – Если Мила попадет за ограду гарема – все пропало!
И небольшой отряд кинулся вслед за носилками главного евнуха. Однако догнать Нарцисса им не удалось. Ворота гарема захлопнулись прямо перед их носом.
- Девочка моя! – заплакала Зарима. – Теперь ее не вызволить. Стены высоки, засовы на дверях крепки. Никто еще не убегал из гарема халифа.
- Не разводи сырость, - поморщился Рэй, не выносивший женских слез. – Мы что-нибудь придумаем. Если нужно будет сквозь стену пройти – пройдем.
- Хватит заливать! – услышали все тонкий голосок из-под подола Светозары. – Если кто и может пройти сквозь стену, так это только я!
И чертенок высунул наружу рогатую голову.
- Ты, правда, способен пройти сквозь стену? – Светозара подхватила Кроху на руки.
- Он не врет, - подтвердил Зорень. – Кроха даже сквозь скалы проходил. Правда, это было в пещерах гномов.
- Я и здесь пройду, - заважничал Кроха, - если меня хорошенько попросят.
- Некогда нам тебя просить, - оборвал приятеля Зорень. – Ну-ка, полезай сквозь стену, да отодвинь засов на воротах, чтобы мы могли все пройти!
- Стойте! – перебила его Зарима. – Днем в гарем идти нельзя – это самоубийство. Ночью Кроха откроет ворота, и я пойду одна. В темноте я легко сойду за одну из наложниц халифа. Кроме того, я все знаю в гареме, ведь я здесь выросла. Найду дочь и того евнуха, ради которого мы здесь, а вы покараулите снаружи.
- Зарима дело говорит, - согласился Рэй. – Придется ждать вечера.
И вот непроглядная тьма окутала город. Небо затянули тучи, не давая луне выглянуть из-под этого невольничьего покрывала.
- Пора! – Рэй подтолкнул чертенка к стене.
С трудом Крохе все же удалось просочиться сквозь толстую каменную стену. Послышалось его пыхтение, сопение, сменившееся проклятиями.
- Я не могу отодвинуть засов, – смущенно пробормотал чертенок, вновь показываясь перед стеной. – Он такой огромный!
- Вот черт! – выругался Сил. – А мы даже веревку не захватили. Я бы сейчас на ограду залез, а уж с засовом справиться для меня – плевое дело!
- Придется вспомнить молодость, - Зорень задрал голову, силясь разглядеть в потемках каменную кладку. – Когда-то я уже спускался по отвесной скале. Думаю, подниматься наверх гораздо проще.
Поплевав на руки, он попробовал найти для них опору. Каменная стена ни в какое сравнение не шла с гладкой скалой в стране остроушек. Здесь было достаточно щелей и выбоин, так что Зорень, нащупывая их руками и ногами, довольно скоро оказался наверху.
- Сюда! – позвал его чертенок, суетясь возле пудового засова.
Совместными усилиями ворота были открыты, и Зарима проскользнула в сад.
- Ждите меня здесь! – прошептала она и крепче сжала в руках последний из магических кинжалов.
Сердце женщины колотилось так, что казалось, его грохот разбудит весь гарем. Зарима остановилась, чтобы успокоиться и отдышаться. За прошедшие годы мало что изменилось в гареме халифа. Сад все так же благоухал цветами, тут и там белели резные беседки. За фруктовыми деревьями высилась громада дворца.
- Куда пойти сначала? – заколебалась Зарима. – Наверняка Милу отвели в нижний гарем. Там новые невольницы всегда ожидали встречи с халифом, который должен был определить их дальнейшую судьбу. Однако евнух Шафран, ради которого затеяно было это путешествие, точно находится в верхнем гареме. В юности он был достаточно умен, так что теперь должен занимать высокий пост среди евнухов.
- Сначала поищу Шафрана, - решила Зарима и невольно улыбнулась. Ей всегда казался забавным обычай давать евнухам цветочные имена. – Как только его кровь разбудит силу кинжала, я смогу забрать Милу из нижнего гарема. К счастью, его помещения охраняются не слишком усердно.
Легкими шагами Зарима направилась туда, где прошло ее детство. Может, ей повезет, и Шафран окажется наставником будущих одалисок?
Девочки всегда спали все вместе в просторном зале с огромными окнами, выходящими в сад. Зарима подкралась к окну и заглянула внутрь. Так и есть – на низеньких лежанках мирно посапывали дети. В дальнем углу зала, за занавеской, всегда ночевал наставник – евнух. Его обязанностью было следить за девочками не только днем, но и ночью.
Зарима залезла в окно, легкой тенью скользнула между лежанок, отвела рукой занавеску. На шелковом покрывале развалился толстый евнух. Увы, это был не Шафран.
Освоившись, Зарима уже смелее продолжала свой путь. Она заглядывала во все помещения, рискуя наткнуться на стражников. Противоречивые чувства будили в ней воспоминания о годах, проведенных в гареме. Тогда Шафран был совсем мальчишкой и старался завоевать ее внимание, таская пригожей девочке сладости с кухни. Он и сам был изрядным сладкоежкой.
Вот она, кухня! Пряные ароматы все так же щекочут нос. Зарима едва не выдала себя, но сдержалась, не чихнула.
Ночью на кухне пусто. Только из кладовой пробивается тонкий лучик света. Кто это там втихаря лакомится халвой и рахат-лукумом?
Зарима заглянула в щелку и обрадовалась. Вот он, Шафран, - все такой же лакомка, как и двадцать лет назад.
И тут женщина поняла: она совершенно не представляет, что ей делать дальше. Как добыть каплю крови этого сластены?
Зарима прижала кинжал к груди. Она не была готова к встрече с евнухом. Что сказать ему? Вдруг он поднимет шум и сдаст ее стражникам?
Время шло, а в голову Заримы не приходило ни одной светлой мысли.
-Будь что будет! – решила она и шагнула через границу света и тени.
Евнух замотал головой и разинул рот. Едва не подавившись, он проглотил кусок халвы и хрипло прошептал:
- Я сплю?
И тут Зариму осенило. Конечно, давняя любовь могла только сниться ее постаревшему дружку. Не думая больше ни о чем, она слегка приподняла покрывало и нежно прошептала:
- Шафран, это я, твоя маленькая Зарима. Ты готов был отдать мне свою жизнь. Отдай же свою кровь!
И она с быстротой молнии провела острием кинжала по щеке евнуха. Не дожидаясь, когда боль приведет Шафрана в чувство, женщина отступила в темноту. Вспыхнувший семицветьем клинок она спрятала под покрывалом.
- Скорее, скорее! – подгоняла она себя, понимая, что замешательство евнуха будет длиться недолго.
Вот и нижний гарем. Воспитанницы редко бывали здесь, но Зарима знала: новеньких всегда держали в крайней комнате. Обычно невольницы были так напуганы в первые дни пребывания в гареме, что о побеге и не помышляли. Поэтому их просто запирали снаружи в лишенной окон коморке.
Зарима нащупала нужную дверь, отодвинула засов и позвала:
- Мила, ты здесь?
- Зарима! – обрадовалась девушка.
Она не помнила того, что так зовут ее мать. Просто это было имя одной из ее спутниц.
-Дай руку, идем скорей. Скоро ночная стража пойдет в обход по гарему. Нам нужно успеть добраться до ограды.
Видимо, Боги помогали Зариме в эту ночь. Не встретив ни души, она с дочерью добежала до ворот. Кроха не дремал. Повиснув всем тельцем на засове, он помог женщинам открыть его. Дверь распахнулась – и родные руки заключили в объятия дрожащих беглянок.
Вскоре вся компания уже была на пути к морю.
ГЛАВА 48.
Радость оттого, что все четыре кинжала-ключа обрели свою силу, вскоре сменилась унынием. Сколько ни разглядывали мужчины морские карты Рэя, найти на них Место Силы они не могли.
- Ну, ты же старый морской волк, - возмущался Атей, - ты должен знать это место и без карт!
- Ошибаешься, дружище! Я избороздил немало морей, но это были теплые моря. Зачем пиратам забираться в северные широты, где добычи мало, а опасностей много? Зорень же утверждает, что старый колдун называл это место Ледяным Безмолвием. Верно, Зорень?
- Да, прадед так и говорил: Врата Хаоса находятся в Ледяном Безмолвии.
- Выходит, нам придется плыть далеко на север. Интересно, как старый колдун думал доставить туда своего посланца?
- Прадед ничего не говорил о том, как добраться до Врат Хаоса. Наверное, это место было отмечено на сгоревшей карте.
- И все же вряд ли оно находится в океане. У Зореня не было корабля, чтобы доплыть туда. Значит, в нужное место можно добраться посуху.
- Но на это могла бы уйти целая жизнь! – озадаченно протянул Зорень.
- Что значит одна человеческая жизнь по сравнению с Вечностью! – вздохнул Атей.- Твой прадед, не раздумывая, пожертвовал ею ради торжества Сил Тьмы.
- Споры не приближают нас к цели, - Рэй прихлопнул ладонью стопку карт на столе. – Попробуем подойти к ней с другого бока.
- Это как же?
- Если я не ошибаюсь, то в поисках отца Яси вам помогла Каменная Книга…
- Верно! – Атей даже по лбу себя хлопнул. – Как я мог забыть о Каменной Книге? К ней-то мы и без карты попадем, а, Рэй?
- Это точно: стоит мне побывать где-то один раз, и уж дорогу туда я никогда не забуду.
- Тогда поворачивай корабль, Рэй! Курс – на Каменную Книгу.
Яся с волнением всматривалась в морскую гладь. Ветра не было совсем, паруса повисли огромными увядшими листьями. Атей подошел к жене и стал с ней рядом.
- Вот когда пожалеешь, что у Рэя не галера, а неф. Сейчас бы сюда десятка два гребцов, и полетели бы мы по морю, как чайки по небу.
- Да, вот они – чайки! – взмахнула рукой Яся. – Выходит, берег близко.
- И Каменная Книга недалече. Видишь дельфинов вон там вдалеке?
- Верно, целая стайка дельфинов, - присмотревшись, согласилась Яся. – Помнишь, как дельфины помогли нам отыскать маму? Они служат Учителю, значит, он где-то неподалеку.
- Невыносимо быть рядом с целью и не иметь возможности достичь ее!
- Терпение! – подошел Рэй и тоже залюбовался дельфинами. – Ветер скоро поднимется. Думаю, вы даже не слишком ему обрадуетесь.
- Это почему?
- Потому, что надвигается шторм. Видишь, сколько медуз в воде? Верная морская примета!
- О, Боги! – вздохнула Яся. – Очередное испытание!
- Не волнуйся, родная. Рэй – опытный капитан. С ним никакой шторм не страшен.
- Как только поднимется ветер, я постараюсь доставить вас к входу в бухту, - заявил Рэй. – Если вы не забыли, проход там узкий, кораблю не пройти. Дальше доберетесь вплавь, а я уведу корабль в море, чтобы волны не выкинули его на острые скалы. Хотя, можно уйти подальше от скал и сейчас…
- Но тогда мы потеряем время!- Яся решительно отмела такую возможность. – Прочесть Книгу может только Атей. Я поплыву вместе с ним, а остальным рисковать ни к чему. Вы вернетесь к бухте, как только стихнет шторм, заберете нас на борт, и мы продолжим плаванье все вместе.
- Но, родная, я справлюсь и один, - воспротивился Атей. – Оставайся-ка ты на корабле.
- Нет, куда муж – туда и жена! Это не обсуждается.
- Суровая у тебя женушка! – присвистнул Рэй.
И словно в ответ на его свист вздрогнули и стали наполняться ветром паруса. Море покрылось рябью и потемнело. Корабль двинулся с места и, набирая скорость, помчался по волнам. Впереди, то и дело выскакивая из воды, плыли дельфины.
Яся с трудом выбрела на берег и оглянулась. В крошечной бухте, отделенной от моря рядом остроконечных скал, вода была еще спокойна. Зато за каменным барьером набирал силу шторм.
Море косматой медведицей бросалось на препятствие, не в силах смести его лапами волн, отчего сердилось, ревело, плевалось белой пеной. Далеко за скалами едва можно было рассмотреть силуэт корабля. Паруса уже убрали, и судно выглядело крохотной ореховой скорлупкой, то и дело ныряющей в водяные ямы.
- Несчастный Сил! Он и небольшую качку плохо переносил, а теперь ему каково! – с сочувствием промолвила Яся.
- Думаю, вся наша сухопутная братия сейчас мается морской болезнью, - согласился Атей, заботливо взглянув на жену. – Ты как?
- Вполне терпимо, только устала и замерзла.
Женщина принялась раскручивать одежду, которую она намотала на голову, чтобы не намочить. Атей последовал ее примеру. Вскоре одежда согрела их мокрые тела.
- Пойдем! – Атей подал Ясе руку. – Не будем терять времени.
И они стали подниматься по знакомой каменистой тропинке. За прошедшие годы здесь ничего не изменилось. Даже белая коза так же мирно щипала скудную траву возле жилища Учителя.
Атей отворил дверь и вошел внутрь. Больше всего он боялся увидеть чужого человека, ведь Учитель был стар и во времена молодости Атея. Однако с лежанки на мужчину взглянули знакомые глаза.
- Ну, вот я и дождался! – Учитель в приветствии с трудом приподнял иссохшую руку. – Я давно поджидаю тебя Атей.
- Разве ты знал, что я приду, Учитель? – Атей подошел к ложу и присел на край.
- Книга знала.
- Тогда тебе не нужно рассказывать, зачем мы с Ясей пришли сюда?
- Яся, голубушка, - старик поймал рукой теплую женскую ладошку. – Рад тебя видеть.
Потом Учитель снова взглянул на Атея.
- Ты сам не подозреваешь, зачем судьба снова привела сюда и тебя, и твою жену.
- Ты говоришь загадками, Учитель.
- Попейте молочка с дороги, гости дорогие. Поговорим о деле после.
Яся послушно взяла со стола крынку с козьим молоком и наполнила глиняные чашки. Сначала подала чашку старцу, потом Атею и только затем принялась отпивать из своей густое прохладное молоко.
Пауза длилась недолго. После того, как чашки опустели, Учитель проницательно взглянул на гостей:
- О том, что вы пришли узнать дорогу к Месту Силы в Ледяном Безмолвии, мне ведомо. А вот какой ценой можно добыть это знание – ведомо ли это вам?
- Учитель, ты говорил, что Каменная Книга знает ответ на любой вопрос. Однажды я уже смог прочесть ее. Неужели не прочту опять?
- Видишь ли, сынок, чем дальше во времени событие, тем глубже оно спрятано в Каменной Книге. Уверен, что Место Силы посещали так давно, что узнать о нем можно, только пройдя Врата Времени. Ты мог бы это сделать, мог бы поднять Знание из глубин Книги к ее поверхности. Но кто тогда прочтет Книгу?
- Ты хочешь сказать, Учитель, что тому, кто пройдет Врата Времени, нет дороги назад? – дрожащим голосом поинтересовалась Яся.
- Вот именно, вот именно! Врата Времени можно пройти только в одном направлении.
- Как же быть?
- Я все же пройду их, - не колеблясь, заявил Атей. – От этого ведь зависит судьба всего явленного мира! Я пожертвую собой ради людей. Ты ведь сможешь прочесть Книгу после того, как я раскопаю Знание во времени, Учитель?
- Нет! – Яся побледнела и прижала руки к груди. – Я не могу жить без тебя, Атей!
- Что значат наши жизни в сравнении с судьбой всего человечества? – грустно прошептал Атей.
- Есть другое решение этой задачи, - старик говорил медленно, не сводя глаз с собеседников.
- Какое? – в голосе Яси прорезались нотки надежды.
- Я стар, и скоро время мое подойдет к концу. Жизнь старика – невеликая жертва! Врата Времени я мог бы еще пройти, а Атей прочел бы ответ на свой вопрос в Каменной Книге. Но…
- Но?
- Каменная Книга не может остаться без Хранителя. Атей, готов ли ты стать новым Учителем вместо меня?
- Учителем? – у Атея сжалось сердце при мысли о том, что он уже никогда не сможет вернуться в маленький горный хутор.
Мужчина взглянул на Ясю. Она смотрела на него так, что сомнения разом оставили Атея.
- Я согласен стать Хранителем Книги, - заявил он твердо.
- Мы останемся жить здесь вместе, родной. Иногда Рэй и Персила будут навещать нас…
Было не понятно, кого подбадривает женщина: себя – или мужа.
- Что же, иного ответа я и не ждал от вас, дети мои!
Старик облегченно вздохнул и откинулся на подушку.
- Мне нужно время, чтобы собраться с силами.
Поправив козью шкуру, которой был укрыт Учитель, Яся на цыпочках вышла за дверь. За ней последовал и Атей.
Белая коза подошла к новой хозяйке и уткнулась мордочкой в ее ладонь. Яся погладила ее, почесала голову между рожек, а потом села рядом и заплакала.
- Атей, мы никогда больше не увидим маму и отца. Мы не сможем взять на руки наших внуков. Мы не узнаем, кто станет мужем Светозары…
- Мы все сможем узнать о них – ведь Каменная Книга останется с нами! Да мне и не нужно читать ее, чтобы уже сейчас сказать тебе: Светозара станет женой Злата. Это же видно даже незрячему! Они же любят друг друга.
- Тут ты прав, - в голосе Яси послышались теплые нотки.
- Если мы не останемся здесь, чтобы узнать расположение Места Силы, у наших детей может вообще не оказаться будущего. Наши внуки не появятся на свет. И Света не будет – один только Хаос, одна только Тьма. Неужели мы допустим это?
- Прости мне мою слабость, родной, - прижалась Яся к плечу мужа. – Конечно, мы сделаем все, что от нас зависит.
К утру шторм стих. Яся видела, как издалека показались паруса корабля Рэя. Капитан уверенно вел свое судно к прибрежным скалам.
- Атей, когда же мы пойдем к Каменной Книге?
- Это ведомо только Учителю.
- Так давай спросим его об этом!
Атей и Яся с рассвета сидели на камнях возле хижины старика и старались обуздать свое нетерпение. Наконец Ясе стало совсем невмоготу. Она встала и решительно направилась к двери. Через мгновение ее испуганный крик поднял на ноги и Атея.
- Что случилось? – вопрос едва сорвался с его губ, а ответ был уже очевиден.
- Он не дышит, - растерянно прошептала Яся, склоняясь над Учителем. – Он умер?
Такого удара никто не ожидал. Конечно, Учитель был очень стар, а бессмертных, как известно, не бывает. И все же…
- Все пропало!
Отчаянью женщины не было предела. Яся упала на колени возле лежанки и зарыдала. Она оплакивала и Учителя, и неоконченное дело, и весь Белый свет, которому суждено было стать Хаосом.
Но тут веки старика дрогнули и поднялись, открывая помолодевшие глаза. Губы силились что-то сказать, но пока им это не удавалось.
- Учитель! – Яся схватила руку старца и покрыла ее поцелуями. – Я думала, что ты умер.
С трудом старик овладел своими губами.
- Мне нужно было время. Теперь я почти готов. Пара глотков молока – и все будет в порядке.
Яся проворно вскочила на ноги, наполнила чашку до краев и поднесла молоко к губам старика. Атей бережно поддерживал Учителя за плечи.
В самом деле, молоко белой козы оказало на старика чудесное действие. Щеки его залил румянец, руки перестали дрожать. Когда чашка опустела, Учитель сел на лежанке и сбросил с себя козью шкуру.
- До вечера я успею восстановиться полностью, - слова старика возродили надежду в Атее и Ясе. – Взойдет луна – и мы отправимся к Каменной Книге.
Никогда еще день не тянулся так медленно. Атей несколько раз ходил на заветную скалу, восстанавливая в памяти когда-то пройденную им дорогу. В неверном свете луны так легко было оступиться, а мужчина не мог себе позволить ни одного неверного движения.
Яся не мешала мужу. Она то и дело спускалась к берегу бухты, вглядывалась в силуэт корабля, маячивший за скалами. Раза два на глаза женщины попадалась стайка дельфинов, которым она улыбалась, словно старым знакомым.
Коротая время, Яся то принималась убираться в хижине, стараясь не тревожить лежащего под шкурой старца, то доила козу, то готовила обед. И вот, наконец, начало смеркаться.
С замиранием сердца женщина следила за восходящей над морем луной.
- Волнуешься? – Атей подошел к жене и обнял ее за плечи.
- А ты?
- Все будет хорошо, - и он поцеловал жену в висок.
Скрипнула дверь хижины. На пороге показалась фигура старца в длинной белой рубахе. В руках его был посох, но Учитель и без него твердо стоял на ногах.
- Пора!
Обняв на прощание Ясю, Учитель двинулся по тропе в свой последний путь. Луна освещала каждый камешек, но старцу не нужно было освещения. Наверняка, он мог бы дойти до Каменной Книги с закрытыми глазами.
Пытаясь унять бешеный стук сердца, Атей шел следом. Иногда его одолевали сомнения: удастся ли ему прочесть в Книге ответ на свой вопрос? Не окажется ли жертва Хранителя бессмысленной? Мужчина гнал эти мысли из головы, с каждым шагом обретая уверенность в собственных силах.
Вот она, Каменная Книга! Колонны древнего храма пощадили и время, и морской ветер. С тех пор, как Атей был здесь, они ничуть не изменились.
Учитель остановился и повернулся к своему преемнику.
- Дождешься рассвета здесь. Только с первым лучом солнца войдешь в храм. Прощай, сынок!
- Но ты не научил меня тому, что я должен делать!
- Ты все узнаешь из Каменной Книги. Теперь ты – ее Хранитель!
Атей порывисто обнял сухое старческое тело, в последний раз заглянул в мудрые глаза – и отступил назад.
Медленно, опираясь на посох, Учитель двинулся вверх по ступеням. Вот он достиг первой колонны, слегка коснулся ее рукой, словно здороваясь. Белая рубаха старика ярким пятном поплыла между каменных столбов. Надтреснутый голос взял первую ноту.
С каждым шагом движения старца становились все более плавными и стремительными. Голос приобретал юношеский тембр. Атею казалось, что Учитель все быстрее и быстрее летит по спирали к центру храма. Вот его рубаха и седые волосы в последний раз сверкнули в лунном свете. Песня прервалась. Учитель исчез из виду.
- Ему удалось пройти сквозь Врата Времени! – обрадовался Атей.
Теперь надлежало дождаться рассвета.
Атей лежал на камнях с открытыми глазами. Над ним черный шатер ночи мерцал бесчисленным множеством звезд. Невольно думалось о Вечности, о своем предназначении и судьбе мира.
Вот так же медленно двигался ночной небосвод над головой юного потомка скитских царей в ночь его посвящения. Что там говорил старик – радарь о Коло?..
Атей будто снова очутился у подножия кургана, насыпанного над могилой царицы скитов – Аставы. Снова рядом с ним сидел старец в волчьей шкуре и вместе с Атеем всматривался в ночное небо.
- Смотри, как текут звезды, - явственно услышал Атей его голос. – Все в этом мире движется по кругу, подчиняется Великому Коло. Все живет по Звездному Закону – Прави. Явь перетекает в Навь, сын сменяет отца. Запомни: движущей силой изменчивости мира является не злоба, не насилие, а – Любовь. Ты должен донести это знание до людей.
Настанет время, и люди совсем забудут Законы Бытия. Это произойдет в эпоху, когда будет властвовать Тьма. Но время Тьмы – это всего лишь частичка Большого Круга Жизни, оно закончится.
«А если Темным удастся остановить Коло? – вдруг обожгла Атея мысль. – Не для этого ли послан к Вратам Хаоса Зорень – плод Любви, выросший без нее. Не для того ли искали они людей, зачатых без Любви, чтобы их кровью оживить ключи к Вратам? Нет, нельзя допустить, чтобы остановилось Коло, и навсегда воцарились на земле Тьма и Хаос»!
Далеко-далеко на границе неба и моря первые капли света разбавили ночные чернила. Их и светом-то нельзя было назвать: так, поредевшая тьма.
На западе еще властвовала ночь. Звезды ничуть не уменьшили своей яркости, сияли лучисто и безмятежно. Но с каждым мгновением все увереннее напитывался бирюзой восток. Вот уже звезды стали таять в небесной лазури, словно снежинки на румяной девичьей щеке.
Атей напрягся, боясь пропустить первый солнечный луч. Вот оно, солнышко, – брызнуло из-за горизонта крохотным язычком пламени! Пора.
Атей вскочил на ноги и легко преодолел первые ступени лестницы. На мгновение он замедлил шаги. Сомнения вороньем закружились в голове.
- Кыш! – сказал он мыслям-птицам, и те послушно улетели прочь.
Первая колонна. Мужчина коснулся ее рукой, как до этого сделал Учитель. Пальцы ощутили легкую вибрацию, переходящую в звук, который слышали не уши – сердце.
Снова, как когда-то в юности, Атей слышал невнятный шепот, обрывки мелодий, отдельные слова. Мужчина пошел вдоль колонн, касаясь их рукой и вслушиваясь в голоса. И снова он чувствовал себя, словно в огромной толпе людей, которые говорили каждый о своем.
Как разобраться в этом нескончаемом многоголосом гомоне? У которой из колонн искать ответ на тот единственный вопрос, который хотел задать Книге Атей?
Коснувшись одной из колонн, он вдруг явственно услышал имя – Сил. На мгновение забыв о главном, Атей остановился и прислушался. Но тут же пошел дальше, отложив полученное знание в дальний уголок головы.
Постепенно гомон толпы упорядочился, переплетаясь с мелодией. Теперь Атею казалось, что он слышит тысячеголосый хор, на разные голоса исполняющий одну мелодию. Подчиняясь неведомой силе, он и сам вплел голос в эту песню Каменной Книги. Ритм подчинил его – Атей, и до этого передвигающийся довольно быстро, побежал. Он бежал как во сне, медленно и плавно переставляя ноги. Он бежал, но движения его замедлялись. Он бежал и пел. Он бежал – и слушал. И вот, когда до центрального камня Храма оставалось всего несколько шагов, он услышал голос Учителя.
Повинуясь этому голосу, Атей замер на месте и запрокинул вверх голову. Рассвет отступил за границы Храма. Полное звезд, черное бархатистое небо опиралось на древние каменные колонны. И вдруг самым невероятным образом Атей увидел среди звезд маршрут, по которому следовало добираться до Места Силы.
Видение длилось одно мгновение, но его хватило для того, чтобы запечатлеться в памяти Атея. Голос Учителя смолк. Каменная Книга тоже молчала. Солнце насквозь пронизывало колонны древнего храма.
- Атей! – услышал мужчина зов жены. – Атей!
С трудом придя в себя, он поплелся к выходу из галереи.
Вот и ступеньки. У подножия лестницы, встревоженная долгим отсутствием мужа, Яся снова и снова выкрикивала его имя.
- Наконец-то!
Женщина бросилась по ступенькам вверх, подхватила Атея, у которого вдруг закружилась голова и подкосились ноги.
- Ну, ты узнал?..
Атей, молча, прикрыл глаза и улыбнулся Ясе.
- Атей, - хотела сказать она, но губы сами собой сложились по-иному. – Учитель.
ГЛАВА 49.
Пассажиры нефа с трудом приходили в себя после шторма. Особенно плохо было Силу. Могучий мужчина целые сутки чувствовал себя портками, которые выворачивает наизнанку каждая волна. Однако когда море успокоилось и остальные вздохнули с облегчением, Силу не стало лучше. Хуже того, у него начался жар. Он то пылал огнем, то трясся от озноба.
Зарима не отходила от мужа, отирала его лицо влажным платком, подносила воду к запекшимся губам.
- Скорее бы Яся вернулась на корабль, - вздыхала женщина. – Она обязательно поможет, вылечит Сила.
Наконец Зарима подошла к Зореню.
- Нужно позвать твою матушку. Если она не поторопится, всякое может случиться.
И женщина украдкой смахнула с ресниц слезу. Юноша, молча, кивнул и стал стягивать с себя рубаху. Как хорошо, что он умеет плавать!
- Я поплыву с тобой, - подошел к названному брату Злат.
Чертенок засуетился, свесил рогатую голову за борт, но последовать за приятелем не решился.
- Присмотрю-ка я за кинжалами, - нашел он себе оправдание.
Довольно быстро пловцы оказались на берегу.
- Атей! – услышали они тревожный голос Яси. – Атей!
- Скорее, нужна наша помощь! – Зорень даже не стал одеваться, так торопился он на зов матери.
Со всех ног юноши помчались по тропинке среди камней. Вот крошечная хижина – она пуста. Белая коза недовольно заблеяла, уступая дорогу.
- Смотри, вон там на скале какие-то развалины, - указал Злат на остатки древнего храма. – Кажется, Яся кричала оттуда.
Не раздумывая, парни помчались к развалинам. Однако не пробежали они и десяти саженей, как из-за камней показались Атей и Яся.
- Как, вы уже здесь? – удивился Атей. – Неужели Сил так плох?
- Откуда ты знаешь, что Сил заболел?
- Мне поведала об этом Каменная Книга, - мужчина махнул рукой в сторону развалин.
- Вот это – Каменная Книга? – присвистнул Злат. – Я представлял ее иначе.
- Нужно срочно доставить на корабль маму, - было заметно, что Зорень еще не привык произносить это слово - мама.
- В этом нет нужды, сынок.
- Но ведь Сил может умереть. Неужели мы оставим его без помощи? – Яся уже готова была бежать на берег.
- Сил не умрет, родная, но и лечение твое ему не поможет. Единственное, что вернет ему здоровье и силы, - родная земля. Так написано в Каменной Книге.
- Как же быть?
- Придется Рэю завернуть на Крит. Думаю, Зарима запомнила тот дом, в подвале которого начинается временной коридор. Сила нужно доставить на родину как можно скорее.
- Ты хотел сказать – на наш хутор?
- Нет, именно на родину, в вашу деревню.
- Осталось ли от нее что-нибудь? – потупил голову Зорень, вспомнив, как бушевал пожар, который он устроил в деревне этим летом.
Атей не обратил внимания на слова сына. Он взял его за руку и отвел в сторонку.
- Не думал я, что нам придется расстаться так скоро, сынок. Мы с Ясей остаемся здесь.
- Но почему?
- Теперь я – Хранитель Каменной Книги. А ты, сынок, доведешь начатое дело до конца. Мне удалось узнать, как добраться до Места Силы, и я расскажу об этом Рэю. А ты должен запомнить вот что: мало навсегда запечатать Врата Хаоса. Нужно воспрепятствовать Силам Тьмы, помешать им остановить Коло. Помнишь, я рассказывал тебе о Сокровенном Знании, которое потомки скитских царей несут из века в век? Ты ведь тоже потомок скитов, хотя и не принял еще посвящение.
- Но что мне делать, отец?
- Ты сам поймешь, что нужно делать. Главное, помни – движущей силой коловращения является не злоба, не насилие, а Любовь.
- Но…
- Иди и помни – Любовь!
…Несколько месяцев корабль Рэя пробивался к северу. Теперь на нем было только три пассажира: Зорень, Светозара и Мила, конечно, если не считать чертенка.
За время плаванья Зорень превратился в заправского моряка. Наравне с командой он выполнял всю работу. Девушки, как могли, помогали в приготовлении пищи. Только Кроха все еще прятался по углам и старался не оставлять без присмотра заветные кинжалы.
Осенние штормы трепали судно, давая путешественникам лишь короткие передышки. Становилось все холоднее, и Светозара не раз с благодарностью вспомнила заботливую бабушку, которая заставила ее взять с собой теплые вещи.
- Далеко еще до Места Силы? – приставала девушка к капитану, на что Рэй неизменно отвечал:
- Близко, скоро прибудем.
Но день сменялся ночью, становясь все короче и короче, а «близко» так и не приближалось. Свинцовые тучи плотно укрывали небо. Было непонятно, как Рэй угадывает направление без солнца и звезд.
- Наверное, мы заблудились, - про себя вздыхала Светозара. Высказать эти мысли вслух девушка не решалась.
И все же каждый день она встречала с неизменной радостью. Просыпаясь, она искала взглядом Злата, и счастье наполняло сердце Светозары. Невозможно было понять, как жила она раньше без него? Теперь уже никто не сомневался в том, что эти двое нашли друг друга и непременно будут счастливы.
Иногда девушка вспоминала Снеженя, его неловкие объятия и поцелуи, которые хотелось поскорее стереть с губ. Счастлив ли он со своей Лелей? Теперь Светозара не только не сердилась на предавшего ее жениха, но и была благодарна судьбе за то, что дала ей возможность испытать настоящую любовь.
Часто она вспоминала свой давний сон, в котором Злат, да-да, именно Злат поцеловал ее в первый раз. Наяву поцелуи оказались еще слаще, еще томительнее ожидание новых ласк. В ледяном северном океане, среди бушующих волн и свиста ветра, внутри девушки зрела пламенная, страстная женщина.
Однажды Светозара проснулась от тихого звона. Даже в темноте затянувшейся ночи она увидела обледеневшую оснастку судна. Сосульки звенели не хуже колокольчиков.
Море загустело, словно снежная каша. Капитан мрачно стоял у рулевого весла и вполголоса ругался.
- Вот и приплыли, - сказал он подошедшей Светозаре. – Боюсь, дальше север нас не пустит.
- Это и есть Место Силы?
- Нет, девочка. Осталось совсем немного, но на корабле туда не попасть. Смотри!
Темное небо вдруг озарилось странным огнем. Холодные многоцветные радуги изгибались, пульсировали, то ярко вспыхивали, то истаивали до капли.
- Что это? – восторг и страх перемешались в вопросе Светозары.
- Возможно, это северное сияние. Я слышал о нем, но вижу впервые. Атей сказал, что северное сияние укажет нам путь к Месту Силы.
- Вон там впереди – белая гора, - заметила Светозара во время очередной вспышки света.
Рэй повернулся в ту сторону и радостно воскликнул:
- Молодец, девчонка! Туда-то нам и нужно. Ну-ка, бездельники, живо освободить такелаж от наледи!
Команда без слов принялась выполнять приказ капитана. Очень скоро паруса смогли поймать ветер. Судно с трудом сдвинулось с места. А впереди сиял, переливался, разгорался все ярче и ярче неугасимый ориентир.
Кутаясь в душегрейку, к Светозаре подошла Мила.
- Скажи, подружка, а где мой муж, где Зорень?
Девушка впервые за все время пути назвала Зореня мужем!
Светозара схватила Милу за руки:
- Ты вспомнила, что у тебя была свадьба?
- Конечно, у меня была свадьба! – рассмеялась Мила.
- А кто живет в Черном Замке? – решила проверить свою догадку Светозара.
- А никто не живет, только домовой Шустрик.
- К тебе вернулась память! – обрадовалась Светозара. – Слушайте все: к Миле вернулась память!
- Выходит, мы у цели, - кивнул головой Рэй.
Не прекращая работы, Зорень на секунду подбежал к жене и крепко обнял ее.
- Любимая!
В ответ Мила потянулась к нему холодными губами, прильнула всем телом. Она больше не дичилась, она вспомнила поцелуи мужа!
Небольшое расстояние до Ледяной Земли корабль одолевал несколько дней, хотя в кромешной тьме, освещаемой только всполохами северного сияния, трудно было считать время. И все же, скрипя бортами и звеня ледышками парусов, он добрался почти до берега.
Спустили шлюпку, в которую, кроме гребцов, уселись Зорень с Милой и Светозара со Златом. Зорень держал за пазухой завернутые в платок кинжалы, Злат нес выкованный Славенем меч. Кроха прятался от холода под подолом Светозары.
Выбравшись на берег, Зорень огляделся по сторонам.
- Ну, и где же Место Силы?
- Да вот же оно! – Кроха выскочил из-под сарафана и, подпрыгивая на ходу от холода, помчался вперед.
Там северное сияние словно вырастало из земли переливающейся оградой.
С каждым шагом в голове Милы становилось все меньше темноты. Вот она увидела себя сидящей в родной избе за рукоделием, вот братец Снежень собирается с отцом не охоту, вот Оло – Дождевая Капелька – рассказывает ей и Светозаре о своей родине…
Увлеченная воспоминаниями, Мила не сразу заметила, что они вплотную подошли к сияющему занавесу. Первым сквозь него прошел чертенок. Ну, ему-то не привыкать было проходить сквозь любые препятствия.
Взявшись за руки, шагнули в свет Злат и Светозара.
- Ну, жена, давай руку.
Зорень и Мила шагнули вперед. Легкое головокружение и ослепительный свет длились мгновение. И вот уже юные супруги стоят в крохотном пространстве, отделенном от мира стеной холодного огня. В центре площадки выложен круг из ледяных глыб. Возле них суетится чертенок. Приплясывая от нетерпения, он дергает Зореня за рукав:
- Доставай скорее кинжалы! Пора открыть заветные Врата!
Медленно, очень медленно достает Зорень ключи от Врат Хаоса. Развернув тряпицу, любуется кинжалами. Теперь, осторожно взяв первый из них, укладывает его на ледяной парапет острием внутрь. Вот и второй, и третий кинжалы заняли свои места.
- Что ты делаешь? – завопил чертенок. – Кинжалы должны лежать не так! Стихии двинутся по ним от рукоятки к лезвию, разве ты забыл наставления прадеда?
Кроха бросился вперед, пытаясь переложить кинжалы остриями наружу, но тут Зорень положил на место последний ключ. Занавес северного сияния всколыхнулся и потек по кинжалу в центр круга, увлекая за собой чертенка. Кроха не успел даже испугаться – и провалился в Навь.
Через минуту кромешная тьма окутала запечатанные Врата Хаоса.
- Все кончено, - прошептала Светозара.
- Нет, еще не все!
Зорень взял из рук Злата дедов меч и воткнул его в центр ледяного круга.
- Мало запечатать Врата Хаоса, - повторил он слова Атея. – Нужно воспрепятствовать Силам Тьмы, помешать им остановить Коло. Движущей силой коловращения является не злоба, не насилие, а Любовь.
Зорень взял руку сестры и положил ее на рукоятку меча.
- Живет ли любовь в твоем сердце, Светозара?
- Да, - смутившись, ответила девушка и украдкой взглянула на Злата.
Злат сам положил свою руку поверх руки Светозары:
- В моем сердце тоже живет любовь,- сказал он откровенно и посмотрел прямо в глаза девушке.
- Ты, Мила…
- Я люблю тебя, Зорень, муж мой!
- И я люблю тебя, родная. Я вас всех люблю.
Рука Зореня легла поверх трех рук.
Казалось, ни один из четверых не приложил ни малейшего усилия. Однако меч начал поворачиваться, все быстрее и быстрее, разгоняя Тьму.
Пока живет Любовь, не остановится Коло, заставляющее отца возрождаться в сыне, Явь перетекать в Навь, а Тьму – сменяться Светом.
Настанет время, когда миром станут править Силы Тьмы, и люди забудут Законы Коловращения. Но найдутся те, которые сохранят сокровенные Знания, напомнят, что власть Тьмы не вечна, а на смену Тьме обязательно придет Свет.
Создано на конструкторе сайтов Okis при поддержке Flexsmm - накрутка подписчиков телеграм